Текущее время: 29 мар 2024, 01:28


Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 6 ] 
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: «СРЕДНЕВЕКОВАЯ ИСЛАНДИЯ»
СообщениеДобавлено: 19 янв 2018, 05:19 
Meistarar rúnar
 
Аватара пользователя


Зарегистрирован: 07 фев 2016, 03:54
Сообщений: 2280
Откуда: https://vk.com/magic_edelweiss
Медали: 5
Cпасибо сказано: 1003
Спасибо получено:
3793 раз в 1596 сообщениях
Магическое направление:: практик - диагност, Таро, глифы, руны, ЧМ
Очков репутации: 4970

Добавить
В данной работе рассматриваются специфические черты этнической культуры Исландии IX-XIII веков, и выявляется значение формирующих ее факторов, таких как: географический, языковой, религиозный, этнонимический и психический, в процессе сложения исландской этнокультурной общности. Исландский этнос, в силу географического удаления от основных центров европейской культуры, развивался достаточно автономно. Островное положение Исландии естественным образом привело к развитию в этой части Северной Европы специфической культуры поселенцев. Наибольшее влияние на формирование этнической культуры Исландии IX-XIII веков оказал географический фактор, а низкая адаптивность исландского этноса к природно-климатическим условиям острова, на фоне относительной географической замкнутости, вызвала появление в ней ряда особенностей, рассматриваемых в ходе данного исследования.

Специфика исландской культуры IX –XIII веков

В данной работе мной будет рассмотрен период с IX по XIII века, как наиболее значимый для культуры Исландии и для формирования исландской этнокультурной общности. Ограничимся только кратким его обзором.

В рамках традиционной исландской периодизации «Век Заселения», период заселения острова, начался в 870 году и завершился около 930 года; за ним последовал так называемый «Век Саг», длившийся до 1030 г. – время сложения «саг об исландцах» - самый яркий период в истории Исландии. Всё последующее развитие этнического самосознания исландцев происходило под воздействием этой традиции; за¬тем наступил довольно длительный период стабильности и мира, который можно условно назвать «Веком Расцвета Учености», а после него – эпоха Стурлунгов, XIII в. Эта последняя «эпоха» осталась в памяти потомков, во-первых, как период соперничества нескольких борющихся за власть влиятельных исландских родов, приведшего, в конце концов (наряду с другими политическими и экономическими факторами) к тому, что Исландия утратила независимость и попала под власть норвежской короны, и, во-вторых, как время, когда были записаны саги, которые и по сей день составляют славу исландской истории и культуры.

Также, для понимания процессов происходящих в исландском обществе исследуемого периода, необходимо вкратце рассмотреть его внутреннее устройство, явившееся слепком устройства скандинавской метрополии, который, однако, развивался изолированно и практически самостоятельно, все более и более дрейфуя в типологическом отношении от своего оригинала.

С самого начала колонизации острова здесь возникает оригинальный общественный строй – «народовластие» или «общество свободных людей», в котором продолжали жить институты родового общества:

1. Поселенцы, прибывшие на одном корабле, объединялись в «хрепп» - сельскую общину;

2. Основную массу населения составляли свободные общинники – «бонды» – домохозяева, главы семей, хлебопашцы, скотоводы, охотники, моряки, китобои;

3. Все члены общества обладали одинаковыми правами и одинаково участвовали в решении общих дел на своих вечах – «тингах». Тинги устраивались для разрешения конфликтов и споров, возникавших между соседями, для расследования преступлений и наказания нарушителей порядка, на тингах заключались имущественные сделки.

4. Выделившаяся из среды бондов родовая знать «хёвдинги» - не противостояла бондам как правящий класс;

5. Из хёвдингов выбирался жрец – «годи», власть которого основывалась на доверии и авторитете;

6. Община годи – «годорд», не была связана с определенной территорией. Каждый бонд мог выбрать, к общине какого годи принадлежать.

7. В 930 году был принят закон, по которому каждый год на Полях Тинга собиралось всеисландское народное собрание – «Альтинг» («Всеобщий тинг»).

8.Основным подразделением Альтинга была «Логретта» – законодательный и судебный совет. В административном плане Логретта стала объединяющим звеном для всей страны в рамках Альтинга. Председателем Логретты был избираемый на три года законоговоритель, обязанностью которого было «говорить людям законы» в Тингвеллире (Долине Тинга) у Скалы Законов. Вне Альтинга законоговоритель никакой власти не имел и все решения принимались годи. Исландский Альтинг был центральным камнем в фундаменте сообщества, и был, в отсутствие всяческой централизованной власти, консолидирующим институтом. В Исландии не было никакой военной силы, противопоставленной народу, ни канцелярий, ни чиновников, ни полиции, ни тюрем. Не было в Исландии и органа, следившего за выполнением решений Альтинга, но все законы соблюдались неукоснительно.

Итак, определившись с историческим периодом исследования и характерной для него общественной структурой, попробуем выяснить, как происходило формирование этнической культуры Исландии IX -XIII веков, как формировалась и развивалась исландская этнокультурная общность, какие особенности характерны для исландской культуры рассматриваемого периода и какие факторы оказали наибольшее влияние на все эти процессы.

Влияние географического фактора на формирование этнической культуры Исландии IX-XIII веков

Значение географического фактора в формировании исландской этнокультурной общности было во многом решающим. Первопоселенцам пришлось столкнуться с суровыми климатическими условиями острова, расположенного в северной части Атлантического океана.

Остров Исландия представляет собой плато площадью 103 тысячи км2 , почти со всех сторон круто обрывающееся в сторону моря. На плато – вулканические массивы высотой до 1300-1700 м. над уровнем моря. Полоса прибрежных низменностей очень узка и во многих местах заболочена. Низменности занимают только 7 % всей площади Исландии. Большая часть островного пространства покрыта застывшими лавовыми полями. В Исландии представлены почти все типы вулканов встречающихся на земле. На острове действует приблизительно 30 вулканов, часты землетрясения, выходы на поверхность горячих источников и извержения грязевых вулканов – гейзеров. До 12% площади покрывают ледники. Климат Исландии – субарктический, океанический. Тёплые течения и формирующиеся над ними тёплые воздушные массы создают умеренный мягкий микроклимат более благоприятный, чем в большинстве районов Северной Атлантики, но и делают погоду на острове очень неустойчивой. Характерной особенностью исландской погоды является ее непостоянство. Считается нормальным, если она меняется 5-7 раз в сутки. У исландцев на этот счет есть поговорка: «Если вам не нравится погода, то немного подождите». Зимой снежный покров неустойчив, часты оттепели и густые долгие туманы.

Поверхность острова изрезана многочисленными реками, которые отличаются быстрым течением и образуют водопады. Те реки, которые начинаются от ледников, перегружены наносами. А реки, вытекающие из озер и источников, обладают на редкость чистой, прозрачной водой серебристого или светло-бирюзового цвета. Лавовый фильтр очищает воду от всяких минеральных веществ. Еще первые поселенцы обратили внимание на чистоту этих рек, и многие из них были названы по цвету вод (например, Хвитау – «белая»). Реки Исландии не судоходны.

Во времена потепления, на которые пришлось переселение (870 год), это был богатый рыбой и побережьями, пригодными для выпаса скота, район Северной Атлантики. В «Книге об исландцах» в главе «О заселении Исландии» сказано, что «в те времена Исландия была покрыта лесами от побережья до гор». Там произрастали берёза, рябина, ива, верба, можжевельник.

Богат был и животный мир. Во время заселения страны, на острове был распространён только один вид наземных млекопитающих – песец. В озёрах водилась форель, а в реках – лосось. Много было морских и озёрных птиц, морских млекопитающих – тюленей, моржей, китов. На равнинах, на плоскогорьях, в ущельях и на склонах холмов, обращенных к морю, в изобилии росла трава, а в светлые летние месяцы поселенцы выгоняли овец на высокогорные пастбища. Трава ценилась очень высоко, поскольку служила основой ско¬товодства. Исландцы всегда питали, и до сих пор питают, страстную любовь ко всякой зелени, иногда почти мистическую. К осени вызревало множество ягод: голубика, черника, брусника. На землях, пригодных для пахоты, сеяли хлеб.

Природные и климатические условия, на момент заселения острова, были исключительно благоприятны для переселения в Исландию пасторального хозяйственно-культурного типа, свойственного северным германским племенам. Горные пастбища давали большие возможности для развития пастбищного скотоводства (овцеводства, коневодства). Земледелие имело подсобное значение из-за незначительного количества земель пригодных под пашню. Важную роль играл и морской промысел (добыча тюленей, моржей, китов; ловля трески, морского окуня, палтуса). Также исландцы охотились на пушного зверя, птицу, собирали птичьи яйца и пух, занимались пчеловодством.

Но поселенцы, судя по всему, не очень-то рачительно расходовали свои ресурсы. Их грубейшая ошибка заключалась в бездумном истощении почвы. «Они занимались мотовством,– пишет валийский историк, специалист по скандинавской культуре Гвин Джонс,– уничтожая защитную березовую поросль ради пастбищ, вырубая лес на дрова, а довершали дело случайные лесные пожары». Кроме того, они пережигали древесину на уголь для выплавки низкосортного чугуна из тяжелой, бедной «болотной» руды; металл шел на изготовление инструментов и гвоздей, необходимых для постройки и ремонта судов.

Анализы культурного слоя в ходе археологических раскопок показывают, что после прибытия поселенцев леса были вскоре вырублены, что быстро привело к эрозии почвы, а последовавшее изменение экологических условий не дало возможности их восстановить. Хороших пастбищ становилось все меньше. Ресурсы почвы были слишком ограничены, а вегетационный период слишком короток, особенно после похолодания, вызванного малым ледниковым периодом, который начался примерно в 1250 году и завершился лишь в 1850 году.

Регулярный и неограниченный промысел привел в последствии к полному исчезновению поголовья моржей и нескольких видов морских птиц. Очевидно, что первые поселенцы, наслаждаясь природным богатством, исчерпали природные запасы так быстро, как только могли.

Два фактора – антропогенный и климатический – привели к тому, что вмещающий ландшафт здесь претерпел изменения. Кроме того, потепления-похолодания сменявшие друг друга в этих акваториях не совпадали с общеевропейскими климатологическими процессами. Согласно исследованиям П. Бергторссона в области исландской исторической метеорологии, в Исландии обнаруживались аномально холодные среднегодовые температуры в 1100-1200гг. В исторических источниках (сагах, скальдических стихах) чаще всего встречаются упоминания типа «плохая погода», «падёж скота», «суровая зима», «ужасный мороз», «много снега», упоминается прибрежный лёд весной и ранним летом, очень редки упоминания о «хорошем лете». К примерам упоминаний такого рода исследователи относят упоминание «великого голода в Исландии», датируемого 940 г. – «пропал тогда почти весь улов на море и всё, что оно пригоняло к берегу. Длилось это много лет». К 962-963 гг. относится упоминание о том, что в этом году было «мало травы, редко бывало сухо», что сказывалось на поголовье скота. К 975-976 гг. относится «голод первый», когда ели ворон и лисиц. К 999г. Относится упоминание о том, что в пищу употребляли дягиль.

Смена климатических условий стала оказывать влияние на модификацию ввезенного хозяйственно-культурного типа, происходило закрепление ориентации на морской промысел. Исландия все дальше уходила от европейской модели «пасторализма» (а также от общескандинавского типа хозяйствования с преобладанием сельского хозяйства) к модели «сельскохозяйственно-рыболовного» с еще большим уклоном в сторону рыболовства и скотоводства.

Роль теплых течений для Исландии в это время становится хозяйственнообразующей. Рыбный промысел почти не зависел от смены периодов похолодания-потепления (кроме, возможно, китобойного), что и повлияло на перемену в структуре питания исландцев, в котором рыба стала играть более заметную роль, чем до переселения. Аграрное происхождение модифицирующегося исландского хозяйственно-культурного типа проявилось в переносе сельскохозяйственной терминологии на терминологию морских промыслов. Саги сохранили термин для обозначения урожая на суше и на море. Весьма наглядно и определение исландцев как землепашцев с рыболовной сетью или рыбаков, пашущих землю, короче, пахарей земли и моря.

Жители острова стали фиксировать разницу в хозяйственном укладе, образе жизни, даже в календаре. Традиция сохранила имена людей, которые могли «предсказывать урожай на море», т.е. удачный улов. Одной из таких «прорицательниц» была Турид по прозвищу «наполнительница заливов», переселившаяся в Исландию из Норвегии из-за притеснений со стороны королевской власти, боровшейся с языческими культами. Свои способности она передала сыну – Велустейну. Они жили тем, что кормились от благодарности рыбаков за удачно предсказанный улов и были весьма уважаемыми людьми.

Значительную роль в жизни исландцев играло мореходство. Мореходство стимулировало прогресс в технике судостроения – произошло усовершенствование формы и оснастки кораблей, которые исландцы стали строить. В свою очередь, появление быстроходных и устойчивых в бурном океане кораблей, с парусами и глубоким килем, открыло перед северными мореходами широкие перспективы и позволило покончить с замкнутостью, в которой они жили.

В соответствии с природными ресурсами острова в Исландии развивается ряд ремесел: кожевенное, гончарное, стекольное, ювелирное и косторезное дело; солеварение; производство и обработка железа; бондарство; шорное дело; изготовление обуви и тканей; вязание из шерсти; ковроткачество.

Экономика острова поначалу получила мощный толчок благодаря прилежанию и упорному труду поселенцев, владевших хорошей землей. Необходимость отстаивания экономических интересов вела к складыванию внутриполитической интеграции, формированию внутреннего рынка и проведению целенаправленной внешней политики в сфере экономики. Исландия становилась поставщиком сельди и овечьей шерсти в Европу. Появились тенденции к формированию экономики, ориентированной на ввоз и вывоз. Помимо шерсти и сельди, исландцы вскоре начали экспортировать такие товары, как сыры, жир, лен, сукно, железную руду, кальковый камень; европейская и арабская знать высоко ценила местных соколов. В обмен островитяне получали древесину, металлы, инструменты, муку, смолу, пшеницу, мед, вино, пряности, притирания, краску для глаз и для тканей, оружие, украшения, шелк, парчу, янтарь, предметы гигиены. Экономическое значение продуктов земледелия, каковым в Исландии является преимущественно ячмень, ограничивалось здесь местным рынком, а на внешний не распространялось; вывоз хлеба происходил из одного района в другой. В силу мало благоприятных природных условий и невысокой техники, производительность труда была недостаточна не только для вывоза хлеба, но и для удовлетворения наличной потребности в нем. Доставка хлеба из других стран становится более регулярной не раньше конца XII века.

Для переселенца, только что прибывшего на остров, встаёт необходимость устроить себе жилище в месте, которое максимально бы обеспечило его насущные потребности - найти и занять землю, приносящую в результате как можно больший урожай. Огромное значение имеет доступность к месту поселения, его отдаленность от побережья, расположено ли оно в высокогорных местах или в долине. Важно, чтобы имелся доступ к воде, к морю или хотя бы к реке, для занятия рыболовством.

Итак, селились исландцы преимущественно неподалёку от побережья, часто по берегам фьордов, в долинах (в Landnamabok «Книге о взятии земли» почти всегда говорится о том, где тот или иной первопоселенец устраивал себе хутор. Границами между земельными владениями зачастую служили естественные преграды: река, возвышенность, горные хребты или овраг. Жители обособленных хуторов, в особенности расположенных в гористой местности, подчас не могли поддерживать постоянных связей даже с соседями. Снежные горы и ледники, фьорды и горные речки разделяли страну на многочисленные небольшие районы, население которых жило своей жизнью, и было слабо связано с внешним миром. Если горы разъединяли, то море часто соединяло. Так, обитателям отдельных местностей Исландии труднее было поддерживать сообщение между собой, чем с Норвегией. Значительные площади внутри острова вообще не обитаемы (и по сей день плотность населения в Исландии самая низкая в Европе). Кроме того, в истории Исландии неоднократно случались периоды массового сокращения численности населения из-за эпидемий, голода, вулканических извержений и землетрясений.

Традиционными поселениями в Исландии были хутора (горды), расположенные гнёздами на расстоянии 5-7 км. один от другого и представляющие собой ряд домиков из дёрновых кирпичей, сомкнутых боковыми стенами для сохранения тепла. Длина дома достигала 20-30 метров. Стены складывали толщиной до 90 см. и более. Крыши были двускатными. Дёрн на кровлю клали поверх бересты и дощатого настила по стропилам. В летние месяцы крыши домов покрывались густой травой и служили местом выпаса овец. Фасад домов повёрнут на юг. Строительным материалом служили туф, базальт, вылавливаемый в море плавун.

В центре дома располагалась жилая комната – низкая и тёмная, посреди неё – длинный очаг, сложенный из больших камней в виде круга или каменное возвышение на котором горел огонь. В крыше дома делали вентиляционное отверстие для отвода дыма, которое затягивалось прозрачной кожей.

Внутри дома вдоль стен устанавливали в ряд столбы, поддерживавшие крышу. Во всю длину комнаты по обеим сторонам шел ряд широких лавок. Лавка у южной стены была главной и называлась почетной; в середине нее находились высокие кресла домохозяина. Эти кресла были выше лавок и с обеих сторон отделялись от них спинками и двумя большими столбами, считавшимися святыней дома. За лавками помещались кровати. В богатых домах кровати устраивались в глубине комнаты и могли затворяться дверями, словно шкафы. Полы были земляные и устланы соломой. Это помещение имело комплексное назначение – там готовили пищу, ели, спали, принимали гостей, купались и стирали. Освещали жилища жировыми светильниками и очагами. Остальные помещения дома – складские и для скота.

Предметами интерьера служили столы, скамьи, сундуки, лари. В жилой комнате стоял и ткацкий станок. В домах богатых землевладельцев и вождей балки и стены комнаты были украшены резьбой, лавки – дорогими полавочниками и подушками. Резьбой украшались двери, столбы домохозяйских кресел, ножки скамеек и кроватей: на них вырезали лики богов, героев и сцены легендарного характера.

В случае торжеств стены украшались обоями из ткани или тонкой кожи, на которых были вышиты картины исторического содержания, мифологические сцены, корабли, драконы и другие традиционные сюжеты. Такие обои можно было снимать и одевать опять.

Повсеместно в быту использовали: глиняные миски и горшки, кубки из рогов и стекла, деревянные миски, ложки, металлические двузубые вилки для мяса – на них жарили, как на вертелах, железные ножи, деревянные ковши, корыта для замеса теста, стирки, валки для белья и доски для плиссировки, металлические котлы – над очагом на цепи, свешивающейся с балки, чайники, сковороды, ручные мельницы, маслобойки, веретёна, ножницы, иголки, шкатулки для ниток, вязальные крючки, вертикальный ткацкий стан, перины и одеяла на гагачьем меху, спальные мешки.

Большие дома, к которым поселенцы привыкли на своей родине, удовлетворяли потребностям проживавшей там большой патриархальной семьи, но их сооружение требовало большего количества строительного леса и отопительных средств, чем мог им предоставить их остров.

Интересной особенностью является то, что в Исландии – «стране камней», совершенно не было камня пригодного для строительства. Привозными были даже каменные плиты для надгробий. Соответственно, каменного строительства и городов в Исландии рассматриваемого периода не было, а недостаточное количество лесов заставило поселенцев в первые столетия поддерживать связи со своей родиной Норвегией, откуда они привозили лес для строительства жилищ и кораблей.

Уже к XI столетию исландский дом начинает менять свой облик: большой зал делится на две части, а иногда к нему добавляются и другие комнаты. Появившийся к концу республики дом меньшего размера и иной формы стал несомненным свидетельством запоздалого признания суровой действительности.

Живя в определенных природных условиях и питаясь тем, что предоставляет окружающая среда, человеческий организм привыкает к пище определенного типа. В организме складываются соответствующие биохимические и физиологические механизмы, обеспечивающие его бесперебойное функционирование. Такое приспособление организма к окружающей природной среде обеспечивает человеку выживаемость даже в экстремальных условиях. Виды пищи, способы ее приготовления и пищевой режим относят к числу наиболее стойких культурно-бытовых традиций, это элемент этнической культуры, в котором более других сохраняются традиционные черты, с ним более всего связаны представления народа о своей национальной специфике. Группы мигрантов, живущие в новой для них среде, сравнительно быстро меняют одежду и язык, но стойко сохраняют традиции питания. В особенности традиции питания сохраняются переселенцами тогда, когда они представляют собой монолитную группу и наиболее строго соблюдаются в сельских традиционных обществах, а также в изолированных популяциях.

Пищевой комплекс очень консервативен и отражает экологическую адаптированность этноса к конкретным условиям. Устойчивость пищевого комплекса связана, во-первых, с устойчивостью хозяйственной деятельности, во-вторых, с устоявшимися нормами потребления, «вписанными» в конкретную этнокультурную реальность и, в-третьих, с длительной физиологической адаптированностью этносов к своей среде. Набор основных продуктов и типы блюд, наличие тех или иных дополнительных компонентов (приправ и специй), способы обработки продуктов и приготовления блюд, пищевые ограничения и предпочтения, правила поведения, связанные с приемом пищи, – все это в совокупности образует систему питания, характерную для этноса или определенного региона, населенного близкими по культуре этносами.

Исландии преобладали продукты местной добычи и производства. Это, прежде всего рыба в варёном, жареном, сушёном, солёном или копчёном виде. Из мясных продуктов употребляли конину и баранину, бараньи потроха, меньше - говядину, свинину. Мясо ели жаренным, соленым, вяленым, копченым. Баранину иногда сушили на ветру в сарае, причем без соли, потом резали на полоски. Традиционное исландское блюдо – «свид» – баранья голова, приготовленная целикам наподобие заливного и «слатур» – рубленые овечьи внутренности, завёрнутые в желудок и слегка обжаренные. Промышляли тюленя (охота загонная и гарпунная), реже – кита, моржа. В голодное время ради мяса охотились на полярных лисиц (песцов). Любили и мясо птиц (гусей разводили в домашних условиях, остальных промышляли – ржанок, куропаток) и птичьи яйца.

Из злаков выращивали ячмень, рожь, овёс, пшеницу. Ячмень – главная зерновая культура, обеспечивавшая людей и пищей, и питьем, – из него мололи муку и делали солод для пива, но зерна не хватало. Обычно из зёрен варили кашу, но иногда выпекали хлеб. Хлеб в пище исландцев занимал незначительное место. Среди хлебных изделий преобладали пресные лепёшки из ячневой или ячнево-пшеничной муки, заготавливаемые впрок. Пекли хлеб в специальных печках расположенных вблизи горячих подземных источников. Фрукты и овощи ели редко. Иногда в пищу употребляли морские водоросли.

В Исландии место крахмала и других углеводов растительного происхождения, как основных источников энергии для организма человека, отчасти занимали углеводы (сахара) и жиры животного происхождения, в частности молочные. Именно за счет молочных продуктов исландцы покрывали свою потребность в белках. Молочные продукты отличались разнообразием – молоко козье и коровье, простокваша, кефир, творог, сладкий вареный сыр, сливочное масло. Любимым молочным продуктом был «скир» – кислое молоко похожее на простоквашу, смешанное с творогом.

Из хмельных напитков популярны были: пиво, ферментированный медовый напиток, местная водка, а в богатых семьях – импортное вино. Существовала и своя традиционная закуска, местный деликатес – «харкал» мясо акулы выдержанное в земле от трёх месяцев до года. Для хранения продукты сушили или солили.

Большинство исландцев питались два раза в сутки – обед и ужин, по некоторым данным, утром тоже завтракали. То, сколько трапез считается нормальным совершить за день, в какое время дня они происходят, существенно ли они отличаются одна от другой по составу и объему – все эти различия отчасти обусловлены климатом, а в значительной мере – исторически сложившейся этнической традицией.

Пища – явление повседневное, связанное с другими аспектами жизни и отражающее взаимоотношения людей, нормы и формы их поведения, традиционные для данного общества. Любая совместная трапеза, есть действо с определенным знаковым содержанием, которое подразумевает констатацию того, что собравшиеся принимают и разделяют традиционные для данного этноса этические и эстетические нормы поведения, а, следовательно, принадлежат к одной культурной общности и проявляют некоторый минимум благожелательности друг к другу. Трапеза как действо имеет более или менее традиционно соблюдаемый сценарий с заведомым распределением ролей, с включением определенных знаковых форм поведения. Все это, вместе взятое составляет общую совокупность этикета, церемониала, этических и эстетических нормативов трапезы.

В соответствии с религиозными представлениями, поверьями и их пережитками, бытующими среди какого-либо этноса, поведенческие нормы питания дополняет ряд правил ритуально-культового характера.

Ярким примером могут служить традиционные исландские пиры. Пирами и вечеринками отмечались дни жертвоприношений богам, сезонные праздники, свадьбы и поминки (наследный пир), возвращения друзей и родных из морских странствий. Все эти пиры в Исландии происходи¬ли по большей части непосредственно на хуторах у богатых людей. Иногда пировали поочередно друг у друга.

Гостям подавалось все самое вкусное и свежее в доме: мясо, рыба, крепкое пиво и мед. На длинном столе, перед которым стояли лавки, ставились кушанья; на другом, поменьше, стояли сосуды и кубки с медом и пивом. Дом был тщательно вычищен и выметен. На высоком месте южной лавки сидел хозяин, а напротив него – самый знатный гость. Гости садились по достоинству и значению: чем ближе к хозяину, тем почетнее. На лавке у западной стены сидели женщины, однако часто женщины и мужчины садились попарно и даже пили из одного кубка. Кубки и рога обыкновенно наливали и подносили женщины. Строго соблюдалась гигиена – гостей обходили слуги с водой и полотенцами, для того, чтобы они могли умыться и помыть руки.

Особый интерес представляют имеющиеся почти у каждого народа специфические виды пищи и специфические блюда, праздничного или ритуального назначения. Интерес объясняется тем, что иногда среди них встречаются архаичные типы пищи, в повседневной жизни давно вышедшие из употребления. Иногда же, напротив, блюдо, первоначально имевшее ритуальное, знаковое значение, со временем его утрачивает и превращается в праздничное, а затем даже в повседневное. Такие блюда еще больше, чем обыденные, служат выражением национального самосознания, символом этничности.

В Исландии в жертву богам приносились животные – волы, лошади, кабаны. Мясо жертв употреблялось в пищу на большом праздничном пире, который следовал за жертвоприношением. В честь богов и в память усопших родственников на таких пирах пили мед. Интересно, что конина, первоначально являвшаяся исключительно ритуальной жертвенной пищей, со временем стала любимым народным блюдом, которое продолжали употреблять в пищу вопреки запрету на ее употребление христианской религией.

Кроме того, пиры, празднества, обмен дарами – это неотъемлемый и очень важный компонент системы общественных коммуникаций.

В Х в. ситуация на острове меняется к худшему. Все участки хорошей земли были разобраны, население выросло до 50 - 60 тысяч человек; стала ощущаться нехватка ресурсов. Понижение температуры, извержение вулканов и землетрясения привели к сокращению пастбищ, падежу скота и продолжительному голоду. В XIII веке наблюдалось несколько страшных эпидемий чумы. Из-за постигших остров экономических, демографических и стихийных бедствий пищевой рацион исландцев сильно изменился. Археологические исследования подтверждают предания о мрачных временах. Анализ отходов на исландских фермах показывает, что в это время возросло потребление тюленей, следовательно, скотоводство переживало упадок. Еще более весомым доказательством экономического упадка может служить присутствие в отходах раковин моллюсков, к которым исландцы в лучшие времена относились с пренебрежением.

Географический фактор определил и основные транспортные средства в Исландии. Главным средством передвижения были кони, которые постоянно упоминаются в литературных памятниках и исторических источниках и останки которых находят в изобилии в языческих погребениях. Летом ездили на телегах. Сани использовались в основном (хотя не исключительно) для зимних путешествий. Иногда корпус просто переставляли с колес на полозья и назад, а при необходимости он превращался и в лодку. Исландцам были известны лыжи и коньки («ледяные ноги»). Коньки делали в основном из лошадиных и свиных костей: обтачивали с одной стороны и прикрепляли к обуви при помощи ремешков, которые пропускали через проделанные в кости отверстия. Коньки, лыжи и сани позволяли исландцам быстро добраться до места или доставить груз.


Cпасибо сказано
Вернуться к началу
 Профиль  
 Заголовок сообщения: Re: «СРЕДНЕВЕКОВАЯ ИСЛАНДИЯ»
СообщениеДобавлено: 19 янв 2018, 05:19 
Meistarar rúnar
 
Аватара пользователя


Зарегистрирован: 07 фев 2016, 03:54
Сообщений: 2280
Откуда: https://vk.com/magic_edelweiss
Медали: 5
Cпасибо сказано: 1003
Спасибо получено:
3793 раз в 1596 сообщениях
Магическое направление:: практик - диагност, Таро, глифы, руны, ЧМ
Очков репутации: 4970

Добавить
Для путешествий и работы на море и реках использовали лодки и корабли.

Прокладка и приведение в порядок дорог, особенно в болотистых местностях, равно как и строительство мостов считались важнейшим и почетным делом. Нередко в честь человека, построившего мост, воздвигали мемориальный камень.

Для защиты от холода исландцам нужна была одежда, плотно прилегающая к телу, что позволяло сохранять воздух между слоями одежды тёплым.

Мужчины-первопоселенцы носили плотные рубашки с длинными рукавами (их могло быть две: нижняя из полотна и верхняя, более плотная, из шерсти). Поверх рубашек надевали шерстяную накидку или длинную безрукавку из меха. Штаны были заужены книзу или широкие с плотными обмотками на икрах из полос ткани (шерсть, лен) или меха. Носили и кожаные рубахи и штаны – такая одежда была очень удобна во время морских путешествий и работы в море. Пояса были из ткани или кожи, либо «серебряные» (наборные из металлических пластин или кожаные, густо усеянные накладками). Носили длинные прямоугольные плащи (шерстяные, кожаные), застегивающиеся на плече фибулой и кроткие плащи – до бедра. В ходу были шерстяные свитера, носки, рукавицы. Основные виды обуви – кожаные мягкие туфли, полуботинки с острыми или круглыми носами на пуговице или шнуровке вокруг щиколотки, полусапожки до середины икры и сапоги ниже колена. Шапки были войлочные круглые без полей или сшитые из кожи и отороченные мехом.

Большинство женщин носили простые шерстяные фартукообразные платья, длинные рубахи-платья. Верхнее платье наподобие сарафана – из двух не сшитых прямоугольных полотнищ, к верхнему краю которых по бокам пришивались длинные петли. Петли скреплялись при помощи фибул.

Носили полукруглые накидки, скреплявшиеся на груди ремешками или фибулой, которые могли быть оторочены мехом или домоткаными кружевами. Знатные женщины обычно носили длинную одежду, состоящую из лифа и юбки. С пряжек на поясе свисали тонкие цепочки, к которым прикреплялись ножницы и футляр для игл, ножа, ключей и других мелких предметов. На ногах – обмотки до икр – прообраз чулок. Головными уборами (помимо украшений) служили налобные повязки (шитые золотом или с тесьмой), треугольные платки, шапочки подбитые мехом.

Для шитья одежды использовали домотканые ткани изо льна, шерсти, конопли. Ткани окрашивали. Любили все яркие цвета – синий, красный, зеленый; наиболее дешевая краска – охра – давала спектр от желтого и оранжевого, до светло-коричневого цвета. Синий цвет – символ стабильного достатка, добротного хозяйства, это повседневная одежда богатого человека, красный – символ богатства, праздника, пурпур – символ власти, неожиданного богатства, это показная роскошь. Очень редко ткани красили в черный цвет – это цвет бедности, горя. Серая одежда встречается чаще (например, Харальд Серый Плащ). Ткань из крашеных нитей могла быть и полосатой (в сагах упоминаются синие полосатые штаны, плащ с коричневыми полосами). Высоко ценились привозные ткани – шелк, парча. Шелковая одежда была только праздничной.

Распространены в Исландии были мужские и женские украшения металлические, медные, серебряные, реже – золотые. Женские украшения – это головной убор, подвески и накладки к ленте на волосах, ожерелья, кулоны, парные фибулы на груди, цепочки с подвесками, браслеты, кольца, перстни, бусы.

Мужские – шейные гривны из драгоценных металлов, которые часто использовали в качестве денежного эквивалента, от них иногда отламывали куски нужного веса для уплаты, также как и от массивных мужских браслетов. На гривны часто подвешивали амулеты (в т.ч. и «молоточки Тора») и иные подвески; браслеты были с характерным утолщением для усиления наносимого рукой удара; фибулы для ворота и плаща; пояса с накладками и декоративными подвесками, перстни и кольца, кулоны, носившиеся на шее на ремешке или веревочке и изображавшие валькирий, богов и богинь.

Украшением, как мужчин, так и женщин считались красивые густые волосы: бороды и волосы расчесывали, мыли и убирали с большим тщанием. Самыми прекрасными считались белокурые волосы, красивы были каштановые и рыжие (рыжеволосым был любимый народный бог Тор), но черные волосы считались безобразными. Распущенные по плечам волосы могли носить только свободные мужчины и непорочные девушки, но мягкие длинные волнистые волосы считались неприличными для мужчины, т.к. делали его женоподобным. Невестам волосы заплетали в косы; замужние укладывали волосы в пучок и накрывали голову сукном, покрывалом или шапочкой. Мужчины носили волосы до середины шеи, до плеч или до лопаток, зачесанные за уши. В XII в. некоторые мужчины стали носить волосы не длиннее чем до мочки уха и гладко зачесанные.

Исландские мужчины любили подчеркивать нарядами женскую красоту. Они считали своим долгом наряжать своих жен и дочерей согласно их достоинству и происхождению. Некоторые отцы находили это обстоятельство столь важным, что, выдавая дочь замуж, заключали с женихом особое условие – платьев у жены должно быть такое количество, какое имелось бы у других женщин равного с ней происхождения и состояния. Исландцы обращали большое внимание на приличие и опрятность одежды (один знатный исландец объявил жене развод за то, что она неприлично одевалась, а именно, носила панталоны), любили яркие цвета, очень ценили тонкость тканей и лучший покрой платьев.

С течением времени костюм исландцев претерпевает некоторые изменения, заметнее становится европейское влияние на традиционный костюмный комплекс. Теперь женский костюм состоит из темной шерстяной юбки, белых блузки и передника, чёрного или красного лифа со шнуровкой и вышитым растительным орнаментом на кокетке, обшитой по краям золотой или серебряной нитью. Пояс украшен серебряными подвесками. Поверх лифа надевали куртку.

Праздничным типом женского костюма было длинное чёрное суконное платье с бархатными воротничком и манжетами, которые украшались растительным орнаментом вышитым серебряной нитью. Головными уборами служили: у девочек – чёрная бархатная шапочка; у молодых женщин - чёрная бархатная шапочка с длинной кистью и массивным серебряным кольцом или высокий головной убор из белого полотна, нередко покрываемый тёмным платком; у пожилых женщин – тёмный платок.

Традиционная женская обувь кроилась из цельного куска тюленьей или овечьей кожи. В праздничные дни носили кожаную обувь на каблуках. Мужской костюм состоял из шерстяного вязаного свитера или кофты, узких суконных брюк, шерстяных носков или гольф выше колен, башмаков из тюленей кожи и шляпы или берета.

Найденная в ходе археологических исследований одежда исландцев XIII-XV веков (очень хорошо сохранившаяся благодаря промерзшей земле) красноречиво свидетельствовала о нелегкой жизни поселенцев: она была очень сильно поношенной, но, тем не менее, несмотря на бедственное положение Исландии из-за постигших ее политических, экономических и климатических катаклизмов, исландцы продолжали носить одежду европейского покроя и, несмотря на свою изоляцию, продолжали следовать моде. Важным открытием стало и то, что одежда исландцев этого периода не имела абсолютно никаких признаков адаптации к суровому климату. Исландцы так и не научились правильно одеваться, чтобы защитить себя от дождя и холода, а их обувь была совершенно непригодна для местного климата и здешнего земляного покрова.

Переселенцы принесли из Норвегии характерные формы европейской художественной культуры. Однако недостаток дерева, металла и строительного камня сократил те области творчества, которые в других странах интенсивно развивались. К периоду заселения острова (870-930) относятся сохранившиеся памятники языческого декоративно-прикладного искусства: резьба по дереву, кости и рогу, гравировка по металлу, мелкая пластика из дерева и металла.

Сохранились первоклассные по качеству памятники резьбы по дереву, связанные с убранством интерьеров: скамьи и сундуки; деревянные пивные кружки-боченки с резными крышками и ручками, миски, ложки; двери домов и спальных альковов; мебель.

В орнаменте по-прежнему присутствовали древнескандинавские мотивы плетёнки – сложного повторения стилизованных животных и растений. Сюжеты для своих работ скандинавские мастера всегда заимствовали у природы, изображая в основном животных: львов, змей, диковинных чудищ, созданных игрой воображения, и стилизованных хищных птиц.

С течением времени появляются новые изобразительные средства и композиции. Ювелиры прославились изготовлением украшений из серебра, брошей с инкрустаций, застёжек-фибул и брактеатов (медальонов)- круглых подвесок с изображением богов носимых на шее.

К XI веку относятся сохранившиеся деревянные балки и доски, украшенные резными полосами плетёнки. С принятием христианства в традиционных орнаментах стали встречаться и изображения святой Троицы, а чаще всего – Христа.

С появлением письменности в рукописях появляются цветные миниатюры, куда был привнесён орнамент плетёнки. В Исландии развивались и другие виды декоративно-прикладного искусства. В источниках довольно часто упоминаются ковры и гобелены, украшавшие стены богатых домов. Древними мотивами орнаментации ковров были животные и растительные узоры, сцены из языческих легенд, саг, а затем – библейские сюжеты. Вплоть до XII века северные мастера сохраняли верность «звериному стилю», притом, что в европейском декоративном искусстве важным элементом стали растительные орнаменты. Это происходило не из-за неумелости и не потому, что исландские ремесленники в принципе были глухи к чужеземному влиянию. В Исландию попадало много прекрасных иноземных вещей, производивших сильное впечатление на исландских мастеров, которые с готовностью перенимали чужие умения. Но это вовсе не означает, что они ощущали себя наивными, старомодными провинциалами. Скорее они поступали так, поскольку были абсолютно уверены в превосходстве местной традиции, в собственном мастерстве и своей постоянной клиентуре. Чужеземные золото и серебро шли в переплавку и превращались в материал для северных умельцев, а чужеземные влияния вплетались в северную традицию, стимулируя ее формирование и развитие, но ни в коей мере не замещая ее. Заимствования в скандинавском искусстве, вообще, весьма непростое явление. Проблема осложняется еще и тем, что любое влияние могло быть обоюдным. Из всего сказанного следует, что исландские ремесленники были достаточно самостоятельны и независимы, чтобы в течение нескольких веков спокойно перенимать чужие художественные и технические приемы и одновременно передавать чужеземцам свои. Да, они заимствовали, когда хотели, прошлые и нынешние достижения заморских собратьев, но создали при этом собственную своеобразную художественную культуру.

Суровые климатические условия острова и природные катаклизмы вынуждали исландцев контролировать численность населения. Перед угрозой голодной смерти в неурожайные годы бедняков и стариков убивали или бросали в море. Нередко старик, чувствуя приближение времени, когда он станет беспомощным, сам искал смерти.

Многие исландцы умирали с голода, другие избирали разбойническую жизнь и за то объявлялись вне закона. Было принято постановление, по которому всякий, умертвивший трех таких опальных, оставался без наказания; таким образом, исландцам приходилось истреблять друг друга.

Смертность детей в Исландии была очень высока, что естественно при тех условиях, в которых жили средневековые исландцы (нехватка питания, суровый климат, бытовая антисанитария). Количество детей в исландских семьях было весьма значительным, но до совершеннолетия доживали немногие. Болезни распространялись очень быстро ввиду сильной скученности жильцов в домах. При общей неразвитости медицинских знаний это приводило к значительной смертности и эпидемиям. Кроме того, в семейном коллективе, где дети рано получали хозяйственную самостоятельность, где заниматься ими было некому и некогда, существовала большая вероятность несчастных случаев, что тоже повышало детскую смертность. Рождение ребенка не планировалось, в его появлении на свет была некая неизбежность, неизбежностью считалась и его смерть.

Регулирование численности жителей удовлетворялось разрешенным языческими верованиями детоубийством. Новорожденного приносили отцу, и он решал, оставить ребенка в семье или нет. Если он не считал это возможным вследствие своей бедности или физических недостатков и слабости ребенка, то младенца относили в пустынную местность и оставляли на произвол судьбы. Иногда таких младенцев бросали неподалеку от какого-нибудь жилища или дороги, клали между камней и тщательно ограждали это убежище от зверей и птиц. В рот младенцу давали кусок мяса, чтобы он не умер с голода. Нередко такие дети, оставшись в живых, бывали найдены и заботливо воспитаны. Бросали также незаконнорожденных детей (например, детей наложниц), возможно для того, чтобы ликвидировать лишних претендентов на наследство Участь быть подкинутым постигала особенно таких детей, воспитание которых, если они рождены незаконно, могло нанести бесчестие семейству, или мать которых по какой-нибудь причине не была любима отцом, или вещие сны и пророчества заставляли опасаться от них несчастья.

Самые богатые и умные люди Исландии не считали неприличным выбрасывать своих детей. Оставление ребенка редко сопровождалось убийством и само по себе оно таковым не считалось, но лишь в том случае, если ребенок не был окроплен водой, а отец не взял его на руки и не дал имя. Наречение ребенка именем являлось знаком принятия его в семью. Ребенок, которого мать покормила грудью, тоже считался принятым в семью и не мог быть оставлен и выбрасывание его расценивалось бы как убийство. Если ребенок рождался с дефектами, то родители могли его оставить с разрешения жреца. Он решал жить ребенку или умереть, смотря по тому, насколько сильно тот был покалечен. Надо отметить, что жертвами этой практики становились, как правило, девочки. Умственно отсталые (больные) люди считались вне общества. Христианского умиления к ним никто не испытывал.

В те времена в ходу было понятие «люди, обреченные на могилу»: если вольноотпущенник не мог прокормить свое потомство, детей оставляли в открытой могиле, а бывший его господин должен был взять наиболее крепкого из этих несчастных, остальные же погибали голодной смертью.

Бросали и тех детей, которым была предсказана несчастливая судьба. У исландцев была очень сильна вера в судьбу и поэтому иметь в семье ребенка с несчастливой от рождения судьбой было опасно: он мог принести несчастье всем родичам.

Показательно, что когда в 1000 году исландцы согласились принять крещение, было оговорено сохранение старинного обычая - выбрасывать новорожденных. Среди причин оставления детей доминирует, конечно, экономическая – число детей превышало средства для их воспитания. Пока бросали детей, которых не надеялись прокормить, можно было не опасаться слишком большого прироста населения и голода. Эти варварские обычаи легко осудить, однако их нельзя объяснить черствостью родительского сердца. Нужда ожесточает. Суровые климатические условия Исландии постоянно держали ее население под угрозой голодной смерти. После, под давлением христианской церкви, собрание народных вождей, с общего согласия народа, запретило бросать детей, также оно постановило, чтобы ни один бедняк, не имевший средств кормить себя и детей, не смел жениться, под страхом изгнания с острова, «чтоб народонаселение не увеличивалось множеством нищих».

Интересным фактом является и то, что природные и климатические условия существенным образом повлияли на погребальные практики исландцев.

Погребальные практики скандинавских народов были очень разнообразными. По археологическим свидетельствам, умерших сжигали или хоронили в земле (в 9 веке не существовало единого варианта погребения покойников. Даже в мифологии разделение «сожжение – по завету Одина, а ингумация – по завету Фрейра» – весьма нестрогое, и не носит характера божественного противостояния), в курганах или на ровных местах, с по¬гребальным инвентарем или без него, в реальном или сим¬волическом корабле, но иногда и без всякой корабельной символики, в больших деревянных гробницах, или малень¬ких гробах, или просто так. Встречаются одиночные погребения, погребения, в которых похоронены двое (иногда одна из двоих – женщина-рабыня), и общие захоронения. Состав некоторых погребений свидетельствует о смешении разных верований.

В исландских погребениях корабли почти не встречаются. Причин этому было несколько: во-первых, на острове отсутствовала высшая военная аристократия (что тоже в немалой степени обусловлено географическим положением Исландии, условиями колонизации и отсутствием какой-либо внешней угрозы), а именно обряд трупосожжения или трупоположения в ладье сопровождал процесс погребения военных вождей; во-вторых – корабли в Исландии со временем становятся большой роскошью из-за нехватки дерева, и сжигать их в ритуальных целях было бы невероятной расточительностью; в-третьих – корабли в Исландии не были более самым распространенным транспортным средством. Исландцы путешествовали на лошадях, и в двух третях захоронений обнаружены останки одного или более коней, похороненных со своим хозяином; в-четвертых – подобные типы захоронений запрещались христианской религией. Кремация в Исландии не практиковалась вообще и основной причиной тому также служит большой дефицит древесины.

Экологические причины не могли не повлиять на межтерриториальные отношения Норвегии и Исландии. История этих отношений практически с момента заселения имела форму скрытого межтерриториального конфликта, который стал проявляться с развитием исландского общества и появлением признаков исландской государственности.

Традиционно древняя исландская историография называет основной причиной миграции жителей Норвегии агрессию со стороны ее объединителя – конунга Харальда Прекрасноволосого, создавшего силой в 872 году великое королевство. Безусловно, это могло заставить вольнолюбивых и привыкших к самостоятельности норвежцев искать новые земли, где они надеялись продолжить вести традиционный образ жизни. Тесно соприкасается с вопросом о причинах миграции и проблема социального состава первопоселенцев. Вариант Исландии был оптимален для определенных социальных групп на континенте – климатические условия острова были весьма подходящими для разведения скота. Данной социальной группой были те, кого принято называть бондами (свободными земледельцами). Именно они в большинстве своем и наличествовали в среде первопоселенцев. Такие причины, как нехватка земель, рост народонаселения, жажда приключений и славы, надежда на удачную торговлю и легкую добычу – также сыграли при колонизации Исландии немаловажную роль. Исландия стала обществом бондов, статус которых, пока плотность населения была мала, был очень высок. К 930 году в Исландию переселилось от 20 до 30 тысяч норвежцев (по некоторым данным от 50 до 60 тысяч). Здесь важно отметить, что для Скандинавии такой отток населения был существенным, а для Норвегии, давшей основную массу переселенцев, критическим: в Норвегии в это время проживало около 200 тысяч человек. Харальд попытался ввести ограничения на отъезд норвежцев в Исландию из-за опасений, что «земля его опустеет».

Политическое размежевание между двумя территориями, населенными представителями единой этнокультурной скандинавской общности становилось все более заметным. Избранный исландскими первопоселенцами общественный путь развития на основе модернизации родовых ценностей, носившей характер архаизирующей инновации, в течении 300 лет противостоял гибкой монархической модели управления, открыто влиявшей на ценообразование и торговую дисциплину в стране. Исландская государственность, проявившаяся в появлении общеисландских институтов управления, оттолкнулась от норвежского социального устройства. Для переселенцев остров стал обретением свободы от междоусобиц и земли. Таможенные поборы со стороны Харальда Прекрасноволосого, воспринятые как попытка ограничения прав и акт социального насилия сформировал у исландцев представление об условной, идеальной практически «политической» границе. Причина многих несчастий Исландии заключалась также в природных катаклизмах – климат становился все холоднее, морозы сковывали льдом моря, блокируя побережья и продлевая и без того долгие зимы. В период похолоданий отталкивание между Исландией и Норвегией проявилось в нежелании заимствовать более эффективную систему управления, вносить в неё механизмы хозяйственного принуждения, игнорировании королевских запретов на торговлю в голодные годы, отказ выезжать из Исландии в Норвегию с условием служить в норвежском ополчении и прочее. Все это приводило к сокращению независимых поселенцев – им приходилось идти в арендаторы или в батраки, многие были доведены до полного разорения и вынуждены были бродяжничать. Кроме того, упомянутые выше королевские указы и санкции положили начало возникновению торговых пошлин и сыграли разъединяющую роль между двумя территориями – Исландией и королевской Норвегией, что также способствовало развитию исландской идентичности.

Формирование исландской этнокультурной общности, сопровождавшееся появлением нового этнического самосознания, не могло бы произойти без участия социоестественных факторов. Представления о границе, как отражении идеи собственной отдельности, закреплявшейся в сознании членов исландской этнокультурной общности, мы находим в высказывании о «своем календаре». Встречаются также и ссылки на местные ученые авторитеты, например, в астрономии, способные выработать более правильные с практической точки зрения жителя острова способы летоисчисления. Это подчеркивает как пространственную «отдельность», так и «политическую» окраску.

Представление о политической границе размыто и не сформировано, хотя представления о границе «вмещающего ландшафта» определенной группы людей, практикующих определенный хозяйственно-культурный тип, передается более или менее отчетливо. Представления об экологической границе остается традиционным. Понятие границы собственной экологической ниши сформировано в результате переселенческого опыта на неблагоприятную для воспроизводства традиционного хозяйственно-культурного опыта территорию, а понятие политической (или скорее политэкономической) границы между скандинавскими территориями также появилось в результате общественной практики и столкновений с государством как «аппаратом насилия».

Исландский геолог и географ С. Тораринссон писал, что «исландцы так и не выработали способов адаптации к исландской окружающей среде». Он подчеркивал, что вывезенная ими модель хозяйствования плохо соответствовала природным условиям Исландии. По его мнению, исландцы проявили низкую адаптивность в том числе и на вновь обретаемых территориях – Гренландии, ничему не учась у автохтонного населения. Исландцы не выдержали испытания местными климатическими условиями. Первопоселенцы упрямо культивировали вывезенную с полуострова хозяйственную модель потому, считает Тораринссон, что модель всякой человеческой деятельности обусловлена культурно. Выбор земель для переселения должен соответствовать представлениям о «своей земле», т. е. удовлетворять условию возможности перенесения традиционного хозяйственно-культурного типа. У поселенцев сохранялась «континентальная» модель самосознания. Нараставшему в процессе формирования исландцев в обособленный этнос изоляционизму, способствовали именно «континентальные» представления о «своей земле», которую они обретали на новом месте.

Климатические условия, сложившийся тип хозяйствования, флора и фауна острова оказали существенное влияние на типы поселений, пищевой рацион, средства транспорта, костюмный комплекс, художественную культуру, демографию и межтерриториальные отношения Исландии и Норвегии, а также определили общественный путь развития страны.


Cпасибо сказано
Вернуться к началу
 Профиль  
 Заголовок сообщения: Re: «СРЕДНЕВЕКОВАЯ ИСЛАНДИЯ»
СообщениеДобавлено: 19 янв 2018, 05:20 
Meistarar rúnar
 
Аватара пользователя


Зарегистрирован: 07 фев 2016, 03:54
Сообщений: 2280
Откуда: https://vk.com/magic_edelweiss
Медали: 5
Cпасибо сказано: 1003
Спасибо получено:
3793 раз в 1596 сообщениях
Магическое направление:: практик - диагност, Таро, глифы, руны, ЧМ
Очков репутации: 4970

Добавить
Языковой фактор и его значение в устной и письменной культуре Исландии IX-XIII веков

В формировании этнической культуры важную роль играет язык этноса. В Скандинавии «северный язык» служил как бы щитом, оберегавшим ее культурное единство. Благодаря языку народы Скандинавии могли чувствовать себя одной семьей, что имело большое значение при взаимодействии этносов. Близость языков, допускающая возможность непосредственного речевого общения, несомненно, способствует этническим контактам. Язык – отражение повседневной жизни, это то, что всего больше связано с действительностью, в которой живет народ, с его настоящим. Но язык – это и то, что связывает народ с его прошлым и в чем выражается своеобразие национальной культуры и характера или «дух народа». Он обеспечивает взаимное понимание и взаимную информацию членов этноса, без чего невозможна была бы их эффективная совместная деятельность.

Исландские первопоселенцы говорили на тех разновидностях скандинавской речи, которые были характерны для местностей, откуда они прибыли. Большинство приехало из Южной и Западной Норвегии, но не все, и в результате переселения не могло не произойти известного языкового смешения. Следовательно, речь первопоселенцев с самого начала не была тождественна какой-то одной разновидности скандинавской речи на континенте. Таким образом, выделившись в IX веке из норвежских диалектов, исландский язык развивался самостоятельно. В XIII веке язык исландцев назывался «северным языком». Выражение «исландский язык» появилось только в XV веке, когда отличия исландского языка от норвежского стали очень значительны. Вследствие относительной культурной обособленности исландский язык в большей мере, чем другие скандинавские языки сохранил архаические черты.

Язык является специфическим социальным средством хранения и передачи информации, а также управления человеческим поведением. Благодаря языку осуществляется передача социального опыта, культурных норм и традиций, через язык реализуется преемственность различных поколений. Так исландцам был свойствен живой интерес к новостям, откуда бы они ни приходили, к накоплению и передаче этих сведений из поколения в поколение - до тех пор, пока часть этой информации, естественно, отобранной и переработанной по законам, которые управляют устной традицией, не обретала новую жизнь в письменном виде, в форме саги. Иностранцы свидетельствовали, что жители Исландии отличаются необыкновенной любовью к историческим сведениям, причем в высшей степени привержены истине. Если хозяйственные заботы в летние месяцы оставляли им немного досуга, то длинная зима, напротив, располагала к тому, чтобы бережно культивировать предания о далеких временах и рассказы о заселении острова, о распрях между выдающимися исландцами, воспроизводить генеалогии предков и песни о богах и героях. Словесное искусство достигло на острове необычайного расцвета и многообразия. В этих формах социальной памяти воплощались главные духовные ценности исландцев, их представления о мире и человеке, о его достоинстве. Эта социальная память формировалась в бесписьменном обществе, и те черты, которые она приобрела в период раннего средневековья, в основном сохранились и после появления письменности.

Культура была тем средством, которое сплачивало исландцев в народ, повышало его самосознание и укрепляло его жизнеспособность. Высокие этические стандарты, воплощаемые в сагах и "Эдде", послужили существенным фактором общественной жизни, стимулом, благоприятствовавшим выработке жизнестойкости исландцев, столь необходимой в условиях их бедного, в материальном отношении, бытия.

Исландское общество оставалось обществом традиционным. Дифференциация была в нем не столь сильна, как во многих других европейских обществах, все изменения в Исландии происходили чрезвычайно медленно. Традиционное общество, стремясь воспроизводить себя на прежней основе, нуждается в нормах и образцах, которые были бы освящены прошлым. Требовалось тщательно хранить в памяти эти образцы и повторять их в первоначальном виде. Ведь социальная практика коллектива имела дело, прежде всего, с репродуцированием унаследованного опыта, т. е. с функционированием, а не с изменением и развитием. Новшества по большей части встречали враждебное отношение. Таким образом, память приобретала в традиционном обществе исключительную важность. Мудрым считался тот, кто много помнил. Знание было синонимом памяти - ценилось то, что узнали от предшествующих поколений.

Высшим и единственным должностным лицом в Исландии был законоговоритель. Источником его авторитета опять-таки была его богатая память, в которой он хранил все обычаи страны, и о них он рассказывал со Скалы Закона на Альтинге. Но и любой рядовой исландец должен был участвовать в передаче сведений, коими он располагал. Всякий, достигший совершеннолетия, обязан был выполнять функции свидетеля: сообщать о сделках, заключенных при нем или при тех людях, которые ему о них поведали, о событиях, запечатлевшихся в его памяти.

Устный прозаический рассказ о людях и фактах был важнейшей формой хранения и передачи социальной информации. Эддическая песнь говорит о мифе, богах или героях легендарного прошлого; скальдическая песнь могла запечатлеть сиюминутную информацию, но обычно во фрагментарном виде; в более развернутой форме она опять-таки повествует о подвигах героев и вождей. Информация, касающаяся рядовых исландцев, их жизни и интересов, отливалась в сагу. Саге уделяли исключительное внимание, ее тщательно культивировали и хранили. И по тому при всех сомнениях в достоверности саг как исторических свидетельств неоспоримо, что жизнь исландского народа на начальных стадиях его истории благодаря сагам нам известна куда полнее и лучше, нежели жизнь и быт любого другого народа Европы той же эпохи. Мы знаем историю Исландии "приближенной" к индивиду - и что особенно важно и необычно для средневековья, к рядовому члену общества.

Материальную жизни неправомерно отрывать от коллективных представлений, картин мира и систем ценностей рассматриваемой этнокультурной общности. Задача состоит в том, чтобы увидеть взаимодействие и сущностное единство социального и ментального. Социальное развитие в странах Европейского Севера сопровождалось созданием большого количества текстов, в которых нашли выражение такие стороны человеческой жизни, какие в средневековых памятниках остальных народов Западной Европы не получили освещения и обойдены почти полным молчанием.

Среди этих памятников не могут не обратить на себя внимания нарративные тексты, не имеющие параллелей в средневековой словесности. Это – саги, прозаические повествования на древнеисландском языке. "Саги об исландцах", известные также под названием "родовых" или "семейных" саг, образуют обширный корпус повествовательных текстов, в той или иной мере охватывающих все без исключения стороны жизни этих простых людей. Сагописание – явление, характерное только для скандинавов, и мы не встретим ничего подобного в письменности других регионов средневековой Европы - такого, что могло бы сравниться с ними в реалистичности повествования. Сага возникла еще в дописьменный период и передавалась, неприметно трансформируясь, из поколения в поколение, пока, наконец, не была записана. "Семейные саги" пользовались огромным успехом у исландцев – ведь они хранили память о событиях, происшедших в недавнем прошлом с их предками, и воспринимались как истинные свидетельства. Описываемое в сагах происходило в местности, хорошо известной каждому, кто их читал или слушал, и тем самым усиливался "эффект присутствия", ибо люди, с живейшим интересом воспринимавшие содержание саг, нередко населяли те же хутора и усадьбы, пасли стада на тех же лугах и ходили теми же тропами, что и герои саг. Независимо от того, в какой мере сага сохраняет сведения о подлинных фактах жизни исландцев X-XI веков, она представляет собой ценнейший источник для понимания мировоззрения и системы ценностей исландцев времени записи саг.

В контексте древнеисландской культуры сага выполняла целый ряд функций. Судя по всему, этот род прозаических повествований был излюбленным, и саги постоянно рассказывались в домах и на сборищах бондов. Сага хранила историческую память народа, повествуя о жизни и деяниях предшествующих поколений. Генеалогические перечни, в изобилии насыщающие саги, указывали на непосредственную, подчас кровнородственную связь между персонажами caг и теми, кто читал их или слушал. Не исключено, что эти "родословные", как и основное содержание повествований, могли служить обоснованием имущественных прав и социального статуса потомков героев саг. Не вызывает сомнения и дидактическая роль саг: они являли аудитории образцы поведения людей, живших в героизированном прошлом. Не подлежит сомнению и значение родовых саг, как языковых памятников. Оно действительно велико, поскольку родовые саги очень точно отражают живую разговорную речь и совершенно свободны от книжной вычурности.

Саги были записаны в к. XII-XIII веках. Исландская лите¬ратура, как и повседневная жизнь Исландии, уходит кор¬нями глубоко в языческое прошлое. В области культуры и, в частности, литературы, исландский народ пошёл своим путём. В конце X – начале XI веков в Норвегии её короли вводили христианство. Введение христианства сопровождалось искоренением древней литературной традиции, поскольку она была связана с язычеством. Между тем в Исландии официальное принятие христианства (в 1000 году) было полюбовной сделкой между язычниками и христианами. Благодаря этому бытовавшая литературная традиция была бережно сохранена. Исландцев называют самым литературным народом мира, народом поэтов. Страсть к сочинению стихов и к мастерству в стихосложении – исландская национальная черта.

В дописьменную эпоху поэтическое творчество в Исландии было широко распространено. В продолжение трёх с половиной веков, с середины X до конца XIII века, исландцы поставляли правителям Норвегии и других скандинавских стран, и даже Англии, хвалебные (скальдические) песни – в то время наиболее ценимый вид поэзии. Поэзия в те времена поистине обрела статус национальной индустрии, и исландские поэты-скальды с успехом торговали своим искусством за рубежом.

Скальды создали своеобразную форму поэзии: со строгим размером, с разнообразной игрой метафорами и синонимами. Мастер мог варьировать форму, изощряясь в изобретении новых и новых словесных построений. Кеннинги и висы представляли собой элементы системы коммуникации, функционировавшей в древнеисландском обществе. Эти семантические элементы выполняли в обществе функцию социальных символов. Иначе говоря, указанные семантические элементы применялись мастерами (поэтами) не вследствие их субъективной прихоти, а в силу того, что эти элементы при передаче их в обществе (или в социальной группе) вызывали у его членов более или менее одинаковые мысли, ассоциации, эмоции, воспоминания: они были в этом смысле социально общезначимыми. Скальдическая поэзия очень важна для понимания структуры мышления людей, составлявших общество, в котором функционировали эти системы коммуникации. В скальдической поэзии нашло отражение «мифологическое» (мифическое) мышление, свойственное всем народам на определенной стадии их развития. Магическая функция слова у исландцев той эпохи не вызывает сомнения. Язык поэзии, в то время неразрывно сопряженный с магией и ритуалом, отражал религиозно-мифологическую сторону мышления древних исландцев. Возникшие как творчество конкретного автора, стихи скальдов передавались в устной традиции, причём имя автора сохранялось в памяти декламаторов (сегодня нам известно 350 имён скальдов IX-XIII веков).

Судьба исландского языка исключительна. Обычно, когда малочисленный и бедный народ попадает на многие века под иноземное иго и становится политически и экономически зависимым от страны с гораздо более многочисленным населением и несравненно более богатой, то язык этой страны либо совсем вытесняет родной язык угнетенного народа, либо, по меньшей мере, становится его литературным языком. С исландским языком этого не произошло.

Потеряв самостоятельность и превратившись сначала во владение Норвегии, а потом Дании, Исландия всё же смогла сохранить свой язык, который продолжал оставаться не только разговорным языком всей страны, но и её литературным языком.: на нем все время создавались литературные произведения, поэтические и прозаические, он широко применялся в письменности, а с XVI века – и в печатных книгах. В сущности, исландский язык стал литературным еще до того, как он стал письменным. Отсюда исключительная близость древнеисландского литературного языка к устной народной речи. Не удивительно поэтому, что исландский язык – самый богатый, живой и гибкий из средневековых литературных языков – оказался таким живучим.

Но судьба исландского языка исключительна и в другом отношении. Обычно язык народа не представляет собой чего-то единого, а распадается на литературный язык и местные диалекты, т. е. разговорный язык народа. Между тем в Исландии диалектальные различия настолько ничтожны, что очень многими считались несуществующими. Общий язык народа, на котором говорят в любом глухом углу, и есть литературный язык в Исландии. Современный исландец может свободно читать и понимать памятники своей древней литературы, хотя их отделяет от современности семь – восемь веков. Современная исландская грамматика – это, в сущности, та самая грамматика, которая была характерна для скандинавов в эпоху викингов. По сравнению с другими европейскими языками в исландском очень мало заимствований, и его способность образовывать новые слова, наряду с его исключительным богатством, – самое характерное в нем.

Говоря о языке нельзя не упомянуть о письменности. Письменность – самое достоверное свидетельство о языке, самый надёжный и непосредственный источник сведений о нём. Переселенцы привезли на остров руническую письменность. Рунический строй – Футарк, содержащий 24 знака – не алфавит в обычном понимании этого слова, но именно строй или ряд, т. е. закреплённый перечень рун, с их фонетическими и магическими значениями и именами.

Руны никогда не оставались неизменными. Попав в Скандинавию Футарк был переработан жрецами и магами и эволюционировал в «младший» Футарк. Число рун уменьшилось с 24 до 16.

«Младший» Футарк – чисто скандинавский культурный феномен, хотя многие надписи, выполненные им, находят и за пределами Скандинавии. С самой глубокой древности руны были частью духовного таинства, непосредственно связанного с сокровенными тайнами магии.

Руна – не просто буква или знак алфавита, а нечто большее. Слово «руна» образовано от основы, имевшей значение «тайна» (ср. гот. Runa «тайна», нем. глагол raunon «таинственно, украдкой шептать», исл. run «секрет»). В Исландии рассматриваемого периода руны вне сомнения по-прежнему широко использовались в сокровенных искусствах. Очень долго сохранялась традиция возведения «рунических» камней-памятников. Помимо подобных архаических сакральных применений, руны использовались также в новых, более повседневных областях в качестве средства связи. Известно, что подобное применение рун было достаточно распространено, поскольку поздние саги часто упоминают отправление рунических посланий на специальных дощечках. Среди них встречаются послания вроде записок от жены к мужу с просьбой вернуться домой из местной таверны. Руническая письменность была широко распространена во всех слоях общества и ею регулярно пользовались купцы и ремесленники, монахи, простые и знатные люди. Несмотря на антиязыческий настрой набирающего силу христианства, вытеснить использовавшиеся в течение многих веков рунические знаки оказалось непросто.

Языческие руны проникли даже в христианский ритуальный обиход. Рунические надписи высекались на могильных плитах, на церковных дворах (чаще после XIII в.). Некоторые из них обнаружены непосредственно в захоронениях. Памятные надписи встречаются и на зданиях, обычно церквях; руны нашивали на завесы алтарей, чертили на колоколах, внутренних и наружных церковных стенах, на металлических кольцах, прибиваемых к вратам церквей, на купелях и кадилах.

Одновременно сохраняются старые функции надписей: имена владельцев на различного рода предметах, тексты-заклинания. Одним из важнейших направлений использования рун в позднее время стало, не считая чисто магических целей, создание рунических календарей (в Исландии такие календари использовались до середины XIX века). Номинально их функции были вполне христианскими (вычисление праздничных дней), но тот факт, что при создании этих предметов использовались практически исключительно руны, доказывает неуничтожимость рунической традиции в скандинавских странах.

Исландский язык очень гармонично связан с системой «младшего» Футарка и хорошо приспособлен к нему. Поэтому многие исландские тексты легко можно «рунифицировать», т. е. передать руническими знаками. С введением христианства и с распространением латинского алфавита руническое письмо потеряло своё значение основного средства письменности, хотя просуществовало после этого достаточно долго. Многие древние традиции сохранялись в отдалённых областях, одновременно с тем возникали и новые сферы использования рун, нередко заменявших буквы латинского алфавита. Рунические знаки часто появлялись на страницах рукописей, благодаря сознательным попыткам отдельных ревнителей старины сделать руны альтернативой латинскому алфавиту. Главный пример употребления рунических знаков в рукописях, - уже упоминаемые мной выше, рунические поэмы. В XII—XIII вв. были предприняты попытки использовать руни¬ческий алфавит в качестве основного типа письма. Сохранилось несколько пергаменных ру¬кописей XIII—XIV вв., написанных руническим письмом. Однако рунический алфавит был быстро вытеснен латинским, и эти попытки распространения не получили.

С введением христианства и с распространением латинского алфавита руническое письмо потеряло своё значение основного средства письменности, хотя просуществовало после этого достаточно долго. Многие древние традиции сохранялись в отдалённых областях, одновременно с тем возникали и новые сферы использования рун, нередко заменявших буквы латинского алфавита. Рунические знаки часто появлялись на страницах рукописей, благодаря сознательным попыткам отдельных ревнителей старины сделать руны альтернативой латинскому алфавиту. Главный пример употребления рунических знаков в рукописях, рунические поэмы. Письменная культура на латинской основе в Исландии начала утверждаться, как полагают многие специалисты, ещё в XI веке. Первые сочинения, очевидно, были написаны на латыни, синонимичными стали понятия «латынь» и «письменность». Для обозначения латыни у древних исландцев служил термин «книжный язык».

Но очень быстро основной особенностью и достоинством их станет то, что большинство произведений будет написано на местном языке. Неизвестный исландец, автор «Первого грамматического трактата», составивший в середине XII века исландский алфавит, пишет: «Законы свои люди записывают в книги, каждый на своем языке… И я тоже составил для нас, исландцев, алфавит». В трактате объясняется, как правильно использовать алфавит для «прочтения и записи законов, составления генеалогий и интерпретации священных текстов, а также для «исторического» знания…».

Данный период становления исландской письменной культуры охарактеризован деятельностью «старейшей школы историков», впоследствии названных «мудрыми людьми». Именно в этот период в свете традиции данной школы создаются два фундаментальных древнеисландских памятника, уже упоминавшиеся мной выше: «Книга об исландцах» и «Книга о взятии земли», ставшие для подавляющего количества исследователей основными источниками сведений об истории Исландии IX-XI веков. В то время была записана основная масса самобытной древнеисландской литературы. Была записана поэзия скальдов. Знаменитым исландским учёным, историком, поэтом и политическим деятелем Снорри Стурлуссоном (1178-1241) был написан учебник скальдического искусства. Этот учебник он назвал «Эдда» или «Младшая Эдда» (1222-1225). В XIII веке были записаны древние мифологические и героические песни, сборник которых тоже стал называться «Эдда» или «Старшая Эдда». Автор её неизвестен. Песни о богах содержат богатейший материал по мифологии, это важнейший источник для познания скандинавского язычества. Интересно, что в Исландии произошло противопоставление двух литературных традиций: новой книж¬ной (формирующейся в условиях христианизации и распространения письменности) и прежней, собственной, при этом весьма авторитетной, как «чужое» – «своему».

Исследуя причины такого противо¬поставления, следует учитывать самые разнообразные факторы: относи¬тельную географическую изоляцию и суровый климат в Исландии, осо¬бые условия колонизации, патриархальный общественный строй, мир¬ную христианизацию исландцев, отсутствие заметных диалектных различий, об¬легчившее становление литературного языка, наличие своеобразнейшей и богатейшей литературы. Отторжение книжности, конечно, не могло привести к ее полной изоляции, притом, что выдающиеся исландские епископы, получая об¬разование в европейских университетах, хорошо знали сочинения ла¬тинских авторов. Парадоксальный факт, что в эпоху господства латыни в Западной Европе большинство сочинений исландской историографии было написано на народном древнеисландском языке, но написано представителями клира по преимуществу.

Тем не менее, противопоставление книжности и собственной литературной традиции создавало условия для их диалога и взаимодействия. Более принципиально важен самый факт конфронтации на исландской культурной почве XII-XIII веков исландского и иностранных языков. Пока такого диалога разных языков не было, прозаический язык вообще вряд ли мог оформиться в язык литературный. Он существовал лишь на уровне разговорной речи, языком же культуры и культа был, собственно, только язык поэтический. Несомненно, исландцы стали по-новому относиться к собственному языку, когда встретились с чужим, который, однако, не мог восприниматься исключительно в качестве чуждого: латынь религиозных текстов, будучи чужим языком, вместе с тем представляла собой сакральный язык всех христиан. С этого времени родной язык не мог не осмысляться в противостоянии и в сопоставлении с латынью.

Итак, почерпнутая на континенте грамотность способствовала сохранению древней местной культуры. Сохранение старых традиций чаще всего возможно в условиях изоляции. Такой изоляцией, географической, во всяком случае, Исландия обладала. При этом возникает стремление сохранять и превозносить то, что было на родине общим культурным достоянием. Древнеисландская литература дает богатый материал для обобщения некоторых традиционных для данного общества правил поведения, определяющих его целостность и историческое своеобразие. К ней полностью применимы слова Томаса Карлейля: «Ничто не представляет эпоху лучше, чем оставшаяся от этой эпохи литература».


Cпасибо сказано
Вернуться к началу
 Профиль  
 Заголовок сообщения: Re: «СРЕДНЕВЕКОВАЯ ИСЛАНДИЯ»
СообщениеДобавлено: 19 янв 2018, 05:22 
Meistarar rúnar
 
Аватара пользователя


Зарегистрирован: 07 фев 2016, 03:54
Сообщений: 2280
Откуда: https://vk.com/magic_edelweiss
Медали: 5
Cпасибо сказано: 1003
Спасибо получено:
3793 раз в 1596 сообщениях
Магическое направление:: практик - диагност, Таро, глифы, руны, ЧМ
Очков репутации: 4970

Добавить
Значение религиозного фактора в становлении магических практик и мифо-религиозного комплекса Исландии IX-XIII веков

В формировании этнической культуры очень велико значение религии. Вера в сверхъестественное есть универсальная характеристика всех ранних форм общественной жизни. Религия объясняет сложные и трудно контролируемые явления или разрешает проблемы, которые недоступны для местного знания и обычных технологий. Также большое значение в жизни этносов, особенно на ранних стадиях развития, имеют магические практики (волшебство и колдовство), которые представляют собой не столько эволюционную стадию религии, сколько существующий набор верований и действий с целью контроля явлений окружающей среды и оказания воздействия на отношения между индивидами и группами. Религиозный фактор оказал большое влияние на формирование этнической культуры исландцев.

Прежде всего, сакральный элемент играл большую роль в процессе «взятия земли» при переселении. Сакральная сторона колонизации, и описание сопровождавших этот процесс обрядов, обширно отражена в источниках (Landnamabok – «Книга о взятии земли»). Примером могут служить священные столбы Ингольвура Арнарссона, первого переселенца из Норвегии поселившегося в 870 году на острове со своей семьей и продолжившего здесь свой род, указавшие ему место для строительства жилища.

Высадившись там, куда волны вынесли два столба, стоявшие прежде у спинки почетного сидения в родовом капище в Норвегии, Арнарссон возвел первые постройки будущей столицы Исландии – Рейкьявика («Дымящийся залив»). На гербе Рейкьявика и ныне, поверх голубого щита, изображены три волнистых линии моря и два родовых столба.

В «Книге о взятии земли» говорится ещё об одном переселенце – Квельдульве, который во время путешествия в Исландию почувствовал себя плохо и приказал после смерти положить своё тело в гроб и бросить в море. Когда спутники Квельдульва достигли Исландии, то обнаружили, что гроб прибило к берегу, и похоронили останки предводителя. После, его сын образует рядом с могилой отца свой хутор.

Из данных примеров видно, что колонистам было необходимо иметь некое сверхъестественное указание, знак судьбы или волю богов, чтобы взять какой-либо участок земли. Рассказы о столбах Ингольвура и гробе Квельдульва имеют легендарный оттенок, но, несмотря на это, стоит отметить, что для человека той поры такого рода ритуалы будут такими же практичными, как поиск климатически и географически благоприятных районов. Прежде всего, подобный обряд символизировал определённую сакральную связь между жилищем на родине и местом, где поселенец устраивал свой новый хутор. Мигрантам было необходимо как-то адаптироваться к новым условиям и продолжать традицию. Столбы Ингольвура несомненно использовались в церемониях, а Квельдульв был очень крупным вождём и ему наверняка приходилось бывать главным жрецом во время праздников. Подобные артефакты (священные столбы, гроб вождя и др.) в представлении древних исландцев приносили вместе с собой добрых духов, оберегавших их в стране, где они жиле раньше. Они должны были стать гарантом того, что злые духи новой, пока ещё чужой, земли не будут мешать переселенцам в их начинаниях, а добрые помогут лучше устроиться на новом месте. Возможно, речь шла ещё и об определённого рода сакральной легитимизации права на владение данным участком земли. К тому же, такие действия, несомненно, демонстрировали почтение к богам. Из рассказа об Ингольвуре, очевидно, что исландские первопоселенцы верили в существование множества сверхъестественных существ, а также в эффективность разных магических обрядов. В «Книге о взятии земли» сообщается, что первый исландский закон, принятый еще в языческое время, предписывал снимать с корабельного носа драконью голову с разинутой пастью, подплывая к берегу, чтобы не попугать духов страны. О множестве других верований и обрядов рассказывается в древнеисландских памятниках.

Значение религиозного фактора велико для контактирующих этносов. Близость культуры, как правило, ускоряет межэтнические объединения, а разнородность – тормозит их. Народы Скандинавии были близки во многих отношениях: они говорили на одном языке, исповедовали одну религию, соблюдали одни законы и имели сходные общественные институты. У них были общие культура и искусство, героические песни и исторические предания.

Древняя религия, ее обряды и стоявшая за ними мифология для народов Скандинавии являлась мощным объединяющим фактором. В Исландию переселенцы принесли язык, законы, религию и жизненный уклад своей родины. Религией исландцев с момента заселения острова оставалось древнескандинавское язычество, получившее в Исландии название асатру (исландский термин означающий «вера (тру) в Богов (асов)»). Основные принципы и традиции асатру описаны в «Старшей» и «Младшей» Эддах и исландских сагах. Исповедовать асатру - значило быть верным своим Богам и Богиням, изучать культуру, историю и мифологию своих предков и применять эти знания в форме ритуальных жертвоприношений, проводимых в особые, имеющие символическое (сакральное) значение, дни годичного цикла (Зимняя Ночь, Зимнее Солнцестояние, Дистинг, Весенние Равноденствие, Майский день, Середина Лета, Тингтайд, Сбор Урожая и Подготовка к Зиме).

У любой религии должны быть ритуалы и священные места. Во всей Исландии ни одно место не носит имени Одина, зато имя Тора присутствует в географических названиях повсюду. Назва¬ния, связанные с именем Фрейра, встречаются на востоке Исландии. Также в источниках упоминаются места поклонения Ньерду, Бальдру и Тюру. Каждый человек мог подобрать себе покровителя среди обширного пантеона и найти среди разнообразных ритуалов подходящий к конкретному случаю.

Жертвоприношения были основной религиозной практикой. Их можно разделить на две группы: жертвоприно¬шения по обету, обычно связанные с убиением или уничтожением, в результате которого жертва – человек, животное, оружие, корабль или другой артефакт – переходит во владение богов; и пиршественные жертвоприношения, во время которых участники обряда вместе вкушают пищу, посвященную божеству. Убийство жертвенного животного само по себе было ритуалом и его мясо запекалось особым образом на горячих камнях в вырытой в земле яме – древний способ приготовления пищи, в эпоху викингов применявшийся только в сакральных целях. Помимо пира, праздничная церемония, вероятно, включала в себя песни, танцы, гадания и разыгрывание сцен на мифологические сюжеты.

Второй вид жертвоприношений более интересен, поскольку он, очевидно, предполагал существование неких специальных помещений, где происходили ритуальные пиршества. Не исключено, что отправление религиозных обрядов, жертвоприношения и жертвенные пиры в Исландии происходили по большей части непосредственно на хуторах у богатых людей. Только богатый и знатный человек, мог позволить себе выделить на своем хуторе место для отправления ритуалов, не говоря уже о том, чтобы предоставлять быков и коней для жертвоприношений. Это было по силам лишь самым влиятельным людям в округе и, в свою очередь, способствовало повышению их автори¬тета. Описание таких языческих святилищ часто встречаются в сагах: снаружи святилище окружал высокий частокол, вдоль стен, на лавках, сидели боги, а особо почитаемые из них - на высоких креслах. Никому не разрешалось входить в святилище с оружием, не могли совершаться никакие насилия и убийства, вблизи них не смели находиться разбойники, убийцы и трусы. Оскорбивший святыню и нарушивший мир и безопасность этого места, считался величайшим злодеем и становился изгоем. Но часто религиозные обряды совершали и под открытым небом в избираемых для этого священных местах.

Часто религиозные обряды совершали и под открытым небом в избираемых для этого священных местах. К числу таких древних святилищ причисляют встречающиеся во всей Скандинавии круги (рундели или хлод) из плотно и тщательно сложенных камней. В середине таких кругов заметны следы очага. В исландских домах очаг и сейчас называется хлод или лод (hlod), а ранее он видимо употреблялся в качестве алтаря (также называется в Исландии и место перед домом, которое выкладывалось камнем). Такими священными местами были и так называемые судные круги (или кольца суда) в местах проведения тингов.

Богослужение тесно было связано с судопроизводством, то и другое сопровождалось таинственными обрядами. Все это придавало общественным делам торжественность и святость, люди чувствовали себя как бы во власти богов, ощущали их присутствие. Неподалеку от судного круга на каменном алтаре лежало священное кольцо, перед которым произносились клятвы. Тут же стоял жертвенный сосуд – большая медная чаша, в которую вливали кровь жертвенных животных, возле нее лежала кропильница – кисть, укрепленная на длинной палке, которая употреблялась для окропления жертвенной кровью. Считалось, что только кровью смываются грехи людей и снискивается милость богов. При великих жертвоприношениях приносились и человеческие жертвы. Обыкновенно для этого выбирали рабов или преступников. Обреченных на жертву вводили в кольцо суда и формально осуждали на жертвоприношение. Убивали их на камне перед капищем. Исландская сага 13 в. рассказывает, что такой камень был на тинге в округе Торснес в Исландии и «еще ныне видны следы крови на этом камне».

Религиозные системы находят свое отражение в особых институтах, которые позволяют избранным индивидам выполнять ритуальные действия в сакральных контекстах. В Исландии такого типа религиозной организацией становятся общинные культы, где ритуальные действия проводились жрецами – годи («достойный»). Появление в Исландии традиционных для скандинавов общественных и религиозных институтов, таких как тинг и жрецы, было закономерно. В течении Века Заселения статус годи приобретает такой характер, что быть жрецом становится далеко не основной его задачей. Распространение института годи стало следствием того, что он был характерен для среды крупных бондов, к которым принадлежали поселенцы, и также результатом отсутствия военного сопротивления и завоевания, способствующих обычно становлению военных вождей: конунгов, ярлов. Местоположение Исландии, вдалеке от других земель, тоже не предполагало появления военных вождей в стране – напротив, оно лишь подталкивало развитие структуры годи. Религиозная структура, такая как годи, в условиях, когда не было основания для появления привычных властных структур, когда родовые связи прерывались и люди «выпадали» из привычного контекста окружавших их ранее реалий, была обречена на бурное развитие. Приурочивание тинга к какому-то сакральному празднику, месту, событию делало жреца основной его фигурой. Тинги созывались жрецами, и именно они были там распорядителями и устанавливали порядки. Таким образом, институт годи, помимо чисто религиозной, как это было ранее, дополнился социальной и политической сторонами, т. е. стал гораздо более многозначимым. С течением времени между годи и бондами из округи устанавливались связи, выходившие за рамки тех, что относились лишь к содержанию святилища и проведению религиозных церемоний. Таким путём в обязанности годи могло войти, например, и назначение судей на тинге. По мере вытеснения язычества христианством в других северных странах годи уходят в прошлое. В Исландии же годи продолжали оставаться основополагающим институтом социального устройства, и, с течением времени, их значение только возрастало. В конце концов, уже в христианское время, религиозный аспект вообще исчезает, и данная структура окончательно становится частью социальной сферы.

Политические, социально-этические, экономические представления тесно переплетались в сознании и практике исландцев, получая своеобразную религиозно-магическую окраску. За экономическими отношениями здесь всегда можно распознать непосредственные, личные отношения людей. Если можно говорить о форме фетишизации социальных связей в этом обществе, то это был не товарный фетишизм, а религиозно-магическая фетишизация реальных человеческих отношений. Она находила также свое проявление в своеобразном понимании соотношения между вещью и ее обладателем. На объект владения переходит частица личности самого владельца, отчего самый этот предмет приобретает некоторые черты его обладателя. Известны имена мечей, имена кораблей, коней. В кораблях, мечах и животных воплотились определенные качества их хозяев. Изображения страшных голов драконов и чудовищ, украшавших штевни кораблей, столбы постелей и коньки крыш домов, призваны были помогать исландцев в жизненной борьбе, отгонять злые силы, привлекать удачу.

Магические свойства приписывались и поэзии. Скальдические хвалебные песни не просто прославляли человека, ее исполнение должно было повысить степень удачливости того, в честь кого она исполнялась. Точно так же хулительная песнь могла оказать отрицательное воздействие на свой объект. Магическая функция слова у скандинавов той эпохи не вызывает сомнения и вряд ли нуждается в доказательствах. Наряду с элементами магии в скальдической поэзии можно обнаружить и отражение системы табу: скальды избегают называть богов и людей их подлинными именами, прибегая к их зашифровке при помощи мифологических ассоциаций. Интересно, что в сагах о древних богах, языческом колдовстве и магии говорится как о чём-то вполне реальном и естественном.

Как уже говорилось выше, в большинстве своем первопоселенцы поклонялись богам северного пантеона, но встречались среди них и христиане. К своим соседям-христианам язычники относились вполне терпимо, на чье-либо желание исповедовать христианст¬во смотрели сквозь пальцы, «ибо она (христианская вера) редко приживалась у кого бы то ни было в роду, и часто случалось, что сыновья христиан основывали капища и со¬вершали жертвоприношения; и вся страна оставалась язы¬ческой еще много лет». Например, исландские торговцы обнаружили, что их шансы на выгодную сделку с партнерами-христианами резко повышаются, если они позволят осенить себя крестным знамением и поклянутся хранить верность Христу. В большинстве случаев обходилось без обряда крещения, ибо они боялись гнева своих богов; но если это было нужно – соглашались и креститься, и даже по нескольку раз. Собственно, так часто, как того требовали интересы дела – или же каждый раз, когда белые одежды для обряда крещения выдавались бесплатно.

Итак, исландское общество изначально было языческим: это обстоятельство имело первостепенное значение для развития исландского законотворчества, а также исландской литературы. Тем не менее, когда христианство пришло на Север, христианская проповедь достигла и берегов Исландии. В 1000 году решением Альтинга христианство было принято в качестве обязательной религии для всего населения. Это решение было продиктовано заботой о том, чтобы избежать распрей между язычниками и христианами, и сохранить мир в стране. «Книга о взятии земли» сообщает, что когда Альтинг постановил принять христианство, всем исландцам было по-прежнему разрешено есть конину (мясо, употреблявшееся при языческих ритуалах) и «выносить» детей, т. е. обрекать их на смерть. «Если люди желают совершать языческие приношения, могут делать это тайком, но под угрозой объявления их вне закона, если это выйдет наружу». Цитированная оговорка как бы разоблачает смысл официального принятия христианства: ясно, что новая вера была нужна преимущественно для того, чтобы удовлетворить требование норвежского конунга, с которым исландцам приходилось считаться. По душе же многим исландцам по-прежнему были старые боги и жертвоприношения, гарантировавшие благополучие страны. Принятие новой религии – по преимуществу политический акт. Для того чтобы утвердиться в индивидуальном и общественном сознании, этой религии требовалось преодолеть плотный слой мифологических представлений и верований.

Ненасильственное принятие религии Христа, столь нетипичное для континентальной Европы, и в частности для стран Скандинавского полуострова не сопровождалось, по крайней мере, на первых порах, сколько-нибудь глубокой трансформацией мировоззрения исландцев. Кроме того, исландское христианство было в первые века «народовластия» очень своеобразно. Этот период ознаменовался «языческой реакцией» – ростом приверженности к языческой религии. Нельзя ли видеть в этом рецидиве язычества своеобразное отражение растущего самосознания скандинавов, столкнувшихся с чуждым и враждебным им христианским миром, с его культурными и религиозными ценностями?

До XIII века в Исландии господствовало удивительно спокойное отношение к сосуществованию двух религий и вообще к вере. Язычники и христиане проявляли друг к другу полную терпимость, а в древнеисландских памятниках, таких как «Круг Земной» Снорри Стурлуссона, упоминаются люди и вовсе не верившие ни в каких богов, а лишь «в собственную силу и мощь». Воззрение отнюдь не характерное для христианства и очень показательное для этики конца эпохи викингов, когда языческая вера уже расшатывалась, а христианство не могло предложить этим людям удовлетворявших их и понятных им идеалов. Оторванные от родовых групп и старых святилищ, эти люди «без корней» полагались сами на себя. Вера человека «в собственную силу и мощь» - это вера в Судьбу и Удачу. Человек бросает вызов судьбе, смело принимает её, заботясь только о посмертной славе. Наивысшее благо – доброе имя. «Всё преходяще, гласит исландская мудрость, и родня, и богатство, и собственная жизнь, - навсегда остаётся одна только слава о подвигах героя». В религии скандинавов вообще нет места столь характерным для христианства представлениям о житейских неудачах, как каре за нарушение обязательных правил отношений между людьми. Человек озабочен тем, чтобы его дела не были забыты людьми, ибо судят его люди, а не какая-либо верховная инстанция. Важным элементом в ослаблении силы духовного сопротивления народа была борьба католичества против радостей жизни.

Моральные нормы народовластия первых двух веков имели больше общего с учением Иеговы о необходимости размножаться и населять землю, нежели с отречением от жизни, которое было характерно для христианства. Сохранялся прежний девиз: «Радостен будет всяк человек». Для исландского общества характерна вера в жизнь, а не стремление к смерти: «Пастухом будет безрукий; кто хром, может ездить; может сражаться глухой. В слепоте больше толку, чем в прахе сгоревшего: ни на что не пригоден мертвец». Проповедь аскетизма еще не стала главной чертой христианства: священники и епископы женились, а некоторые продолжали оставаться многоженцами.

Церкви являлись собственностью годи или бондов. Священниками были сами годи (как до этого они были языческими жрецами), бонды или их работники, обученные для этой цели, обязанности священника рассматривались как один из видов работы. В последствии норвежцы ввели запрет на посвящение годи в священнический сан, но запрет этот не соблюдался. Новой религии долго не удавалось осилить традиционные верования, и они оказались в высшей степени питательной средой, в которой расцвела эддическая и скальдическая поэзия, строившаяся почти полностью на языческой системе мифологических представлений. Отразились они и в художественной культуре.

Но старые верования, сохраняя своё значение в области эстетических ценностей, вне сомнения, были живучи и сами по себе.

В Исландии исключительно долго удерживалась такая культурная ситуация, которая обычно характеризуется как двоеверие. Специфика двоеверия, как известно, заключается в том, что усвоенная извне христианская традиция не только не вытесняет языческие верования, но, существуя параллельно, может вступать во взаимодействие с ними. Таким образом, обе традиции постоянно находятся в «активном режиме», что, собственно, и является залогом их сосуществования. Этот процесс взаимодействия неизбежно приводит к образованию новых смыслов и ассоциаций.

Так, запретив языческий культ, официальной церкви приходилось сосуществовать с языческой мифологией, находившей живой отклик в общественном сознании. В процессе такого синтеза христианство утрачивало немалую долю своей цельности и пропитывалось духом по природе ему не свойственным, а язычество, перестав быть культом, оставалось ещё и в XIII веке не только важнейшим источником поэтического вдохновения, но, в известной мере, и компонентом мировоззрения. Традиционные верования и магические ритуалы не были искоренены, языческая мифология продолжала существовать. В странах интенсивной христианизации языческие божества, если они не отвергались всецело, либо превратились в святых, либо деградировали до нечисти, сливаясь с чертями и низшими духами. В Исландии боги (Асы и Ваны) не подверглись адаптации христианством, и не превратились ни в святых, ни в чертей. Исландцы относились к старым и новым богам как к представителям двух династий: одна правила в древности, а другая, более могущественная, сменила её и правит ныне. Некогда от старых богов зависело благополучие мира. Прошлое принадлежит им. Христианская церковь требовала не верить в языческих богов, христианский Бог – единственный, и истинность Его извечна. Исландцы же лишь перестали с прежней силой чтить прежних богов, поскольку время их прошло и они уже не так всесильны. Категории власти и могущества подходят здесь больше, чем категории веры и истинности.

В «Саге о Халльфреде» рассказывается, что, приняв крещение, скальд Халльфред никогда не поносил старых богов, хотя другие дурно о них отзывались. «Нет нужды в осуждении Асов,- говорил он, - даже если в них более не верить. Прежде я поклонялся мудрому Одину, теперь же пути людей иные, чем всё, чему я учился сызмала». Этот стих осудили. Тогда Халльфред произнёс другой стих: «Все когда-то сочиняли песни так, чтобы заслужить милость Одина. Я вспоминаю хвалебные песни моих предков и неохотно - ибо власть Одина была мне по душе – отворачиваюсь от мужа Фригг (Одина), потому что я служу Христу». В своей последней песне Халльфред делает ценное признание: он не отказался бы от веры в Одина, если бы не страх перед адом. В XII веке на исландский язык была переведена с латыни книжка «Светильник», пособие по богословию. Эта книга утверждала, что большая часть людей обречена на адские муки и что одним из утешений праведников в раю будет зрелище того, как поджариваются грешники в аду. В людях поселился страх. Приходилось повиноваться слугам Христа и посещать церкви, и если христианин – тот, кто выполняет предписанные обряды, то средневековые исландцы – христиане. Об одном таком христианине повествует «Книга о взятии земли». Вера Хельги Тощего казалась «…очень смешанной, он веровал во Христа, но, отправляясь в плавание по морю, а также в трудные моменты и во всех делах, когда нужно было принять важное решение, обращался за помощью к Тору».

Христианство постепенно внедрялось в умы людей, меняя их отношение к миру, но и в XIII веке оно не стало еще господствующим мировоззрением. Это выразилось в сохранении языческого обычая окропления новорожденного водой, даже епископские посохи продолжали делать из ясеня – священного дерева язычников, а детей нарекали именами самых почитаемых и любимых языческих богов в надежде на их покровительство.

В традиционных культурах знали и умели пользоваться именами. Имя должно было давать ребенку ожидаемые положительные качества. Оно связывало его с родом. Самым важным было то, что имя означало нечто определенное на родном языке его носителя. С принятием христианства имя, данное при крещении, должно было связывать его обладателя с церковью, а не с родом и предками. Христианские имена в Исландии воспринимались как чужеземные, и долгое время еще бытовали родовые, языческие имена. Когда же крестильные имена стали основными, они превратились в те же имена родовые и семейные, впрочем, на чужом и незнакомом языке. Имена потеряли свой первоначальный смысл, но и с христианской традиции тоже оказались в разрыве.

В основе каждой культуры, в сердце каждой религии лежит магия. В рамках одной традиции не может существовать отдельной религии и отдельной магии. Исторические и этнографические данные равно свидетельствуют о том, что, как обращение к богам было естественной частью языческой магии, так и чисто магические практики играли немалую роль в практике религиозной. Исландская магическая традиция заключает в себе все аспекты жизни, культуры, религии и социального порядка. И это не удивительно, ведь её корни уходят в очень цельный культурный мир древних народов Северной Европы. Здесь мы находим и космологию (учение о мировом порядке и о его зарождении), и теологию (учение о богах и богинях), и психологию (учение о человеческой душе и её структуре), а также целую серию магических техник, призванных помочь магу работать с этими учениями самым эффективным образом.

Магическая традиция Исландии уникальна, и хотя она тесно связана с религией и мифологией других народов индоевропейской группы, в ней существуют не имеющие аналогов магические системы, самой известной из которых является магия рун.

Согласно мифу, знание рун было получено богом Одином, принесшим в жертву ради этого знания самого себя. В сказаниях говорится, что Один пронзил себя священным копьём, и 9 дней и ночей провёл «приколотый» им к ясеню Иггдрасиль – Мировому Древу. Несомненно, Один знал эти знаки и до своего девятидневного висения на дереве, но откровение принесло ему знание рун, как знаков сакральных.

С самого начала руны выполняли ритуальную функцию и служили для бросания жребия, для предсказаний и обращения к высшим силам, способным повлиять на жизнь и благосостояние людей, получения с помощью рун ответов на поставленные вопросы. «Руническое искусство» затрагивало все стороны жизни – от самых сакральных, до самых утилитарных. Существовали руны и заклинания, предназначенные для влияния на погоду, на приливы и отливы, на посевы; руны любви; руны плодородия; руны проклятий и руны, снимающие проклятия; руны рождения и смерти. Для изготовления рун использовались ветви деревьев и камни, поскольку верили, что, будучи частью природы, они воплощают в себе сакральное. Также рунические символы вырезали на кусочках твёрдого дерева, гравировали на металле или наносили на кожу и для усиления магических чар руны окрашивались - следовало пропитать знаки собственной кровью. Знанием рун владели не только жрецы и маги, но и простые люди. Разнообразие объектов, на которых обнаружены руны, очень велико. Это, например, надписи сделанные на оружии, содержащие имя его владельца или имя самого меча или наконечника копья; древки, распорки щитов; инструменты; одежда; гребни, рога для питья, коробочки, пряжки и металлические клёпки, исходно крепившие дерево или кожу; поминальные камни. Весьма разнообразны рунические надписи на древних ювелирных изделиях: кольцах, брактеатах, статуэтках, застёжках-фибулах. Причём добрая их половина содержит заклинания или магические слова и сочетания рун.

Вырезали руны на жилых постройках и на носах кораблей. В христианское время руны нашивали на завесы алтарей, чертили на колоколах, внутренних и наружных церковных стенах, на металлических кольцах, прибиваемых к вратам церквей, на купелях и кадилах.

Владевшие искусством составления и применения заклинательных рунических слов, назывались эрилями. Эрили носили необычные одежды, благодаря которым их легко узнавали. Повсюду принимаемые с радушием и уважением, они были привычными фигурами своего времени. Среди мастеров рунического искусства были и женщины. Руническая магия должна была являться достаточно распространённым явлением в эпоху викингов и в средние века для того, что бы стать естественной составляющей саг, и представлена она там в неожиданном для многих будничном, прозаическом свете. Если же говорить о сугубо магическом использовании рунических знаков, то можно смело утверждать, что в Исландии традиция рунической магии в полном своём объеме сохранялась, как минимум, до XIII века, в повреждённом и частично деформированном виде – до позднего средневековья, а в качестве реликтов и «останцев» древней магии – вплоть до текущего столетия.

Самой сильной формой исландской магии был так называемый «сейд» - обособленный тип магии, близкий к шаманизму. Само слово «сейд» (исл. яз. «seidr») дословно означает «вскипание» и отражает представления о магическом экстазе камлающего шамана. В узком смысле сейд был одним из способов пророческого предсказания посредством использования шаманских практик. Маги, практикующие сейд, назывались витки («мудрые») или вёльвы – ведьмы, владевшие мудростью и магическими искусствами. Обычно они отождествляли себя с одним из основных божеств магии (Одином или Фрейей), т. к. Один являлся покровителем рун и рунической магии, а главной покровительницей магии сейда всегда была богиня Фрейя. Позднее сейд стал практикой вызывающей неприятие многих, ибо часто её использовали во вред своим же собратьям, например, для того, чтобы наслать болезнь, сумасшествие или смерть, обморочить, зачаровать, лишить удачи. Сейд являлся магией чисто женской и лишь в ряде особых случаев практиковался мужчинами. Так как занятия сейдом были связаны с вхождением в транс, то, соответственно, ввергали практикующего в состояние временной слабости, транс – состояние малопригодное для мужчины, ибо делает его беззащитным перед лицом агрессии. Сопровождающие этот вид колдовства чары творили под покровом ночи, и начинались они с особых мелодичных песен. При занятиях сейдовой волшбой в жертву приносились животные. Широко использовались такие магические средства, как травы, мази, настойки, минералы (камни, кристаллы). С принятием христианства занятия сейдом были запрещены. По христианским законам, заподозренных в занятии злым сейдом лишали всего имущества, побивали камнями, предварительно закрыв лицо мешком как средство от сглаза, или же топили в море.

Ещё одним интереснейшим видом исландской магии является Скальдскап – магическое искусство скальдов (силовых поэтов). Искусство скальдов родилось в слиянии одного дара Богов с другим – магии рун и волшебства поэтического слова, объединив, таким образом, магию эрилей и магию древнейших заклинательных песен. Развиваясь, исландская магия не создавала направлений и методов, оторванных от предыдущего опыта. Боги принесли на землю мёд поэзии, и они же подарили людям знание рун. Основные формы скальдических заклинаний – драпа и нид. Драпа – своего рода хвалебная песнь, которая при прочтении её в слух или при вырезании её рунами оказывает благотворное воздействие на того, кому посвящена. Другая распространённая форма скальдических заклинаний – нид. Это хулительная песнь, так сказать, драпа со знаком «минус». Посредством магии скальдскап можно было управлять и силами природы. С введением христианства скальдскап стали практиковать тайно, т. к. люди определённых занятий – странствующие актёры, певцы, а среди них и скальды, были осуждены церковью все скопом, как слуги сатаны.

Один из самых удивительных разделов исландской магии – работа с магическими знаками, или гальдрастафами (исл. яз. «galdrastafir») – исландская графическая магия. Вырезали гальдрастафы на палочках из дуба, орешника, рябины, клёна, ели, на буром угле, свинце, накрашивали на пергаменте, дереве, бумаге, ногтях.

Уникальный магический ритуал, который получил широкое распространение в исландском чародействе – магический способ выяснить кто вор при помощи определённого вида рунических гальдрастафов, вырезанных на дне ясеневой миски (askr), наполненной водой. Такая ясеневая миска является предметом специфически исландской домашней утвари. Миска наполнялась водой в определённое время, и туда добавлялось некое растение с магическими свойствами. Считалось, что при прочтении соответствующих заклинаний в воде можно увидеть отражение вора. Подобные гальдрастафы с аналогичными целями вырезали и на так называемых «исландских тазиках для мытья рук» (исл. яз. «munn-lang).

Период расцвета магии гальдрастафов в Исландии приходится на средневековье и период Реформации (1000 – 1750 г.г.). И именно Исландия сохраняла и развивала эту традицию наиболее усердно.

Как и повсюду, магия в Исландии была как «белая», так и «чёрная». Безвредную (белую) исландскую магию можно разделить на: 1) магию от воровства; 2) защиту от колдовства; 3) предотвращающую болезни; 4) лечебную; 5) рыбную магию (т.е. чародейские рецепты, как добыть большой улов); 6) морскую магию (как не стать в море жертвой касатки или не попасть в шторм); 7) любовную магию.

Надо заметить, что в Исландии существовала ещё так сказать «серая» магия, применявшаяся, когда люди были вынуждены наказывать обидчиков магией, если не было другого способа восстановить справедливость. Под чёрной магией обычно понимали некромантию – принуждение мёртвых к каким-либо злым или вредительским деяниям посредством магических знаков и поэзии.

Разными были и маги. Исландские вёльвы были известны тем, что работали вне храма и путешествовали по всей стране, были замечательными волшебницами, целительницами, предсказательницами и обладали великим могуществом. Маги имели необычный, но вовсе не отталкивающий внешний вид, носили необычные одежды. Вёльвы и витки были почитаемыми членами общества, ибо действовали ему во благо. Недаром самым распространённым термином для обозначения магии в Исландии было «многознание». Во времена христианства магия отличалась тем, что её практиковали тайно. Согласно «Пряди христианского закона» из исландского судебника «Серый гусь» занятия магией карались по закону и наказывались – «белая» магия - малым (3-х годичным) изгнанием, а «чёрная» - полным (пожизненным) изгнанием с правом каждому безнаказанно убить осуждённого. Также, любой, кто применил магию для проклятий и подобного, с целью вредить людям или домашнему скоту, наказывался изгнанием и конфискацией имущества. Лишены защиты закона были и те, кто увешивал себя и свой скот определёнными «зачарованными» камнями, призванными действовать как амулеты, для предотвращения болезней или излечения от них. Считалось, что такие занятия могут привести к сумасшествию. Осуждались и те, кто пользовался магическими камнями и растениями. Но это суровое отношение прекратилось, когда христиане сами стали прибегать к помощи различных растений и камней. Это было связано с переводом чужеземных книг, которые появились в Исландии в XIII веке, что было одобрено местным духовенством, кое активно пользовалось такими лечебниками и травниками. Как пишут Эггерт Оулавссон и Бьярни Паульссон в работе «Об исландской магии»: «Средневековая церковь с враждебностью относилось к колдовству, однако защитная магия не считалась противозаконной, и употребляли её исландские святые люди и угодники для помощи простому народу». В XIII веке магия и колдовство в Исландии возродились с необычайной силой. Некоторые маги пытались скомбинировать римское католичество с древней языческой системой магии. Они изобретали свои собственные колдовские знаки или же перенимали подобное из чужих стран. Сильно возросло количество злых колдунов, насылающих проклятия, поднимающих мертвых и запугивающих людей. Нередко среди подобных злых магов оказывались и служители церкви.

Когда государственная религия навязывается завоеванным народам, последние стремятся сохранить собственные системы верований и в то же время вынуждены интегрировать в них новые верования и практики. Этот процесс культурного изменения, называемый синкретизмом, ведет к созданию нового религиозного синтеза, при котором различные космологии вступают во взаимодействия и, в конечном итоге, обретают собственный рациональный характер. Мировосприятие исландского народа было пронизано магией. Магическим было сознание не одних лишь тёмных и необразованных масс, по сути дела, таким же было и сознание духовенства. Многие стороны деятельности самой церкви были магическими, и решающим критерием различия между осуждаемой магией народа и сакральными процедурами духовенства было то, кто их осуществлял: простолюдины, колдуны и знахари или уполномоченный на то церковью священнослужитель. Церковь стремилась не допустить возвращения прихожан к дохристианской или внехристианской магии, и этим стремлением диктовалась выработка и применение многочисленных благословений и экзорцизмов.


Cпасибо сказано
Вернуться к началу
 Профиль  
 Заголовок сообщения: Re: «СРЕДНЕВЕКОВАЯ ИСЛАНДИЯ»
СообщениеДобавлено: 19 янв 2018, 05:22 
Meistarar rúnar
 
Аватара пользователя


Зарегистрирован: 07 фев 2016, 03:54
Сообщений: 2280
Откуда: https://vk.com/magic_edelweiss
Медали: 5
Cпасибо сказано: 1003
Спасибо получено:
3793 раз в 1596 сообщениях
Магическое направление:: практик - диагност, Таро, глифы, руны, ЧМ
Очков репутации: 4970

Добавить
Церковь вырабатывала свои сакральные формулы, которые, по сути, являлись теми же народными заклятиями, подчиняя магию молитве и заменяя обращения к природным и сверхъестественным силам язычества, призывами к христианскому божеству и пантеону ангелов и святых, равно как и проклятиями, против всякой дьявольской нечисти. Главное же заключается в том, что народ воспринимал церковные формулы, независимо от их христианской фразеологии, в качестве магических заклинаний. Христианские сакральные формулы вовлекали в свою сферу все стихии, силы и элементы. Вода, огонь, соль, хлеб, мир растений, мир животных, строения, орудия труда, средства передвижения, здоровье и болезни людей, любой орган человеческого тела – всё было подвластно заклинаниям. Сакральная формула мобилизует всю картину мира средневекового человека, от микрокосма – человека, до макрокосма – Вселенной. Многие из сакрально-магических процедур церкви близко напоминали языческие ритуалы. Церковь осуждала заклинания погоды, столь распространённые у язычников. Но и в языческие времена, и в христианское средневековье было распространено поверье, что погоду можно исправить, если поднять сильный шум. Несмотря на осуждения ряда теологов, согласно которым подобная практика противна Богу, на протяжении всего средневековья во время бури звонили в церковные колокола. Однако наиболее эффективным средством против непогоды считали мессу и церковные заклинания. Не менее чем о благоприятной погоде исландцы заботились об урожае. Церковь была вынуждена выработать специальные формулы освящения зерновых, овощей и других плодов, также как и заклятия сорняков. Сезонные праздники были преобразованы в христианские, языческие сборщицы трав осуждены, но разрешён сбор трав, имевших целебные свойства, - при условии, что во время сбора не будут распевать языческих песен, а будут произносить «Верую» и «Отче наш». Полезные растения, находившиеся, по языческим представлениям, в прямой связи с божествами, после христианизации были поставлены под покровительство Христа, Девы Марии и святых. Материальное благополучие исландцев в огромной степени зависело от сохранности и размножения домашнего скота. Мор и падёж животных представляли собой одно из главных бедствий. Разумеется, эта область не могла оставаться неохваченной церковью. Обычным средством охраны и исцеления животных от болезней, было начертание на их лбу знака креста. Однако наиболее эффективным лекарством считали святую воду и соль, получившую благословение священника. Эти вода и соль добавлялись в фураж. Такие же средства использовались и для «страховки» скота от всех других опасностей, включая кражу, нападение диких зверей, отравление, сглаз и злое слово, а также козни бесов. Что касается диких зверей, птиц, рыб, насекомых, то и к ним применяли заклинания. Согласно житиям, отлучения, провозглашённые святыми над этими существами, наверняка их губили или прогоняли прочь, избавляя людей и храмы Божьи от их нечистого присутствия. Жилище, дом, священные и неприкосновенные в языческую эпоху, тоже являлись объектами христианских освящений и благословений. Благословения гарантировали доброкачественность колодцев, сосудов и всех предметов и орудий труда. Существовали церковные благословения сетей и рыболовных снастей, лодок и кораблей. Освящение оружия также сопровождалось произнесением заклятий, которые должны были сделать собственное оружие разящим, а оружие противника – бессильным.

С крещением новорожденного также был сопряжён ряд суеверий и ритуалов, производимых церковью. Для того чтобы младенец не болел, его возлагали на алтарь либо на гробницу или могилу – это должно было на всю жизнь предохранить его от зубных и глазных болезней. Ребёнок, полежавший на очаге в доме, считался защищённым от лихорадки. Отношение к родам и роженицам обнаруживается в предрассудке, согласно которому умершую в родах женщину нельзя было ни вносить в церковь для отпевания, ни погребать в освящённой земле. Иногда таких покойниц хоронили в особых частях кладбищ, отделяя их могилы от прочих. Приближение к этим могилам считали опасным для девушек и женщин в возрасте от 15 до 49 лет – они в свою очередь могли умереть при родах. Выработка формулы «внесения мёртвой роженицы в церковь» свидетельствует о том, что духовенство считалось с этой народной приметой. Осуждая и преследуя ведьм и колдунов, церковь вместе с тем, стремилась подменить их магию своими собственными экзорцизмами. Таким образом, мы имеем дело с восприятием духовенством чуждого ему ритуала и приноровлением его к христианству. Вновь существенно подчеркнуть, что этими обрядами, по сути профанировавшими христианскую религию, руководили священники.

Ограничивая фольклорные традиции, стараясь «приручить» их, церковь вместе с тем испытывала постоянное и ощутимое их воздействие. Воздействие на нее идей, представлений и практик нехристианского происхождения было неизбежным. Именно потому, что церковь держала под своим контролем духовную, религиозную, нравственную жизнь верующих и определяла их поведение, духовенство должно было принимать в расчет их культуру, искать и находить некоторое общее с ними поле понимания и воспринимать идущие от них импульсы. Нельзя забывать о том, что тот самый народ, многие стороны мировосприятия которого оставались чуждыми церкви и вызывали ее осуждение и гонения, поставлял церкви ее кадры. Образование и выполняемые функции отделяли духовных лиц от мирян, но стереотипы и привычки сознания, усвоенные ими до посвящения в сан, в известной степени оставались теми же самыми. Пасторы и власть предержащие покусились развеять предрассудки, но у них ничего не вышло, ибо они верили во все это сами и настолько же боялись всего, как и простой народ. Таким образом магия, так сказать, выгоняемая церковью «в дверь», возвращалась в ее собственную практику «через окно».

Роль Исландии уникальна не только с точки зрения сохранности магических традиций, но и сохранности мифологии. В силу своего островного положения и удалённости от других земель, а также благодаря поздней и ненасильственной христианизации, терпимости к языческой вере и бережному сохранению культурной дохристианской традиции, Исландия стала своего рода резерватом мифологии для всего скандинавского мира. Бытовавшая у исландцев мифология сложилась гораздо раньше заселения острова, а потому принадлежит в равной степени норвежцам и вообще всем скандинавским народам и германоязычным племенам, у которых она впрочем, столь полно, как у исландцев не сохранилась.

Главные источники: поэтическая «Старшая Эдда» и прозаическая «Младшая Эдда», отголоски мифологии имеются и в составленной Снорри Стурлуссоном исторической хроники «Хеймскрингла» («Круг Земной»), необходимы для всестороннего представления о мифологической «модели мира» рассматриваемого мною периода. Анализ эддической мифологии выделяет в ней:

а) пространственную «модель мира» скандинавской мифологической системы, включающую «горизонтальную» и «вертикальную» проекции.

б) системы временные (космологическую и эсхатологическую).

«Горизонтальная» проекция антропоцентрична и построена на противопоставлении обитаемого людьми и занимающего центральную, освоенную часть земли (Мидгарда) пустынной, каменистой и холодной окраине земли (Утгард, Ётунхейм), населенной великанами (ётунами), а также находящемуся вокруг земли океану, где живет чудовище Ёрмунганд. Это противопоставление раскрывается как оппозиция центра и периферии, внутреннего и внешнего, «своего» и «чужого», «культуры» и «природы».

Образ мира, выработанный мыслью народов Северной Европы, во многом зависел от их образа жизни. Скотоводы и охотники, рыбаки и мореходы, в меньшей степени земледельцы они жили в окружении суровой и слабо освоенной ими природы, которую их фантазия наделяла враждебными силами. Центр их жизни – обособленный сельский двор. Соответственно и все мироздание моделировалось ими в виде системы усадеб. Подобно тому, как вокруг их усадеб простирались невозделанные пустоши или скалы, так и весь мир мыслился ими состоящим из резко противопоставленных друг другу сфер: «срединная усадьба Мидгард», т.е. мир человеческий, окружена миром чудищ, великанов постоянно угрожающих миру культуры – т.е. Утгардом (буквально – «то, что находится за оградой, вне пределов усадьбы»), Ётунхеймом – страной высоких лесов, могучих рек, огромных пещер, исполинских гор и гигантских расстояний. Кроме того, страна великанов маркирована как находящаяся на севере и востоке. Север в скандинавской мифологии особенно демонизирован (как и во многих других мифологиях, в частности у финнов и народов Сибири), на севере также локализуется царство мертвых Хель (которое, впрочем, ярче и отчетливей выступает в «вертикальной» космической проекции). К обеим проекциям относится мотив четырех карликов – цвергов, носящих имена четырех стран света (Аустри, Вестри, Нордри, Судри), поддерживающих небо по углам. На фоне «горизонтальной» проекции космической модели развертываются события постоянной борьбы асов (группы скандинавских богов) с великанами (ётунами) и карликами (цвергами).

Основу «вертикальной» космической проекции составляет мировое древо – ясень Иггдрасиль. Это дерево традиционно для гаданий и волшебства. В Северной Европе древесину ясеня широко использовали для изготовления оружия и различных предметов, особенно имевших магическое предназначение. Считалось, что ясень служит хорошим проводником магической силы. Гунгнир, копье Одина, представляло собою ясеневый кол, символизирующий «мобильную версию» космической оси Иггдрасиль. Так же, ясень служит могущественной защитой от любых вредоносных воздействий.

Иггдрасиль – это источник неродившихся душ, поскольку первый человек появился на свет именно из ясеня, и одновременно, пристанище всех мертвых душ. Его листья хранят на себе предначертание судеб всех людей. Иггдрасиль связывает землю, где живут люди (Мидгард), с небом, где (в Асгарде) находятся боги и где помещается своеобразный «рай» для павших воинов – Вальхалла.

А главное – с подземным миром, где находится царство мертвых - Хель («низ» и «север», как уже было сказано, отождествляются) и разнообразные водные источники. Можно даже сказать, что Хель является тем центром, в точке которого совпадает «горизонтальная» и «вертикальная» картины мира. «Вертикальная» схема противопоставляет богов и людей, небесное царство мертвых для избранных (Вальхаллу) и подземные селения для простых смертных; соответственно – небесных валькирий и живущих у корней мирового древа норн – две категории богинь судьбы. В первой песни «Старшей Эдды – «Прорицание вёльвы» - вёльва (провидица) вспоминает «девять миров» (девять – условное постоянное число в скандинавской мифологии, также как и число три, которое лежит в его основе), и девять древесных основ или корней. «Помню девять миров,//и девять корней,//и древо предела,//еще не проросшее…»

Игграсиль – это древо тинга, место отправления Правосудия, т.е. поддержания Вечного Порядка. Асы ежедневно сходятся у Игграсиля, чтобы держать совет и воздавать должное. Мировое Древо - «большой мир», или макрокосм. Оно состоит из девяти сфер, или миров, т.к. истинное устройство мира не может быть отражено в двухмерной или трехмерной модели.

Древо является символом многомерной структуры реальности. Таким образом, - девять - суммарное число трех миров, с точностью переданное символом Валькнут («Узел убитых», символ Одина).

Пространственная модель мира скандинавской мифологии однотипна не только большинству индоевропейских, но также сибирской и другим мифологическим моделям мира, которые структурно организованы образом мирового древа. По словам Мирча Элиаде: «В самом сердце мировых религий и мифологий неизбежно возникает образ космической оси, жизненно важной для всех традиций символ средоточия и гармонии».

Все эти миры связаны между собой неким общим путем, который позволяет путешествовать по мирам и носит имя Биврёст («Цветная дорога» или «Дрожащая дорога»).

В «вертикальной» схеме с различными уровнями «древесной» космической модели сопоставлена «зооморфная серия». Вокруг древа обретаются странные представители фауны. Сегодня понимание их символики в значительной мере утрачено, тем более что некоторые концепции, традиции или мифы наложились друг на друга, и нам не остается ничего иного, как подсчитывать варианты их толкования. В образе Древа обнаруживается классическая символика, включающая орла – небо на вершине, и змея – землю у подножия. Белка Рататоск («Грызозуб») снует вверх-вниз, перенося вести между орлом и драконом, головой и телом. Белка символизирует нейтрализацию двух противоборствующих сил – Хресвельга (орла) и Нидхёгга (дракона).

Еще на вершине изображены олени. Эти животные служат отсылкой к четырем карликам – цвергам, символизирующим стороны света. Небесные олени – общий священный символ древнейших индоевропейских религий. Вершина дерева, его ствол и источники у корней объединены в «вертикальной» схеме циркулированием священного меда, как источника жизненного обновления и магических сил.

Во временном аспекте скандинавская мифология делится на космогоническую и эсхатологическую (мифы творения и конца мира), между которыми существует полная симметрия. Мир возникает из взаимодействия воды и огня с холодом и погибает от пожара и наводнения, стужи и жары. В «начальные» и «конечные» времена повторяются примерно те же поединки богов и хтонитческих демонов. В то же время асы и ваны (основные группы скандинавских богов), враждебные в «начале», выступают в «конце» как единое племя богов. Один и Локи – как двойники в космогонии и антиподы в эсхатологии.

Возникновение мира рисуется как заполнение пустоты мировой бездны Гинунгагап и преобразование хаоса в космос. Вначале была Мировая Бездна – Гинунгагап. Внутри ее на севере лежала студеная, туманная, пустынная страна под названием Нифльхейм («темный мир»). На юге – жаркая страна Муспелльсхейм («огненная страна»). Там, где дымный жар Муспелльсхейма встречался с ядовитой стужей Нифльхейма, иней подтаял и возник великан – гермафродит, обликом схожий с человеком. Звали его Имир («Ревущий»). Имир начал потеть, и под левой его рукой выросли мужчина и женщина; одна нога зачала с другою сына - так появилось племя инеистых (льдистых) великанов. Великаны не есть боги. Их эллинистическим прототипом могут служить титаны. Имира вскормила молоком первозданная корова Аудумла («кормилица»), тоже возникшая из инея.

Корова лизала ледяные глыбы, на вкус солёные. К исходу первого дня изо льда в том месте, которое она лизала, выросли человеческие волосы; на второй день – голова; на третий день возник великан Бури («родитель»). Сыном его был Бор («рождённый»). Его сыновьями были Один («дух»), Вили («поэзия») и Ве («жрец»).

Сыновья Бора поссорились с древним великаном Имиром и убили его, а затем создали из тела Имира землю: из крови великана – море и все воды; из плоти – саму землю; из костей и зубов – горы, валуны и камни и т. д. Земля была округлая, заключённая в кольцо океана. По берегам сыны Бора отвели землю великанам (Ётунхейм - «страна великанов»), а весь мир в глубине суши оградили стеною из век Имира и нарекли эту крепость Мидгард («Средиземье»). Итак, Земля приобрела законченный вид.

Самая первая человеческая чета была сотворена – путём не создания, но «одушевления» - из двух древесных стволов, найденных богами на побережье. Мужчину нарекли Ясенем, а женщину Ивой. Интересно, что и до того как боги вдохнули в человека душу, он был существом живым, в данном случае – деревом. Даровав человеку дыхание, жизнь, подлинность, как о том сказано в Эддах, боги, возможно, нарушили естественный мировой порядок вещей, что так или иначе, но неизбежно, должно было привести к Рагнареку (концу света). В скандинавской мифологии в саму космогонию проникают эсхатологические мотивы.

Составить представление о божественной семье – задача гораздо более сложная, чем может показаться на первый взгляд. Сложность состоит в том, что, как я уже упоминала, не существует единой стандартизированной общегерманской или общескандинавской мифологии. Упрощается ситуация благодаря тому факту, что только небольшая группа божеств служила объектом всенародного поклонения и официальных культов. Древние места культов и поклонения величайшим божествам обычно носят их имена. Существует целый пантеон, или семья, северных богов и богинь. Этот пантеон воплощает в себе весь набор архетипов человеческого потенциала и опыта. Высшие божества разделяются на асов и ванов. Асы – боги и богини социального порядка и сознания, тогда как ваны – божества природы и благополучия. Племя асов ведёт войну с соседним племенем ванов, в которой нет победителя. Асы представлены в мифах как возглавляемая Одином патриархальная родовая община, в которой, однако, важные вопросы решаются на тинге (народном собрании). Боги скандинавов во многом подобны людям и даже почти не отличаются от них по внешности. Подобны человеческим и действия, и чувства, и пороки богов. Они даже не бессмертны. Боги отличаются от людей лишь ловкостью, знаниями и владением магическими предметами и силами. Но они не всеведущи по своей природе и добывают знания у более древних родов – великанов и карликов.

Из племени асов особо почитаемыми богами были:

Один - глава богов и отец асов;

Тиу (или Тюр) – бог Закона;

Тор – бог грома;

Бальдр – бог Света;

Хеймдалль – страж богов;

Фригг – богиня семьи, жена Одина.

Из племени ванов самыми почитаемыми были:

Ньёрд – бог моря;

Его дети: Фрейр – покровитель процветания, материального и физического благополучия, мира и эроса;

И Фрейя – богиня магии, эроса и плодородия.

Ваны – божества связанные с аграрными культами, наделённые магическим и пророческим даром, сакральным миролюбием. Те же свойства у асов разделены: аграрное благополучие связано с Тором; магия и пророчества – с Одином, а миролюбие – с Бальдром. Фригг функционально почти тождественна Фрейе. Если в культе большое значение имели Один, Тор и Фрейр, то в повествовательных мифах главными действующими лицами являются Один, Тор и Локи, выступающие в роли культурных героев: Один – как творец и шаман (жрец); Тор – как героический борец, ограждающий богов и людей от чудовищ; Локи – как отрицательный вариант культурного героя – мифологический плут – трикстер.

Локи выступает как комический дублер Одина в космогонии и как его демонический противник в эсхатологии. У них обоих есть шаманские черты. Среди второстепенных скандинавских богов и богинь следует прежде всего назвать: Браги – бога – скальда; богиню Идунн – вечное обновление; юных богов – Видара, Вали, Магни и Моди, которые функционируют главным оразом как мстители за отцов и братьев; богиню Сагу – провидицу; Эйр – богиню врачевания и др. Боги противостоят враждебным хтоническим чудовищам и ётунам, возвышаются над природными духами – альвами и над карликами – цвергами, над женскими судьбоносными существами (валькириями и норнами) и над земными героями.

Есть еще целый ряд существ, которых трудно причислить к богам, однако же, они нечто большее, чем персонажи фольклора. Это существа населяющие другие миры на ветвях ясеня Иггдрасиль, с которыми активно и плодотворно взаимодействуют Один и остальные асы и ванны:

а) это инеистые великаны хримтурсы (ётуны) и полная их противоположность турсы – тоже древние существа воплощающие силы бессознательного. Они славятся своей глупостью. Есть и огненные великаны, воплощающие разрушительную силу огня. По их милости происходят все природные явления и катаклизмы: оползни, камнепады, лавины, морозы, лесные пожары, извержения вулканов, северное сияние и т.д.;

б) Норны – древние могущественные богини судьбы, имена их – Урд, Верданди и Скульд (составляют вместе с валькириями категорию низших женких божеств – дис). Они пряли нити человеческих судеб и в урочный час обрывали их;

г) Эйнхерии, или избранные мертвые воины, живущие в Вальхалле. В Рагнарек эйнхерии выступят на помощь богам в их битве с силами зла.

д) Эльфы, альвы – существа света, иногда благосклонные к людям, иногда враждебные им, природные духи (возможно и духи предков). В женском обличье они называются дисами.

е) Гномы или карлики, известные в Скандинавии также как «темные альвы». Основная их функция – создание формы. По этой причине их всегда считали создателями магического оружия и разнообразных предметов, наделенных магической силой.

ж) Квасир – существо, в котором соединились черты асов и ванов. Квасир слыл мудрейшим из всех, но его убивают карлики и делают из его крови мед поэзии

з) Хель – хозяйка подземного царства мертвых (дочь Локи).

В процессе эволюции скандинавской мифологии очень существенным было все большее выдвижение на первый план эсхатологических мотивов. За «золотым веком» (когда все было из золота, а боги и люди наслаждались покоем), скоро следует первая война между асами и ванами, в ходе которой в Асгарде завелась похоть.

Миф о возникновении смерти от копья и первым ритуальном жертвоприношении в рамках воинских инициаций – убийстве юного бога Бальдра – становится прологом к собственно эсхатологическому циклу и обратному превращению космоса в хаос. Нарушаются обеты и моральные нормы, возникают распри родов. Три зимы кряду весь мир будет охвачен войной. Брат пойдет на брата ради наживы, ни у отца, ни у сына не шевельнется чувство жалости друг к другу. Затем наступит лютая стужа Фимбульветр – три зимы кряду круглый год, и не будет иных времен года. Все хтонические чудовища, которых асам удалось на время покорить, вырвутся на свободу. Разрушение коснется и самого древа Иггдрасиль. Так свершится Рагнарек – Гибель Богов. Рагнарек, однако, не есть окончательная гибель скандинавских богов. Мир снова возродится (концепция циклической смены эпох). Обе Эдды повествуют о новом небе, новой земле, новом Хель и населяют их соответствующими обитателями. Иггдрасиль послужит укрытием двум человеческим существам, чьи имена – Лив («жизнь») и Ливтрасир («пышущий жизнью»). И от них-то и пойдёт столь великое потомство, что заселит оно весь мир. Рагнарек как целое сложился довольно поздно и, возможно, является чисто норвежским или исландским развитием мифа. В обоих случаях новое появление бога, его воскресение, изначально было основополагающим мотивом. Концовки других рукописей «Прорицания вёльвы» говорят в заключительных стихах о пришествии единого бога: «Земля станет владением благого и невинного Бальдра и безгрешного людского рода; они станут жить под золотым небосводом…».

Это, по-видимому, можно отнести на счёт христианских влияний. Такова была «картина мира» исландцев (в рассматриваемый мною период), ещё долгое время остававшаяся низменной, несмотря на активно проводимую христианизацию, которая однако не вызвала глубокой трансформации мировоззрения данного этноса. Картина мира помогает человеку получить такой образ окружающего, в котором все элементы мироздания структурированы и соотнесены с самим человеком, так что каждое человеческое действие является компонентом общей структуры. Этнос адаптируется к реальному миру тем, что всему в мире дает свое название, определяет его место в мироздании. Кроме того, этническая картина мира служит важнейшей цели – психологической защите индивида, дает ему возможность определить себя в мире и получить такой образ мира, в котором он мог бы безопасно и надежно существовать, выполняя тем самым защитную функцию. От того, сколь хорошо функционируют психологические защитные механизмы этноса, сколь они развиты, адекватны и гибки, зависит его процветание.

Картина мира уже рассматривалась мной в ее «мифологическом» аспекте, но и специфические черты пространственно-временных представлений средневековых исландцев заслуживают самого пристального внимания. Традиция создает свой образ мира, для которого недействительны исторические ориентиры. Представления средневекового исландца об окружающем его мире были традиционны и в то же время уникальны. Принципы ориентации в пространстве, характеризующие картину мира средневекового исландца, можно выявить путем анализа сочинений древнеисландской (и шире – древнескандинавской) письменности. В картине мира средневекового исландца соединены различные ориентационные принципы: ближний, эгоцентрический, строящийся по странам света (эта ориентация основанная на визуальной оценке, как в пределах ближайшей округи, так и в открытом море); дальний, социо-центрический, определяемый в терминах цели движения (это ориентация при передвижении по суше и вдоль побережья между «четвертями», на которые Исландия была законодательно разделена в 965 году и которые именовались по четырем странам света. В этом случае движение «на восток» (из любой географической точки Исландии) следует понимать как движение в Восточную Исландию, «на север» - в северную четверть Исландии и т. д. (интересно, что в Исландии до сих пор послать кого-нибудь на «на север и вниз» - значит «послать к черту», т.к. путь в Хель – преисподнюю, также лежит «на север и вниз»). Дальняя ориентация имела своим центром общество в отличие от эгоцентрической модели ближней ориентации. При этом оба принципа были непосредственно связаны с многовековой практикой древних исландцев и только в силу специфики этой практики приобрели в разных обстоятельствах столь различные формы; более абстрактный – «картографический», не связанный с конкретно-чувственной системой отсчета (в сагах, хоть и в меньшей степени, чем в географических трактатах, безусловно, отразился и третий принцип ориентации, связанный с теоретической системой географических воззрений). Рассеянные в сагах сведения являют собой фиксацию практических взглядов скандинавов, накопленных в эпоху викингов и отражение древнескандинавских историко-географических представлений теоретического уровня, где картина мира отвечает господствующей в средние века христианской космогонической концепции. Тем самым, мы сталкиваемся с «парадоксом средневековой культуры», проявляющимся в том, что фольклорные традиции взаимодействуют с официальной церковной доктриной, а народная культура, народные представления о мире пересекаются с культурой «ученых». Все три способа ориентации наличествуют в исландских сагах, хотя и являют собой последовательные ступени в развитии географического сознания. Эти ступени, закономерные для всех цивилизаций, в то же время уникальны для Исландии, поскольку их специфика вызвана к жизни практикой перемещения в пределах четырех «четвертей» этого острова.


Cпасибо сказано
Вернуться к началу
 Профиль  
 Заголовок сообщения: Re: «СРЕДНЕВЕКОВАЯ ИСЛАНДИЯ»
СообщениеДобавлено: 19 янв 2018, 05:23 
Meistarar rúnar
 
Аватара пользователя


Зарегистрирован: 07 фев 2016, 03:54
Сообщений: 2280
Откуда: https://vk.com/magic_edelweiss
Медали: 5
Cпасибо сказано: 1003
Спасибо получено:
3793 раз в 1596 сообщениях
Магическое направление:: практик - диагност, Таро, глифы, руны, ЧМ
Очков репутации: 4970

Добавить
Влияние этнонимического фактора на становление исландской этнокультурной общности

Название этноса является важным элементом этнической культуры. Этносом становится только та группа людей, которая осознает себя особым объединением, отличает себя от других аналогичных общностей. Это осознание своего группового единства принято называть этническим самосознанием, внешним выражением которого, и является самоназвание (этноним - от греч. «этнос» - «народ» и лат. «nomina» - «название, имя»). Имя становится нужно этносу, когда он уже прошел определенный путь своего формирования и развития, поскольку имя выражает тот факт, что члены этноса осознали, почувствовали себя одним из народов. В век саг культура в Исландии была едина, не только в том смысле, что она была одинакова для всего общества, но также и в том смысле, что исландцы сознавали себя единым народом, называли себя «исландцами» (в имени народа отражается характер местности, где он живет. Так, «исландцы» - это «жители ледяной земли, страны», т.к. Исландия – это «Ледяная земля, страна») и противопоставляли себя другим народам, в частности – своим ближайшим родичам – норвежцам.

Конфликт исландцев со своей прежней родиной Норвегией состоял в том, что представления о «земле – языке – вероисповедании – законе – традиции», образующие самосознание норвежцев и исландцев разошлись уже к началу Х века. Для формирования исландской этнокультурной общности ключевыми категориями стали «свой закон – своя земля – свой язык – свой обычай». Эти категории легли в основу структуры этнического самосознания исландцев, в котором развивались свои компоненты. Этническая парадигма, выделяемая по источникам, начала закрепляться в социальной и этнокультурной жизни населения Исландии, она же переносилась на вновь осваиваемые территории (Гренландию).

Этническое самосознание выступает интегративным показателем этноса, включающим представления об общности территории, общности происхождения и исторических судеб составляющих его людей. Самосознание этнической общности существует не только на уровне индивида, но и надличностно, в том числе в объективированных массовых формах общественного сознания: в языке, в произведениях народного творчества и профессионального искусства, научной литературе, нормах морали и права. Основной причиной того, что исландский народ осознавал свое единство, был, по-видимому, Альтинг. На Альтинг приезжали, чтобы добиться правды и справедливости, обменяться новостями, обсудить текущие события. На нем знакомились, заключали торговые сделки и браки, учились законам и судебной процедуре, состязались в играх, слушали рассказы о путешествиях в дальние страны, рассказывали саги, исполняли стихи. Роль Альтинга в жизни исландского общества сравнивают с ролью столичного города, в котором сосредоточена культурная жизнь страны, и расцвет которого обусловливает расцвет культуры народа.

Своеобразным эквивалентом этнической принадлежности в самосознании этнической общности выступает представление об определенной идентичности всех ее членов. Оно содержит также представления о типичных чертах «своей» общности: ее свойствах и достижениях как целого.

Являясь одной из форм связи между членами этнического коллектива, представления об общности происхождения, несомненно, способствуют осознанию ими своего единства.

Итак, В Исландии наиболее рано сложились понятия «страна – земля – закон – образ жизни». Эти категории легли в фундамент структуры этнического самосознания исландцев. Они стали этнокультурным обоснованием появления на исландской почве противопоставления «мы – они», закрепившего тенденцию рождения нового этнического самосознания и превращению политонима «исландцы» в полноценный этноним. Их сочетание и составило оригинальность исландского самосознания, отличающего его от других скандинавских этносов и, прежде всего, от норвежцев. <br><br>

Психический фактор и его влияние на формирование национального характера и сложение определенного психического типа исландского этноса

Важным элементом этнической культуры является «душа народа», которую еще называют национальным характером, или психическим складом этноса – это совокупность специфических психологических черт, особенностей восприятия мира и форм реакции на него, ставших в большей или меньшей степени свойственными той или иной социально-этнической общности. Его уникальность, в конечном счете, является результатом всей совокупности присущих ему специфических форм проявления общечеловеческих психических свойств. Своеобразие характера этнической общности определяется в первую очередь наиболее типичными, доминирующими чертами, всегда дополняется особенностями психики, проявляющимися, в частности, в оттенках характеров людей, специфике ценностных ориентации, вкусов, предпочтений и т. п.

Любое общество создает богатый репертуар эталонов поведения, каждому из которых соответствует та или иная социальная роль, т.е. комплекс ожиданий данной группой определенного поведения индивида в конкретной ситуации. Можно сказать, что исландцы были выходцами совсем из другого мира – мира сказаний и мифов, который отчасти был уже потерян остальными европейцами, принявшими христианство. В нем все было необычно: иначе тянулось пространство, иначе текло время, были иные объекты подражания и иной стиль жизни. Для того чтобы существовать в этом мире, требовались особые знания и правила поведения, усваивавшиеся с раннего детства при помощи особой «дидактической системы». Кроме того, многими своими качествами исландцы были обязаны суровым природным условиям Исландии. Но воздействие подобных факторов само по себе еще не является определяющим. Иное дело, когда внешние условия преломляются сквозь призму человеческого сознания, когда возникает своеобразная «инструкция по выживанию в условиях Севера». Такой «инструкцией» и «дидактической системой» для исландцев стали особые нормы поведения, правила, необходимые человеку, зафиксированные в негласном на XI век кодексе, который впоследствии был записан в «Havamal» – «Речах Высокого» в «Старшей Эдде».

Людям во все времена было свойственно создавать некий идеал, в со¬ответствии с которым они оценивали себя, и этот образ может сказать немало о национальном характере и мироощущении народа, его породившего. «Речи Высокого» – не кодекс героев, а правила поведения в обыденной жизни. Этические нормы исландцев были порождением северного образа жизни и имели некоторые характерные особенности – существовал ряд качеств обязательных для каждого достойного члена общества: самоуважение, честь, безупречная репутация; верность роду и дружбе; определяющая роль обычая в жизни: обычай гостеприимства, обычай подношения, обычай клятвы, обычай мщения, обычай добрых дел на благо общества; а также мужество, щедрость, стойкость, верность братьям по оружию, правдивость, красноречие и «тяга к жизни наряду с готовностью бесстрашно и без колебаний встретить смерть»; ценятся хозяйственность и домовитость (женская роль в ведении хозяйства очень важна, но плох тот хозяин, который не знает, сколько дров надо на зиму, а бересты – на лукошко). Мудрость средневекового исландца - это мудрость трезво мыслящего человека, которому живется не слишком легко: «В горах ли ты едешь или по фьордам – еды бери вдоволь»; «Женись по расчету, покупай с прибылью». Достоинства вещей проверяются временем и делом. Умный и предусмотрительный исландский хозяин купит вещь, пока она дешева, и сам доведет ее до блеска, чтоб вызвать уважение и восхищение других: «Покупай коня, пока он тощий, а меч – пока ржавый», но тот, кто так и будет ездить на кляче и махать ржавой железкой, подвергнется осмеянию.

Чаще всего в обыденном понимании исландца присутствие ума и наличие богатства у человека совпадают, но: «Излишний достаток может повредить рассудку», однако: «Скупость в молве людской порицаема не менее чем трусость». Такие достоинства как ум и богатство не взаимозаменяемы: «Если глупому человеку досталось богатство, он не поумнеет, а преумножит чванство». Есть бедные, в бедности своей неповинные (погорельцы, пострадавшие от набега). Эти люди могут сохранить хорошую репутацию, живя скромно, но честно и не принимая подачек: «На тинг ехать чистым, хоть в бедной одежде», «Своя хибара лучше чужого дворца, хоть крыша из прутьев».

Очень ценились осмотрительность в словах и поступках: «Большой недостаток для человека, если нет у него рассудительности». Верили, что мудрому дается все, потому что он рассматривает всякий предмет по его природным качествам, рассуждает и находит легко, как следует поступить: «Счастье – спутник мудрости; странно только вот что: безрассудные предприятия нередко удаются». Кроме того, человеческий ум проявляется в речах – скупых, точных формулировках, своих пословицах (для исландцев характерна любовь к поговоркам и стереотипным выражениям: «Не всегда одинаково умный» - человек небольшого ума; «Любовь к тому, кто кормит» – подхалимаж; «Не средняя дура» - очень глупая женщина). Глупость видна в болтовне и похвалах: «Голове враг – язык», «Спорить с дураком – показывать себя таким же». Единственный способ глупому стать уважаемым человеком – дожить до старости, т.к. над стариками достойные люди никогда не смеются. Но, тем не менее, считали что: «Слишком умному живется тяжело – он знает свою судьбу, в его сердце радость – редкий гость».

Другая, не менее характерная, черта мироощущения исландцев изучаемого периода, во многом и главном определявшая их поведение, если верить сагам, – это сознание собственного достоинства. Нарушения имущественных прав индивида, оскорбления или нанесение физического вреда ему или его ближним затрагивали глубинные чувства и представляли собой посягательство на его честь. Последняя понималась преимущественно как добрая слава, как оценка окружающими. Имеется в виду та репутация, которая складывается в общественном мнении о человеке. Самосознание индивида определяется, прежде всего, его оценкой социальной средой и к этим суждениям он чрезвычайно восприимчив. Прямое или косвенное затрагивание его достоинства влечет за собой расшатывание этой самооценки и порождает психологический кризис: «Человек, что людям не люб, – зачем ему жить».

Исландцы ни с каким народом никогда не воевали и не соперничали. Отсюда характерное для исландцев одинаково доброжелательное отношение ко всем иноземцам и отсутствие и тени какого бы то ни было предубеждения против них, а возможно и вообще исландское простодушие, гостеприимство и дружелюбное отношение к людям. Но отсюда же, конечно, и характерное для исландцев отвращение к войне и всему, что в их представлении с ней связано. По определению исландского историка Бьертна Торстейнссона, исландцы не имели «ни одного национального героя в военных доспехах, но большое количество героев с пером в руке… Мы оборонялись и победили с пером в качестве оружия».

Укоренившейся жизненной привычкой исландцев становится добывание средств существования мирным трудом. В соответствии со стремлением к миру в людях более всего ценились те черты характера, которые способствовали установлению мирной совместной жизни, а это как раз и были добродетели старого родового общества: искренность, верность, великодушие и уважение к людям. Умение добиваться мира и решать все споры мирным путем ценились больше, чем пыл и отвага, а миролюбивые и мудрые люди чаще всего избирались на высшие должности. <

Как и другие народы, жившие родовым строем, исландцы отличались широким гостеприимством. С гостями следовало обращаться очень приветливо: недопустимо глумиться над гостем, ему надо дать согреться у огня, вымыть руки, развлечь его разговором, выслушать (вот почему гость должен всегда иметь, что рассказать): «В речах познается мудрость, безмолвие отупляет». При таком уважении к информации необходимы были меры, препятствующие искажению ценных сведений. Очевидно, такая система сложилась спонтанно: путешественники неоднократно отмечали поразительную, доходящую до крайности, правдивость исландцев. Ложь не то чтобы осуждалась, её просто не существовало как этической категории. Уэльский историк 13 века Гиральд Камбрийский писал: «Исландия населена племенем, отличающимся своей правдивостью. Они не знакомы с ложью, ничто так сильно не презирают, как ложь». Но, вместе с тем, процветало тонкое, изощрённое искусство не говорить правды, не сказав и слова лжи.

Нормы морали по отношению к людям из своего рода были отличны от норм морали по отношению к людям другого рода. Убийство члена своего рода считали самым страшным преступлением, и рассматривали его как поступок безумного человека, так что оно даже не каралось. Человек, который совершил убийство в своем роду, считался самоубийцей. Связи между родовыми коллективами, конфликтные отношения между ними, которые выливались в тяжбу на тинге, кровную месть, выплату виры, передачу ребенка в чужой род в качестве заложника, это те стереотипные правовые действия, которые вошли в закон и обычай исландского общества, стали его плотью и кровью, знаками самоидентичности.

Сильнейшее чувство после привязанности к роду, которое человек может испытывать, это дружба. Отсюда проистекает явление побратимства – превращение дружеских чувств в родственные: «У них был общий кошелек, и они крепко дружили». Откровенные разговоры, частые поездки друг к другу, подарки – обычное явление для исландцев, несмотря на труднодоступность соседних хуторов: «К худому двору дорога длинна, к двору друга – коротка».

Интересным было и отношение исландцев к любви. В сагах нет сентиментальных описаний любовных мучений, хоть из фактов и очевидно присутствие любовных переживаний. Наиболее разумным считается брак по зрелому размышлению. Из описаний событий в сагах явствует, что сами по себе переживания, обусловленные межполовыми отношениями, были – любовь, страсть: «Нельзя никого осуждать за любовь – и мудрец может быть охвачен страстью и быть безрассуден, не следует открыто порицать его, ведь это может случиться со всяким», но другой была оценка этих чувств, их не романтизировали, не идеализировали, хоть и признавали их весомость.

Одной из характерных особенностей исландского сознания стало предельно уважительное отношение к женщине. С момента переселения исландская женщина была землевладелицей, пользовалась правами наследства, а сумма, платимая за нее при заключении брака, принадлежала ей. Все это развивало в ней сознание собственного достоинства и независимости гораздо большее, нежели у женщин остального севера. Исландская женщина с трудом прощала даже полученную от мужа пощечину или обидное слово (нужно отметить, что исландцы отличались крайней чуткостью к оскорблениям, как физическим, так и словесным, поэтому даже одно употребление таких эпитетов, как «серенький барашек» или «овца безрогая», могло стать причиной больших обид); за удар в присутствии других просила развод, не допуская никакой снисходительности. Доброе имя и красота женщины были для исландцев вдвойне значимыми, если соединялись со здравым умом, с чувством собственного достоинства и твердым духом. Верили, что эти качества переходили от нее к детям и поэтому особенно уважались женихами: «Выбирай для своих сыновей такую мать, которая передаст им бесстрашное сердце».

Было в Исландии и свое представление о счастье. Исландец мог считать себя счастливым человеком, если у него есть: здоровье; сыновья и друзья (отомстят, соблюдут погребальный обряд, поставят памятный камень, позаботятся об усадьбе и честном имени); родня, богатство, деяния (понимаются не как совершенные в прошлом протяженные действия, а как присутствующие в настоящем и сопровождающие человека и ассоциирующиеся с его именем факты), жизнь (ведь увечный может многое, а от трупа – что толку?).

Любили исландцы и различные развлечения: самое обычное развлечение, это пиры – по поводу свадьбы, похорон, начала или окончания природных циклов, вступления в наследство (в исландском обществе, часто страдавшем от недостатка продовольствия, пиры были эталоном обязательного поведения. Признаком социального престижа индивида были также украшения и одежда); национальная борьба – глима; настольные игры; лошадиные бои на тинге; состязания в беге, стрельбе, метании, сидении под водой, прыжках, игра в мяч; детские и молодежные игры Зимой, когда работы было меньше, а связь с внешним миром, и без того слабая, почти вовсе прерывалась, жители усадьбы много времени проводили у домашнего очага, слушая рассказы о виденном и пережитом в чужих странах, сказания о жизни в старину, легенды о богах и героях.

Нужно отметить и появление в исландском обществе такого явления, как размышление (рефлексия), проявившегося в «народной мудрости»: «Глупый надеется смерти не встретить, коль битв избегает; но старость настанет – никто от нее не сыщет защиты». Причина конца жизни человека не судьба, не опасение стать посмешищем, а попросту старость, для всех одинаково неизбежная. Необходимо отметить, что в социально-моральной рефлексии исландцев преобладал светский фактор.

Ключевыми, центральными аспектами миросозерцания исландцев «эпохи саг» являются понятия «судьбы», «везенья», «удачи». В представлениях скандинавов о судьбе и удаче отражается их отношение к человеческой личности и, следовательно, их самосознание.

Для древних исландцев вообще характерна форма самосознания, при которой источником поступков, мыслей, речей оказывается не сама человеческая личность, а качества, существующие отчасти как бы помимо неё. Так, человек не думает, но «ему думается», не он говорит, а «ему говорится», не он завоёвывает своё счастье или достигает победы, но «ему посчастливилось», «ему выпала удача», «ему досталась победа». И судьба именно происходит, «случается» с человеком, а не свободно им творится. Однако не всякое событие в жизни человека предопределено, и для его свободной воли остаётся достаточный простор. Понятия – судьба, удача, счастье – играют огромную роль в сознании скандинавов и определяют их отношение к действительности, их поведение и этику. Понятие удачи имело очень большое значение при характеристике человека, и в философском плане тоже. Удачливость-неудачливость неизменно подчеркивается в сагах при описании героев, причем эта характеристика обыкновенно не несет ценностной нагрузки. Неудачливый не значит плохой, а удачливый не значит хороший – может быть человек «удачливый, но не надежный», может быть «достойный, но не было ему удачи». Исландцы ценили удачу, но в разряд нравственных категорий она не входила, просто констатировалась – есть удача или нет. При таком подходе к жизни удача частично отождествлялась с судьбой, с которой, как говориться, не спорят. Однако исландцы и к этой аксиоме подошли по-своему: «Мы не знаем, как обстоит дело с нашей удачей, до тех пор, пока не испытаем ее». Но, тем не менее, «нелегко изменить то, что суждено», но нужно бороться до конца. Христианизация не сопровождалась радикальной перестройкой языческого миропонимания, а вера в Судьбу, как управляющую миров в целом, так и жизнью каждого человека в отдельности, коренилась слишком глубоко в сознании, для того, что бы легко и безболезненно уступить место новым воззрениям.

Итак, основной сферой проявления характера этнической общности является деятельность. Ни направленность, ни воля, ни структурные особенности характера не могут быть определены, если мы не знаем, как люди действуют: трудятся, отдыхают, играют, каково их поведение, какие они совершают поступки. С характером этноса неразрывно связана типичная для его членов система побуждений – совокупность их потребностей, интересов, ценностных ориентаций, установок, убеждений, идеалов. С течением времени в Исландии складывается определённый психический тип со стойкими чертами, как результат восприятия от прежних поколений обычаев, привычек, жизненного уклада и т.д.

Заключение

Выбор темы данной работы не случаен и связан с тем, что исландский этнос, в силу географического удаления от основных центров европейской культуры, развивался достаточно автономно, так как островное положение Исландии естественным образом привело к развитию в этой части Северной Европы специфической культуры поселенцев. Эта автономия привела к поразительным результатам в области культуры, политики и истории. Возможно, что на примере изучения исландской этнокультурной общности, можно попытаться восстановить древние магические ритуалы свойственные народам Скандинавии, один из древнейших языков и картину мира характерную для Исландии IX-XIII веков. Традиционная культура исландского этноса, благодаря своим важнейшим характеристикам, обладает непреходящим общечеловеческим значением.

Формирование исландской этнокультурной общности получает свое активное развитие в связи с климатическими и демографическими изменениями. Эмпирическим путем устанавливаются представления об экологических границах воспроизводства традиционного хозяйственно-культурного типа. Социоэкологические процессы модифицируют традиционный общескандинавский хозяйственно-культурный тип, который начинает отличаться от общескандинавского в целом и норвежского в частности. Природные условия общей территории определяют жизнь людей, выражаясь в общих особенностях их хозяйственной деятельности, культуры, быта и нормативных систем. Следовательно, в силу существовавших природных условий, исландцы были скотоводами; значительную роль играл морской промысел и мореходство; хорошо были развиты ремесла. Земледелие имело подсобное значение. Изменение хозяйственно-культурного типа модифицирует и развивает оригинальную локальную модель самоуправления, расходящуюся с моделью управления складывающегося норвежского государства. Преобладающим механизмом развития исландской этнокультурной общности становится архаизирующе - инновационный механизм.

Географический фактор во многом определил появление на исландской почве модификаций традиционных типов поселений, пищевого и костюмного комплексов, художественной культуры. Постепенно изменились внешний вид и конструктивные особенности исландских домов; постигшие остров экономические, демографические и стихийные бедствия и пришедшее в упадок скотоводство, сильно изменили пищевой рацион исландцев; одежда исландцев рассматриваемого мною периода не имела абсолютно никаких признаков адаптации к суровому климату и следовала традициям европейской моды; недостаток дерева, металла и строительного камня отразился на художественной культуре Исландии, сократив области развития творчества, активно развивавшиеся в других странах; климат и природные ресурсы острова не предрасполагали к появлению каменных построек и не способствовали развитию городского строя; географический фактор определил и основные транспортные средства в Исландии; суровые климатические условия острова, природные катаклизмы и угроза голода вынуждали исландцев контролировать численность населения. Регулирование численности жителей удовлетворялось разрешенным языческими верованиями детоубийством. Вывезенная поселенцами модель хозяйствования плохо соответствовала природным и климатическим условиям острова, а исландцы проявили низкую адаптивность к окружающей их природной среде.

Требование этнокультурного воспроизводства стало в Исландии ограничителем в формировании представления о политэкономической границе с соседними родственными этнокультурными общностями. Возникают базовые категории исландского этнического самосознания – «земля как страна–закон как образ жизни». Эти категории впоследствии дадут жизнь ценностным ориентирам исландской этнокультурной общности и займут ключевое место в иерархии компонентов исландского самосознания. Формирование же исландской этнокультурной общности, сопровождающееся появлением нового этнического самосознания, не могло бы произойти без участия социоестественных факторов.

Географическое положение Исландии заставляет нас присмотреться к её обитателям еще и по тому, что природные условия, господствующие на острове, и уникальные для Европы, распространены на территории ------ довольно широко. Хрупкость циркумполярных геобиоценозов давно известна, но, к сожалению, редко принимается во внимание в хозяйственной деятельности человека. На примере Исландии мы проследим, как разрушение изначальной среды обитания за сравнительно короткое историческое время приводит к значительным переменам в жизни населения. Изменения в природе, почти незаметные при жизни одного поколения, оказываются быстрее времени приспособления культуры этноса к изменившимся условиям.

В процессе формировании исландской этнокультурной общности очень велика роль языка. Исландский язык, выделившись из норвежских диалектов, развивался самостоятельно и вследствие относительной культурной обособленности в большей мере, чем другие скандинавские языки, сохранил архаические черты. Язык аккумулировал и из поколения в поколение передавал социальную память этноса – запас сведений, необходимых для существования и выживания общества, для сохранения и упрочения основных его ценностей. В этих формах социальной памяти воплощались главные духовные ценности исландцев, их представления о мире и человеке, о его достоинстве. Эта социальная память формировалась в бесписьменном обществе, и те черты, которые она приобрела в период раннего средневековья, в основном сохранились и после появления в Исландии письменности. В конце XII-XIII веках была записана основная масса самобытной древнеисландской литературы. В Исландии произошло противопоставление двух литературных традиций: новой книжной (формирующейся в условиях христианизации и распространения письменности) и прежней, собственной, при этом весьма авторитетной, как «чужое» – «своему». Тем не менее, противопоставление книжности и собственной литературной традиции создавало условия для их диалога и взаимодействия. Итак, почерпнутая на континенте грамотность способствовала сохранению древней местной культуры. Сохранение старых традиций чаще всего возможно в условиях изоляции. Такой изоляцией, географической, во всяком случае, Исландия обладала. При этом возникает стремление сохранять и превозносить то, что было на родине общим культурным достоянием. Древнеисландская литература дает богатый материал для обобщения некоторых традиционных для данного общества правил поведения, определяющих его целостность и историческое своеобразие.

Общность языка и территории создали условия для сосуществования людей и содействовали самовоспроизводству этноса.

Большое значение в процессе формирования исландского этноса играли такие явления культуры, для которых характерны традиционность и устойчивость: обычаи, обряды, нормы поведения, религия. Древняя религия, ее обряды и стоявшая за ними мифология для народов Скандинавии являлась мощным объединяющим фактором. В Исландию переселенцы принесли язык, законы, религию и жизненный уклад своей родины. Политические, социально-этические, экономические представления тесно переплетались в сознании и практике исландцев, получая своеобразную религиозно-магическую окраску. Если можно говорить о форме фетишизации социальных связей в этом обществе, то это был не товарный фетишизм, а религиозно-магическая фетишизация реальных человеческих отношений. Она находила свое проявление в своеобразном понимании соотношения между вещью и ее обладателем. Сакральный элемент играл большую роль в процессе «взятия земли» при переселении.

Религией исландцев оставалось древнескандинавское язычество, а появление в Исландии традиционных для скандинавов общественных и религиозных институтов (тинг, годи-жрецы) было закономерно и обуславливалось происхождением колонистов, также заметное влияние оказали условия колонизации, отсутствие военного сопротивления и завоевания, географическое положение Исландии.

Ненасильственная христианизация Исландии не вызвала, по крайней мере, на первых порах, глубокой трансформации мировоззрения исландцев. Традиционные верования и магические ритуалы не были искоренены. В Исландии исключительно долго удерживалось двоеверие. В процессе такого синтеза христианство утрачивало немалую долю своей цельности и пропитывалось духом по природе ему не свойственным, а язычество, перестав быть культом, оставалось ещё и в XIII веке не только важнейшим источником поэтического вдохновения, но, в известной мере, и компонентом мировоззрения.

Без изменения осталось значение магии во всех областях исландской культуры. Исландская магическая традиция заключает в себе все аспекты жизни, культуры, религии и социального порядка. В ней мы находим и космологию, и теологию, и психологию, а также целую серию магических техник. Магическая традиция Исландии уникальна, и хотя она тесно связана с религией и мифологией других народов индоевропейской группы, в ней существуют не имеющие аналогов магические системы: руническая магия; «сейд» – обособленный тип магии, близкий к шаманизму, «скальдскап» – магическое искусство скальдов (силовых поэтов); работа с магическими знаками, или гальдрастафами (исл. яз. «galdrastafir») – исландская графическая магия.

Роль Исландии уникальна не только с точки зрения сохранности магических традиций, но и сохранности мифологии. В силу своего островного положения и удалённости от других земель, а также благодаря поздней и ненасильственной христианизации, терпимости к языческой вере и бережному сохранению культурной дохристианской традиции, Исландия стала своего рода резерватом мифологии для всего скандинавского мира. Бытовавшая у исландцев картина мира структурно организованна образом Мирового Древа. Выбранный образ мира во многом зависел от образа жизни исландцев. Мировоззрение моделировалось в виде системы усадеб, а пантеон богов – как человеческое общество, патриархальная родовая община. В процессе эволюции скандинавской мифологии очень существенным было все большее выдвижение на первый план эсхатологических мотивов. Рагнарек (конец мира) как целое сложился довольно поздно и, возможно, является чисто норвежским или исландским развитием мифа.

Этническая территория не только является необходимым условием в формировании этноса, но и становится основой формирования этнического самосознания – осознания своего группового единства, выражением которого является самоназвание - этноним. Исландцы сознавали себя единым народом, называли себя «исландцами» и противопоставляли себя другим народам, в частности – своим ближайшим родичам – норвежцам. В Исландии наиболее рано сложились понятия «страна – земля – закон – образ жизни». Эти категории легли в фундамент структуры этнического самосознания исландцев. Они стали этнокультурным обоснованием появления на исландской почве противопоставления «мы – они», закрепившего тенденцию рождения нового этнического самосознания и превращению политонима «исландцы» в полноценный этноним. Их сочетание и составило оригинальность исландского самосознания, отличающего его от других скандинавских этносов и, прежде всего, от норвежцев. Для формирования исландской этнокультурной общности ключевыми категориями стали «свой закон – своя земля – свой язык – свой обычай». Основной причиной того, что исландский народ осознавал свое единство, был, по-видимому, Альтинг, роль которого сравнивают с ролью столичного города, в котором сосредоточена культурная жизнь страны, и расцвет которого обусловливает расцвет культуры народа.

В процессе формирования исландской этнокультурной общности сложился определенный психический тип (или национальный характер) со стойкими чертами, как результат восприятия от прежних поколений обычаев, привычек, жизненного уклада и пр. Своеобразие характера этнической общности определяется в первую очередь наиболее типичными, доминирующими чертами, всегда дополняется особенностями психики, проявляющимися, в частности, в оттенках характеров людей, специфике ценностных ориентации, вкусов, предпочтений.

Режи Буайе


Cпасибо сказано
Вернуться к началу
 Профиль  
За это сообщение пользователю Алексей Минский "Спасибо" сказали:
Helen_Fox
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 6 ] 

Часовой пояс: UTC + 3 часа [ Летнее время ]



Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 3


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Перейти:  



Последние темы





Официальные каналы форума:

Наша страница в Vk

Наш канал Яндекс Дзен

Наш телеграм


Банеры

Яндекс.Метрика

Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group
GuildWarsAlliance Style by Daniel St. Jules of Gamexe.net
Guild Wars™ is a trademark of NCsoft Corporation. All rights reserved.Весь материал защищен авторским правом.© Карма не дремлет.
Вы можете создать форум бесплатно PHPBB3 на Getbb.Ru, Также возможно сделать готовый форум PHPBB2 на Mybb2.ru
Русская поддержка phpBB