Текущее время: 19 мар 2024, 14:00


Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 23 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3  След.
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Re: Книга йотунов: работа с великанами Северной традиции
СообщениеДобавлено: 30 окт 2018, 18:49 
Администратор
 
Аватара пользователя


Зарегистрирован: 03 май 2017, 17:53
Сообщений: 21942
Медали: 53
Cпасибо сказано: 866
Спасибо получено:
19213 раз в 11966 сообщениях
Магическое направление:: Астрология, Рунология
Очков репутации: 69702

Добавить
9. Скитальцы побережий: островные великаны

Во избежание путаницы сразу оговорим, что в категорию «островных великанов» мы включаем не только тех йотунов, которые обитают на островах, рассеянных у побережья Йотунхейма, но и тех, что живут на побережьях этого мира или странствуют между Йотунхеймом и Ванахеймом. Сюда же можно отнести великанов, которые, согласно легендам, жили на берегах Британии и Скандинавии, потому что Иные миры иногда пересекаются с нашим и путник, случайно оказавшийся в такой «точке стыка», нередко принимает тамошних обитателей за здешних.

Островные великаны изначально могли быть инеистыми или огненными, или же потомками от браков между великанами льда и огня. Но когда они добрались до побережий и освоили мореходство, строение их тела и характер начали меняться, адаптируясь к окружающей среде, — как это вообще свойственно йотунам. Одни изменились больше, другие — меньше, в зависимости от того, насколько тесная связь установилась у них с духами местности. Островные великаны акклиматизировались в умеренной полосе лучше прочих йотунов и стали искусными мореходами. По характеру они несколько «мягче» большинства великанов, а ростом — ниже. Именно в этих областях Йотунхейма с умеренным климатом можно встретить такое редкое явление, как изящно сложенная великанша. Некоторые йотуны этой разновидности настолько сблизились с морем, что превратились, фактически, в морских великанов; иными словами, островные йотуны — это промежуточная ступень между древнейшими родами ледяных и огненных исполинов и великанами, обитающими в морях.

Островные великаны поддерживают тесные связи с ванами, поскольку граница между Йотунхеймом и Ванахеймом пролегает по разделяющему их морю, и если йотун-мореплаватель отойдет от своего берега достаточно далеко, то в конце концов достигнет побережья ванов. Между двумя этими мирами идет оживленная торговля, заправляют которой почти исключительно островные великаны (не считая немногих оборотистых горных йотунов, таких как Гюмир). На экспорт через море — и через границу миров — идут меха, перья, фрукты и орехи, дикорастущие травы и ценные породы дерева, а ваны, в свою очередь, поставляют в Йотунхейм злаки, овощи и тонкий лен, не считая множества других товаров. Биллинг, глава всех торговых дел между йотунами и ванами, женат на женщине из ванов и почти постоянно живет в Ванахейме; он — далеко не единственный островитянин, в чьих жилах течет ванская кровь, и некоторые утверждают, что именно в этом — одна из причин, по которым островные великаны не так свирепы, как остальные их собратья.

Впрочем, не все островные великаны по натуре относительно кротки, а некоторые даже не уступают свирепостью и кровожадностью инеистым турсам. Грендель и его мать — персонажи эпоса о Беовульфе — типичные прибрежные великаны с дурным характером (зачастую, правда, их классифицируют как морских великанов, поскольку они обитали на берегу моря); к этой же категории относятся сказочный великан Вада из верхненемецкой поэмы «Кудруна» (отец Аурвандиля) и восьмирукий великан водопада из норвежской легенды.


Лаувейя

В горах, возвышающихся над Железным Лесом, стоит каменный дом с башней, в котором обитает Лаувейя — мать Локи и жена Фарбаути, вождя клана Молнии. Из-за размолвок с мужем она живет одна, хотя Фарабути часто ее навещает. Все трое сыновей Лаувейи — странники: Хельблинди — островной великан, предпочитающий острова в океане, в том числе и тот, откуда родом его мать; Бюлейст — грозовой великан, время от времени посещающий дворец Трюма; и, разумеется, знаменитый Локи. Каждого из них можно по случаю застать у нее: все они нежно любят мать, и ее жилище — единственное место, которое они могли бы назвать своим домом.

Лаувейя изящна, миловидна и по-матерински заботлива. Она — богиня деревьев, особую нежность питающая к небольшим деревцам подлеска. Если вы придете к ней в гости и понравитесь ей, она усадит вас за стол и станет кормить супом, рассказывая между делом какие-нибудь нравоучительные истории. Обычно она рада всем, кто приходит с подарком и стучится в дверь, прежде чем зайти. Самое уместное подношение Лаувейе — посадить дерево в нашем мире.

Но почему рассказ о ней помещен в эту главу, посвященную островным великанам, а не в главу о великанах земли, если она так тесно связана с землей и лесом? Потому что имя ее означает «Госпожа Лиственного Острова», где она и жила, пока Фарбаути не уговорил ее переселиться в горы. И она сохранила утонченность, свойственную островным йотунам: она не только покровительствует молодым деревьям, но и, в отличие от пышнотелой Йорд, сама похожа на тонкое, стройное деревце.


О Лаувейе
Софи Оберландер

Впервые я встретилась с Лаувейей, когда была очень больна: на меня навели порчу, и я совершенно утратила способность заземляться и подключаться к каким бы то ни было внешним источникам энергии. Годами я считала Локи одним из своих лучших друзей. Он был добр ко мне, он часто выручал и защищал меня, быстро и ловко приходя на помощь; так что когда он предложил мне обратиться за советом к его матери, я не стала спорить. Я просто уселась поудобнее и позвала ее — из-за этой порчи я в то время почти не могла путешествовать. И она откликнулась тотчас же: всю комнату как будто залило золотым светом. Такой она представала мне и впредь — золотисто-зеленой, словно свет, пробивающийся сквозь красочный, многоцветный покров осенней листвы.

Лаувейя исцелила меня: с самой первой встречи с нею начался процесс восстановления, в результате которого я полностью излечилась. Она подала мне немало мудрых советов, исполненных ясной уверенности, ласковой отрешенности и глубокого, органического понимания того, в чем именно для меня заключается телесная гармония. Не будучи Врачевательницей в прямом смысле слова, как Эйр, она, тем не менее, прекрасно понимает, как работать с тем, что в восточных эзотерических традициях называется «ци». Она знает все о естественной гармонии и сотрудничестве с природой… будь я эклектиком, я бы сказала, что у нее очень много общего со Старухой-Паучихой, которую почитают некоторые индейские племена. Правда, подкрепить это какими-либо фактами из письменных источников я не могу — все, что я говорю, основано лишь на чувствах, которые возникают в ее присутствии.

Рейвен во введении к этой книге упоминает об удивительном равновесии функций между асами и йотунами, перечисляя такие пары, как Локи/Один, Хеймдалль/Мордгуд, Тор/Фарбаути и так далее. Я бы сказала, что у Лаувейи есть эквивалент не только среди асов (Фригг), но и среди самих йотунов — Йорд. Может быть, я ошибаюсь, но в ней чувствуется глубочайшая, сокровенная связь с землей и с ходом лей-линий, а также исключительный талант к центрированию, заземлению и самостоятельной поддержке собственных сил.

В себе самой она поддерживает — по крайней мере, символически — неугасимый огонь и способность порождать все новые и новые перемены. Из стихий Лаувейя связана, как мне это видится, с землей, огнем и лесом.

Дух ее озаряет уголки, где царят тишина и безлюдье. Ее прикосновение чувствуется в легчайших сетях паутинки, в сухой листве, хрустящей под ногами, и в травах, напоенных росой. Ее огонь — это тихое пламя, подобное солнечным лучам, мелькающим среди ветвей, и тайной жизненной силе, струящейся в стволах и глубоких корнях деревьев. Вот такие образы приходят на ум при мысли об этой богине. Она немногословна и очень целеустремленна; каждое ее движение исполнено чистого, почти лирического изящества. Несмотря на некоторые черты сходства с Локи (светло-рыжие волосы, острый нос, бледную, как алебастр, кожу), во внешности Лаувейи есть какая-то основательность, которой я никогда не замечала в ее сыне, — не столько отсутствие изменчивости, сколько ее полная противоположность. Эта богиня не «тяжела» в том смысле, в каком мне кажутся «тяжелыми» многие богини, связанные с землей; вернее будет сказать, что она всеобъемлюща: она присутствует не только в почве, но и во всем, что есть в лесу.

На основании того, что она позволила мне заметить, я бы добавила еще, что Лаувейя может научить осознанности. В ее исключительном внимании к мелочам есть что-то дзен-буддийское. И несмотря на всю нежную заботу, которой она меня окутала, я ничуть не сомневаюсь в том, что на любой вызов она ответит с яростной мощью. Силы и свирепости ей не занимать — просто она не демонстрирует их без причины.

Одна моя подруга выращивает в своем саду в честь Лаувейи миниатюрные плакучие ивы — у нас обеих она ассоциируется с такими деревцами. Мне кажется, лучшее, чем можно ее порадовать, — это сделать что-нибудь хорошее для земли, для природы. Сама я часто поминаю ее наряду со своими домашними божествами. Не могу сказать, что знаю ее очень хорошо, но я до конца своих дней буду благодарна ей за то, что она для меня сделала.


Призывание Лаувейи
Софи Оберландер


О Лаувейя премудрая, славься!
Ты, породившая Локи, вскормившая пламя, —
Слава тебе и хвала!
Ты — сокрытая древняя мудрость,
Ты — сила деревьев, чьи корни уходят под землю,
В глубокую щедрую тьму;
Сила смены сезонов,
Одиноких раздумий,
Растворенья и претворенья.
Ты — нерушимая стойкость,
Ткачиха нитей судьбы,
Равновесие и исцеленье.
Великих воителей мать,
Закрома твои — кладезь удачи;
Ты свирепа в защите,
Искусна во врачеванье;
Ты даруешь детям твоим
Терпеливую силу леса,
Проворство огня
И стремительность света.
Ты — Остров Листвы и его госпожа,
Не Фарбаути дом озаряешь своей красотой,
Но только свои чертоги.
Везде, где увижу твой свет, буду петь тебе славу!
Славься, о Лаувейя!


Фьольвар

Фьольвар, упомянутый лишь в одной-единственной песни [1], — островной великан, правящий островом Альгрён (Вечнозеленым). У него семь дочерей — первые красавицы в принадлежащем ему огромном доме утех. Дом этот славится на все Девять Миров, и в нем трудятся представительницы чуть ли не от каждой расы — и от йотунов, и от цвергов, и от ванов, и от людей Мидгарда. Даже кое-кто из альвов угодил в сети этого предприимчивого великана, и хотя асов у него на службе пока нет, он не оставляет надежды, что и среди них отыщутся подходящие таланты. Время от времени сам Один тайком посещает остров Фьольвара; известно, что как-то раз он дразнил своего наивного сына Тора рассказами о своих подвигах среди тамошних дев.


Биллинг

Великан Биллинг — брат Гиллинга, отец Ринд и дед Вали — «хозяин торговли с ванами». Он тесно связан с Ванахеймом не только по сфере деятельности, но и через брак: от ванов происходит одна из его жен. Честный купец и посредник, Биллинг всегда стремится к тому, чтобы обе стороны извлекли из всякой сделки наибольшую пользу. Соответственно, и ваны, и йотуны уважают его за справедливость и беспристрастность. Дом его находится в крупном портовом городе на побережье Ванахейма, обращенном к Йотунхейму; и это — не только жилище, которое Биллинг делит со своей ванской женой (имени ее мы не знаем), но и торговый склад. Кроме того, ему принадлежит зимний чертог в северо-восточных горах Йотунхейма, но там он бывает редко, предоставляя заботы об этом доме своей дочери Ринд, рожденной от союза с инеистой великаншей (еще до того, как Биллинг взял жену из ванов). Номинально сам Биллинг тоже принадлежит к роду инеистых йотунов, но являет собою редчайший феномен хримтурса, привыкшего к теплым водам и океану. К людям, странствующим по мирам, он благосклонен, но на беседы у него обычно нет времени.

В некоторых источниках Биллинга называют королем рутенов (отождествляемых с русью — народом скандинавского происхождения, который мигрировал на территорию будущего Древнерусского государства и перенял язык восточнославянских племен).



Аурвандиль/Эгиль


Аурвандиль (известный также под именами «Орвандиль» и «Эарендель») — сложный персонаж. Выявить и проследить его историю довольно трудно, хотя упоминания о нем встречаются во многих источниках — от древнескандинавских и англосаксонских саг до современных романов Дж.Р.Р. Толкина. По одним версиям, Аурвандиль — великан; по другим — непонятно кто, но родичи его — не йотуны. Его жена Гроа — определенно великанша, однако их сын, Свипдаг, возлюбленный Менглёд, — столь же определенно человек.

В «Младшей Эдде» Аурвандиль Смелый — друг Тора. Однажды Тору довелось посадить его в корзину и нести на спине через ледяные и ядовитые потоки Эливагар. При этом Аурвандиль нечаянно высунул из корзины и отморозил большие пальцы ног. Тор, не долго думая, отломал их и забросил на небо, где они превратились в две звезды — Алькор в Ковше Большой Медведицы и Ригель в созвездии Ориона. Эту историю Тор не без гордости поведал Гроа, жене Аурвандиля.

Обычно Аурвандиля представляют в образе лучника, метящего в звезды. Он ассоциируется с одной из рун футорка — Ир, означающей лук и стрелу. Иногда его отождествляют с Эгилем, братом кузнеца Вёлунда (второй его брат — Слагфид). На ларце Фрэнкса — резной шкатулке из китового уса, датируемой приблизительно 700 годом н.э., — рядом с Вёлундом изображен лучник, в рунической надписи названный Эгилем. В «Песни о Хюмире» Тор, отправляясь на приключения, оставляет своих козлов у Эгиля и Гроа, — и это еще одно основание для отождествления Эгиля с Аурвандилем. Несмотря на то, что в целом мы избегаем синкретизма и стараемся рассматривать всех божеств и духов по отдельности, в данном случае создается впечатление, что Аурвандиль и Эгиль — это просто два имени одного и того же героя, звездного лучника.

Если Аурвандиль — брат Вёлунда, который считается человеком, то, вероятно, сам он тоже не йотун, а просто муж великанши. Однако Вёлунд, обучившийся волшебному кузнечному искусству у цвергов, — сын Вады, а тот, в свою очередь, — брат Нордиана, как иногда называли Ньорда. Таким образом, сыновья Вады оказываются младшими двоюродными братьями Фрейра и Фрейи. Если Аурвандиль — и впрямь племянник Ньорда, то совсем не удивительно, что он живет на морском побережье и ассоциируется с кораблями и мореплаванием.

С другой стороны, Ваду иногда называют великаном — морским исполином, что, опять-таки, дает ответ на вопрос, почему Аурвандиль обитает на берегу моря. Поскольку ваны по ряду причин берут в жены великанш охотнее, чем асы, не исключено, что Ваде (и, возможно, Аурвандиль) — наполовину йотун, наполовину ван. Кроме того, в англосаксонском фольклоре упоминается великан по имени Вендиль или Вандиль, захвативший волшебный источник. Согласно НЛГ некоторых практиков, работающих с Аурвандилем, в жилах его течет кровь разных рас и именно в этом — одна из причин его героического могущества. Нечто подобное можно сказать и о его сыне Свипдаге, расовая принадлежность которого также не вполне ясна, но который обладает особой магией и завоевывает сердце знаменитой великанши Менглёд.

Еще одно и, пожалуй, даже более известное упоминание об этом персонаже содержится в древнеанглийской христианской поэме, где Эарендель изображен не только как звезда, но и как «светлейший из ангелов, поставленных над Мидгардом». Ученые сходятся во мнении, что это — не христианский образ, а замаскированный герой языческих мифов. Дж.Р.Р. Толкин, очарованный этой поэмой, создал на ее основе образ Эарендиля — одного из героев «Сильмариллиона». Сам Свипдаг (которого саксы называли Свефдагом и считали предком одной из своих королевских династий) не сообщает имени своего отца прямо, но называет его сначала Варкальдом («Холодом источника»), что вызывает ассоциации с сюжетом о Вендиле, а затем — Сольбьяртом («Солнечно-светлым»), что наводит на мысли о звездно-солнечном Эаренделе из христианской поэмы. Кроме того, Свипдаг приводит имя отца своего отца — Фьоркальд («Многохладный»): еще одно основание полагать, что род Аурвандиля идет от инеистых турсов.

В «Деяниях данов» Саксона Грамматика фигурирует герой Хорвендил, сын которого, Амлет, послужил прототипом шекспировского Гамлета. Сам Хорвендил, сын Гервендила и брат Фенгона, король Ютландии, убивает короля Норвергии и берет в жены его дочь Геруту (отметим сходство с именем Гроа). Его брат Фенгон, в свою очередь, убивает Хорвендила и берет в жены Геруту, а сын Хорвендила, Амлет, мстит за отца. Известна также средневековая германская поэма «Орентил», одноименный герой которой терпит кораблекрушение, а затем возвращается домой неузнанным.

Высказывалось предположение, что вторая половина имени этого персонажа — указание на принадлежность к племени вандалов и что Аурвандиль был их божественным предком (подобно тому как Инг/Фрейр считался предком инглингов, а Сакснот — саксов). Так это или нет, но звезду, известную под названиями «Палец Аурвандиля» или просто «Маяк Аурвандиля», моряки использовали как удобный навигационный ориентир. О том, какая именно это звезда, мнения расходятся. Одни утверждают, что это созвездие Ориона, другие даже отождествляют звезду Аурвандиля с Венерой. В любом случае Аурвандиль остается образом надежды: лучник, избравший своей целью звезду на горизонте, совершающий героические подвиги, чтобы достичь ее, и в конце концов превращающийся в символ самой этой звезды. Как великан с примесью ванской и человеческой крови и добрый друг Тора, бога асов, он также олицетворяет связи между расами. К нему можно обращаться за помощью, когда возникает необходимость навести мосты между враждующими духовными группами посредством каких-либо героических деяний.


Гроа

Гроа, жена Аурвандиля/Эгиля, была островной великаншей, колдуньей и врачевательницей. Как-то раз Тор обратился к ней за помощью, чтобы она извлекла осколок жернова, засевший у него в черепе после битвы с великаном Хрунгниром. Но пока Гроа работала, Тор, ни на минуту не умолкая, рассказывал о своих приключениях. И когда он дошел до истории о том, как ему довелось нести на спине ее мужа Аурвандиля через ледяные потоки Эливагар и как тот отморозил себе большой палец ноги, а Тор отломал его и забросил на небо, где он превратился в звезду, Гроа отвлеклась и не смогла дочитать заклинание. В результате Тор так до сих пор и живет с осколком в голове.

Гроа — мать Свипдага; в песни «Заклинания Гроа» он поднимает ее из мертвых и спрашивает совета, как добиться любви великанши Менглёд. (Другой сын Гроа и Аурвандиля, Тьяльви, стал слугой Тора.) По всей видимости, Гроа действительно мертва и обитает в Хельхейма (хотя причина ее смерти неизвестна), и чтобы поговорить с ней, надо сперва получить разрешение Хелы. Гроа легко соглашается обучать людей магии, но для этого необходимо спуститься в Хельхейм и учиться там, а это может быть нелегко. Воскрешенная на время Свипдагом, Гроа открывает ему девять заклинаний, которые должны помочь ему разыскать Менглёд и добиться ее руки.

Первое заклинание — довольно страшное парализующее заклятье, с помощью которого Один совершил насилие над Ринд; хотя оно и не вполне этично, нетрудно понять, почему Гроа сообщает его сыну, собирающемуся свататься к гордой великанше. Второе заклинание помогает заблудившимся в пути: оно призывает норну Урд, дабы та указала путнику предначертанную дорогу. Третье усмиряет воды бушующих рек; четвертое внушает врагам внезапное желание стать друзьями; пятое разрывает цепи, оковы и путы; шестое служит мореплавателям, укрощая волны; седьмое помогает от холода. Восьмое заклинание любопытно и не вполне понятно: оно защищает от проклятия мертвой христианки — что бы под этим ни подразумевалось. Наконец, девятое дарует сообразительность для победы в игре в загадки с любым йотуном. Итого — замечательный арсенал магических средств, способных защитить любого путника во время странствий по Йотунхейму.


Хельблинди

Хельблинди — старший сын Лаувейи, рожденный от некоего островного великана, умершего еще до того, как она познакомилась с Фарбаути и переселилась в Железный Лес. Хельблинди — странник, плавающий на лодке с острова на остров, торговец и рассказчик. Свои семейные связи он предпочитает скрывать, чтобы на него не пала тень недоброй славы его младшего брата — Локи.


Примечание


[1] Имеется в виду «Песнь о Харбарде», в которой Один говорит Тору:
Сидел я у Фьёльвара
Целых пять зим,
На острове том,
что Альгрён зовется;
Бились мы там,
Убивали врагов,
И то еще делали —
дев соблазняли. <…>
Милыми были,
Когда покорялись,
Разумными были,
верность храня;
Веревку они
Из песка свивали,
Землю копали
в глубокой долине;
Я всех был хитрей —
С семью я сестрами
Ложе делил,
их любовью владел.


Cпасибо сказано
Вернуться к началу
 Профиль  
 Заголовок сообщения: Re: Книга йотунов: работа с великанами Северной традиции
СообщениеДобавлено: 31 окт 2018, 14:32 
Администратор
 
Аватара пользователя


Зарегистрирован: 03 май 2017, 17:53
Сообщений: 21942
Медали: 53
Cпасибо сказано: 866
Спасибо получено:
19213 раз в 11966 сообщениях
Магическое направление:: Астрология, Рунология
Очков репутации: 69702

Добавить
10. Океанские глубины: морские великаны

Морские великаны появились в Девяти мирах благодаря удивительным оборотническим способностям, присущим этой расе. Морские йотуны отошли от исходного облика дальше всех своих сородичей. Возможно, изначально они были островными великанами, но вскоре забрались далеко от берега и претерпели ряд изменений, оказавшихся необратимыми. Так или иначе, наблюдения показывают, что, в отличие от других великанов, довольно легко адаптирующихся к различным климатическим условиям (по крайней мере, достаточно, чтобы выжить и в течение какого-то времени не испытывать особого дискомфорта), морские йотуны приспособлены только к жизни в океане. Точнее, они могут дышать не только водой, но и воздухом; могут менять облик, превращаясь из хвостатых водоплавающих в двуногих, способных ходить по суше; но все равно никто из них не выходит из моря надолго. Похоже, для приспособления к столь чужеродной среде, как морские глубины, они вынуждены были измениться слишком сильно и миновали, так сказать, точку невозвращения.

Судя по историческим источникам, море издревле внушало людям благоговение и страх. Кораблестроение и искусство навигации стали основой недолговечной империи викингов (а до того обеспечивали скандинавские племена дарами моря, столь важными для выживания), но сам по себе океан всегда воспринимался как источник угрозы. Этой дихотомией объясняются различия между богом Ньордом из ванов, покровителем кораблей и морских побережий, и йотунскими божествами Эгиром и Ран, олицетворяющими саму силу и движение океана. Умилостивились стремились их всех, но Ньорд считался более благосклонным к людям, тогда как морские великаны в мгновение ока могли превратиться из друзей в заклятых врагов.

Все страны Северной Европы имеют выходы к морю, так что рыболовство и морская торговля всегда занимали важное место в их экономике (особенно это верно для Скандинавии, побережье которой изрезано глубокими фьордами; здесь стоит добавить, что реку Эйдер, основной водный путь, ведущий к морю, викинги называли «Вратами Эгира»). Однако в эпоху переселения народов искусство кораблестроения стало развиваться семимильными шагами (о чем свидетельствуют, например, экспозиции корабельных музеев в Осло и Роскилле), и лик Европы преобразился. Мореплавание стало еще более насущной необходимостью, а, следовательно, и умилостивить морских божеств стало еще важнее. Моряки бросали за борт золото (а подчас и жертвенных животных или даже людей), чтобы заручиться помощью Эгира и его семейства.

Мы, привыкшие к современным средствам передвижения, часто забываем, насколько важны были море и морские божества для наших предков. Мы перестали уделять должное внимание морским богам, хотя три четверти нашей планеты — по-прежнему их владения, а вовсе не наши. На блотах я не однажды наблюдал, как Эгира низводят до роли жалкого «пивного божка», удостаивая лишь краткой благодарности за добрую выпивку и не упоминая ни словом ни о его невероятной океанической мощи, ни о его жене и дочерях. Напрашивается вывод, что многие современные последователи Северной традиции ставят пресловутую добрую выпивку выше необходимости почитать окружающие нас силы Природы.

Морские великаны более капризны и игривы, чем другие разновидности этинов, что вполне согласуется с общим представлением о переменчивости и непостоянстве морской стихии. Однако игривость их несколько более кровожадна, чем хотелось бы: вспомним легенды о русалках, соблазняющих моряков, дабы те добровольно бросались за борт, и о «морских дьяволах», которые топят лодки или насылают на них стаи акул. Морские этины смеются охотнее прочих, а поют даже чаще, чем огненные великаны. У них сложился собственный подводный язык, похожий на песни китов или дельфинов, но и старый этинский язык они не забыли.

Кроме Эгира и его семейства, есть и другие йотуны, которых можно классифицировать как водных великанов. Так, у Йормунганда, Змея Мидгарда, наверняка проявились рудиментарные черты этой разновидности йотунов. Все русалки в Северной традиции считаются этинами того или иного рода; вопреки распространенным представлениям, они далеко не всегда представляются красавицами — некоторые даже откровенно уродливы, хотя, как правило, могут создавать иллюзию красоты, чтобы заманить в свои сети ничего не подозревающего моряка или путника.

Мы привыкли думать о воде как о самой нежной и кроткой из всех стихий. Обычные эпитеты для нее — «питающая», «врачующая», «утешающая». Но в действительности основная масса воды на нашей планете заключена отнюдь не в целебных минеральных источниках и не в ласково лепечущих ручейках, а в океанах — океаны же свирепы, дики, необузданны. Они топят людей. Однако они же — источник всей жизни и олицетворение самой природы. И для тех, кто понимает природу йотунов, в этом нет никакого парадокса.

Именно эти качества воплощены в характере морских великанов — в особенности Эгира, Ран их дочерей, Девяти Морских Дев. Это не гостеприимные, щедрые воды; это те моря, которые пожирают людей и корабли. Когда мы сталкиваемся со стихиями в лице йотунов, первое, что мы видим, — это природные катаклизмы. И морские этины — не исключение: они могут научить вас держаться на плаву и понимать по-настоящему силу водной стихии, но с такой же легкостью могут и утопить.

Наши европейские предки прекрасно это понимали. Они зачастую старались умилостивить морских божеств — от Эгира до Посейдона или Тиамат — и подчас даже шли ради этого на крайние меры, но призывать силы этих божеств обычно даже не пытались. Море считалось слишком опасной сущностью, обуздать которую или взять под контроль невозможно. В наши дни вследствие глобального потепления уровень моря повышается и климат планеты становится все более неустойчивым, так что со временем мы можем вновь оказаться в той же ситуации, что и наши предки: нам снова придется взирать на море с древней смесью благоговения и страха — и на самом деле именно такого отношения оно заслуживало всегда.


Руны прибоя

Познай, чтоб спасать
корабли плывущие!
Руны те начертай
На носу, на руле
И выжги на веслах, —
Пусть грозен прибой
И черны валы, —
Невредимым причалишь.

— «Речи Сигрдривы» [1]


Эгир

Как называют море? Кровью Имира, гостем богов, мужем Ран, отцом дочерей Эгира (а их имена — Химинглёва, Дуфа, Блодугхадда, Хефринг, Унн, Хрённ, Бюльгья, Бара и Кольга), страною Ран и дочерей Эгира, страною кораблей и частей корабля — киля, носа, бортов и обшивки; страною рыб и льдин, путем и дорогами Морского короля, и не реже — кольцом островов, домом песков, водорослей и шхер, страною рыболовных снастей, морских птиц и попутного ветра. Как сказал Орм, баррейский скальд, «На отмели крепких судов / Грохочет Имира кровь».

— «Язык поэзии» [2]


Старейший (и, вероятно, самый первый) морской великан — Эгир, владыка морей. Он набрал такую силу, что вполне может считаться божеством — и не только благодаря своей дружбе с асами. Эгир повелевает всей совокупностью морей и океанов в Девяти мирах, за исключением, возможно, лишь одного мертвого, пустого моря, отделяющего Хельхейм от Муспелльхейма. Чтобы благополучно пересечь любое морское пространство в Девяти мирах, необходимо умилостивить Эгира, его жену или их дочерей.

Океаны Девяти миров по большей части взаимосвязаны между собой. Крупнейший из них отделяет Йотунхейм от Ванахейма и омывает берега Асгарда; и именно в этом океане, у берегов Ванахейма, стоит подводный дворец Эгира — Эгирхейм. Второй по величине океан окружает Мидгард; в нем обитает Великий Змей. Третий (и самый древний) лежит между Йотунхеймом и Нифльхеймом, у берегов которого воды переходят в вечные льды. Четвертый, как уже упоминалось, мертв и недвижен: он разделяет Хельхейм и Муспелльхейм, омывая с одной стороны Берег Мертвецов, а с другой — покрытое лавой побережье, на котором ведется строительство корабля Нагльфар.

Первоначально Эгир, судя по всему, носил имя «Хлер», которое ученые переводят либо как «укрывающий» («дающий пристанище»), либо как «скрывающий». Он — третий, младший сын Форньота (Мистблинди); его мать — островная великанша. Впоследствии, став предводителем морских йотунов, возросших в числе, он принял имя «Эгир», означающее просто «море». Кое-где имя Эгира поминают, прежде чем выйти в море, и по сей день, а штормовая волна особого типа именуется «эг».

Обычно Эгира изображают как йотуна в расцвете лет с голубовато-зеленой кожей, зелеными волосами и бородой и в венке из водорослей. Он вооружен копьем (одно из древнеанглийских поэтических наименовений моря — garecg, что в буквальном переводе означает «копьеносец») и, в целом, напоминает Посейдона — тот выглядит и действует схожим образом, хотя копье ему заменяет трезубец. Эгир жизнерадостен и радушен. Он варит лучшее пиво во всех Девяти Мирах, которое покупают повсюду и ценят очень высоко; и в его чертогах всегда накрыт пиршественный стол для гостей. Пиво Эгир варит в волшебном котле глубиной в целую версту, который Тор и Тюр отобрали у Хюмира, отца Тюра.

Из всех рас Девяти миров Эгир наиболее тесно связан с ванами. Его союз с асами носит в основном деловой и не сказать, чтобы особо взаимовыгодный характер. В «Песни о Хюмире» асы откровенно и беззастенчиво требуют от Эгира устроить им «обильный пир»; именно таким образом они каждую зиму устраивают набеги на его кладовую. Впрочем, Эгир и сам по себе гостеприимен и щедр. Попасть в его подводный чертог можно с острова Хлесей, лежащего у берегов Ванахейма. Здесь слуги Эгира встречают званых гостей и препровождают их в пиршественный зал своего господина — есть, пить и веселиться. За столом прислуживают соблазнительные никсы и русалки. Каждый опустевший кубок тотчас же волшебным образом вновь наполняется пивом. Развести огонь во дворце Эгира невозможно, однако в центре его пиршественного зала возвышается груда колдовского золота, дающего свет и тепло; отсюда происходит один из кеннингов золота — «Огонь Эгира».

Однако в характере Эгира есть и оборотная сторона, напоминающая нам о том, что он — все же йотунское божество. О корабле, погибшем в море, говорят, что он «угодил в зубы Эгира». Эгир вызывает бури и штормы — иногда для того, чтобы покарать неблагодарных, а иногда и просто потому, что ему так заблагорассудилось. Моряки любили его, но и боялись и часто приносили ему жертвы. Саксы в V веке традиционно отдавали Эгиру десятую часть пленников, прежде чем отправиться в плавание из очередной завоеванной страны. «Разломало род мой море, — сетует исландский скальд X века Эгиль Скаллагримссон в траурной песни “Утрата сыновей”, сочиненной после того, как его младший сын погиб в море. — Когда б я мести меч мог несть, то Пивовар не сдобровал бы» [3]. Итак, под личиной радушного добряка скрывается безжалостное божество, всегда требующее жертв того или иного рода. Длинные когти на пальцах Эгира — напоминание об этой стороне его натуры.

Его прекрасный чертог украшен кораллами и жемчугами, но в нем же хранятся несметные богатства со всех кораблей, когда-либо затонувших в море. Если Эгир останется вами доволен, он может подарить вам что-нибудь из своих сокровищ, однако такое случается редко: он так же жаден до материальной добычи, как его супруга — до душ утопленников.

Как подношения Эгиру годятся хлеб и отполированные камни, а также все, что ему трудно добыть без посторонней помощи. Если вы живете вдали от моря, бросьте угощение для Эгира в большой таз соленой воды. Только не пытайтесь подносить ему пиво: его собственное — все равно лучше, да и современные сорта, битком набитые химикатами, ему не по вкусу.


Ран

Ран, жена Эгира — изящная морская великанша с голубовато-зеленой кожей и длинными черными волосами, струящимися за ней, как шлейф, и словно тянущимися в бесконечность. Такое впечатление создается потому, что волосы Ран магическим образом связаны со всеми водорослями северных морей. Подобно девяти Морским Девам, она может представать как в виде русалки, так и в человекоподобном облике, который она принимает чаще, чем ее дочери, поскольку ей приходится играть роль хозяйки Эгирхейма и, следовательно, не столько плавать в море, сколько ходить по перламутровым полам подводного дворца. Ее оружие — сеть, которой она уволакивает людей в морскую пучину, навстречу гибели; ученые переводят ее имя как «грабительница», «опустошительница» или «захватчица» (хотя Элби Стоун предполагает, что оно происходит от древнего индоевропейского слова «rani», означающего «госпожа»). Ран во многом похожа на сирену-соблазнительницу — вообще, из всех этинов именно морские великанши чаще всего «кладут глаз» на мужчин-людей, хотя для последних это, как правило, заканчивается плохо. Супруга Эгира устраивает все морские бури в северных океанах.

Во многих отношениях Ран олицетворяет более темную и разрушительную сторону природы морских этинов: в отличие от Эгира, который встречает вас дружелюбно, хотя потом и может сменить милость на гнев, Ран нисколько не стесняется вести себя как настоящая хищница. Она красива, но зубы ее длинны и остры, а на руках — столь же острые когти. От ее улыбки кровь стынет в жилах — и она это прекрасно знает. Ран коллекционирует души утопленников и населяет ими Эгирхейм. Если Эгир считается «почетным» ваном и «почетным» асом и старается поддерживать дружеские отношения с обеими этими расами, то о том, какому народу принадлежат симпатии Ран, двух мнений быть не может: она — йотунша до мозга костей.

По народному поверью, упомянутому в одной из исландских саг, если на поминальном пире в честь утопленника являлся его призрак, это означало, что Ран приняла его в своих палатах радушно. В «Саге о Фритьофе Смелом» сказано, что, выходя в море, не худо иметь при себе сколько-то золота, чтобы не оказаться в чертоге Ран с пустыми руками, если случится утонуть, — и когда героя саги и его спутников настигает буря, Фритьоф раздает своим людям кусочки золотого кольца. Ран может подолгу привечать своих невольных гостей, дозволяя душам утопленников пировать, петь и веселиться в ее чертоге десятки и сотни лет. Но рано или поздно все они надоедают ветреной Королеве Моря, и она отсылает их прочь. Куда? Разумеется, в Хельхейм. Она куда охотнее пополнит ряды подданных Хелы, чем станет поставлять души асам, которых так терпеливо кормит и поит ее супруг.

С другой стороны, считалось, что ее можно смягчить, бросив за борт кусочек золота и вознеся молитву: тогда, быть может, Ран смилостивится и позволит кораблю спокойно дойти до места назначения. Тех, кому сопутствовала удача в море, называли любимцами Ран, однако особо радоваться этому не стоило: если она действительно кого-то полюбила, то рано или поздно непременно заберет себе.


Призывание Эгира и Ран


О Властитель Пучины и ты, Госпожа Глубин!
Несметные ваши стадаО владычица Ран,
Твои сети — морские травы,
Струятся твои власы во всех Девяти мирах.
Эгир, ты — господин
Могучих течений и волн,
Несущих корабль;
Щедрый в дарах,
Своенравный в любви,
Ты — пивовар богов и погибших душ.
Храните же нас от беды, о бог и богиня морей,
Пока мы плывем через ваши владенья —
Наяву ли, во снах или в таинствах нашей души.


Девять Морских Дев

Их имена — настоящая литания силам Океана. Кольга-Холодная и Дуфа-Скрытая — близнецы, старшие из всех сестер и очень замкнутые. Следующая по старшинству, Блодугхадда, не только «кровавовласа», но и кровожадна. За ней идут Бара с огромным животом и Бюльгья-Сокрушительница; за ними — еще одна пара близнецов, ужасная Хрённ-Водоворот и вечно плачущая и тоскующая Хефринг. За ними — Унн, морская дева приливов, и, наконец, младшая из всех и самая непостоянная — Химинглёва, дева ясной погоды.

— Из йотунской легенды «Рождение Хеймдалля»


Девять дочерей Эгира и Ран — дружные и неразлучные сестры. Они могут брать себе любовников, но сама мысль о том, что какой-то любовник может оказаться важнее, чем изначальные узы сестринства, показалась бы им нелепой. Если кто-то влюбится в одну из них (скорее всего, в одну из более молодых и привлекательных — Унн или Химинглёву), ему придется разделить свои ласки между всеми сестрами, включая и самых страшных — Хрённ, Хефринг и Блодугхадду: только так он сможет доказать искренность своих чувств. Если же он не исполнит этого требования, то будет отвергнут. Более того, не следует забывать, что связь с любой из Девяти Сестер чревата смертельной опасностью. И если вы оскорбите хотя бы одну из них, то навлечете на себе не только гнев остальных восьми, но и ярость Эгира и Ран: они заботятся о счастье своих дочерей и никому не позволят играть их сердцами. Все Девять Морских Дев любят кровавые жертвы — но достаточно просто уронить каплю крови в океан или в чашу с соленой водой.

Я познакомился с Девятью Сестрами на девяти отмелях между Кейп-Кодом и центральной частью штата Мэн. В то время я изучал стихии, и самой трудной для понимания оказалась Вода. Я попросил Морских Сестер о помощи — и они открыли мне девять тайн воды. А попутно я узнал кое-что и о самих Девяти Девах.

Когда они предстали передо мною в волнах прибоя (не раньше, чем я проколол себе палец и уронил для них в воду каплю крови), меня поразило, насколько же они непохожи на прекрасных русалок из народных сказок и современных мультфильмов. Когтистые пальцы и длинные острые зубы; мускулистые плечи; лица странной формы с причудливо скошенными глазами, постоянно меняющими цвет, подобно самому морю… У некоторых были украшения — грубо сработанные ожерелья и серьги из раковин и осколков кости. Первой из всех мне явилась Блодугхадда («Кровавовласая») — с длинными красными волосами и акульим хвостом. Я узнал, что она властвует над тайнами крови и над реками, впадающими в море, — кровеносной системой Земли.

Среди Девяти Сестер есть две пары близнецов. Старшие из них — Кольга (Холодная) и Дуфа (Скрытая). Беловолосая, бледнокожая Кольга — хозяйка ледяных арктических вод и плавучих льдин; ее сила — Холод. В ней сильна кровь инеистых турсов. Дуфа — хранительница островов, морских туманов и драгоценных кладов; лицо ее обычно скрыто прядями длинных светлых волос.

Младшая пара близнецов — грозные Хрённ и Хефринг. Хрённ (Водоворот) безобразна; у нее хвост, как у угря, и, в отличие от всех остальных Сестер, короткие волосы. Как явствует из имени, она — владычица водоворотов и всех вертикальных течений. Ее сила — Страх; и к ней взывают с просьбой о даровании силы перед лицом ужасных событий. Черноволосая Хефринг (Вздымающаяся волна) носит ожерелья из медуз и почти постоянно плачет. Она — госпожа поверхностных течений, а сила ее — Скорбь.

Бюльгья (Сокрушительница) — хозяйка тюленей и легендарных морских коней, а также прибрежных течений, увлекающих пловцов в открытое море. Волосы ее — бурые, словно шкура тюленя, а сила ее — сила прилива.

Унн (Вал) — госпожа ритма приливов и отливов. Она заплетает свои светло-каштановые волосы во множество тонких кос, украшенных раковинами, и, кроме того, носит на шее связки раковин для счета. Унн управляет связями между морем и небом; ее питомцы — морские птицы. Она способна перемещаться во времени с помощью приливов и отливов и тесно связана с Мани, богом луны.

Бара (Большая волна) — настоящая великанша: исполинская русалка с огромным брюхом. Обычно она носит при себе палицу и бьет ею о берег. У нее длинные темные волосы; она часто смеется; хвост у нее — как у кита, а сила ее — разрушительное действие моря на сушу.

Химинглёва (Прозрачная для небесного света) — русалка с дельфиньим хвостом и каштановыми волосами, владычица ясной погоды, самая младшая и самая красивая из Девяти Сестер. Она непостоянна, но может призывать солнечные лучи, которые пробьются сквозь сгустившиеся грозовые тучи.


Эльдир и Фимафенг

Эльдир, чье имя означает «Разжигатель огня», — привратник и дворецкий Эгира. Он — морской великан, но по какой-то причине предпочитает находиться либо в человекоподобном образе, либо в обличье огромного, великолепного черно-зеленого петуха. Он впускает гостей в пиршественный зал и рассаживает их за столом, а также предотвращает назревающие стычки, перебранки и все, что может нарушить мир и спокойствие на пиру. Он никогда не забывает имен и лиц и может попытаться выставить вас вон, если вы покажетесь ему неблагонадежным. Эгир относится к своему хлопотливому слуге с большим уважением и, как правило, верит ему на слово, так что обращение к высшей инстанции в данном случае может и не помочь.

Еще один слуга Эгира, Фимафенг, — более молодой и жизнерадостный. Его имя означает «скорый на услуги» или «расторопный». Он всегда точно знает, где что находится и как это найти; никакие просьбы, даже самые необычные, его не смущают, и поэтому он — хороший проводник по Эгирхейму. Ему можно задавать неудобные вопросы и рассчитывать, что он ответит на них гораздо лучше, нежели Эльдир, скованный требованиями этикета.


Примечания

[1] Рус. пер. А.И. Корсуна.

[2] В рус. пер. О.А. Смирницкой: «Какие есть кеннинги моря? Называют его "кровью Имира", "гостем богов", "мужем Ран", "отцом дочерей Эгира", а их зовут "Небесный Блеск", "Голубка", "Кровавые Волосы", "Прибой", "Волна", "Всплеск", "Вал", "Бурун", "Рябь". Еще море называют "землею Ран и дочерей Эгира", "землею кораблей", а также "землею киля, носа, борта или шва корабля", "землею рыб и льдин", "путем и дорогою морских конунгов", а кроме этого "кольцом островов", "домом песка, водорослей и шхер", "страною рыболовных снастей, морских птиц и попутного ветра"».

[3] Рус. пер. С.В. Петрова.


Cпасибо сказано
Вернуться к началу
 Профиль  
 Заголовок сообщения: Re: Книга йотунов: работа с великанами Северной традиции
СообщениеДобавлено: 31 окт 2018, 14:39 
Администратор
 
Аватара пользователя


Зарегистрирован: 03 май 2017, 17:53
Сообщений: 21942
Медали: 53
Cпасибо сказано: 866
Спасибо получено:
19213 раз в 11966 сообщениях
Магическое направление:: Астрология, Рунология
Очков репутации: 69702

Добавить
11. Великие и малые светила: небесные этины

Многие забывают, что в скандинавской космологии божества, олицетворяющие Солнце, Луну, День и Ночь, тоже происходят от великанов. С точки зрения родословных, они не составляют отдельного племени: это просто этины, поставленные выполнять определенную работу — и несущие свое бремя практически без отдыха и сна. В сущности, они принесли себя в жертву, чтобы в Девяти мирах могли регулярно сменяться свет и тьма. И только с этой точки зрения их можно рассматривать как особую группу, объединенную общим предназначением.

До тех пор, пока асы не организовали смену дня и ночи, три древнейших мира освещались лишь бледно-зеленым сиянием Мирового Древа и огнями Муспелля. В Нифльхейме и в подземном мире царили вечные сумерки. После потопа возник Йотунхейм, и ему досталось чуть побольше света, поскольку он оказался ближе к Муспелльхейму, тускло-оранжевое зарево которого проникало сквозь преграду между мирами. Затем асы создали Асгард и завели порядок, по которому Солнце и Луна стали обходить небеса всех миров по установленным раз и навсегда путям. К каждому светилу приставили хранителя, который везет его на колеснице, и вестника, который скачет перед ним на коне, расчищая ему дорогу. Богами Солнца и Луны стали, соответственно, Сунна и Мани — дети великана Мундильфари, прозывавшегося «Вращателем Времени». Асы похитили их и поставили себе на службу; и с тех пор Сунна и Мани по очереди объезжают небо на своих колесницах.

Небесные этины (не считая волков Скеля и Гети, которые по сути принадлежат к роду Железного Леса) довольно близки к асам и неплохо с ними ладят. В браки они вступают обычно с огненными этинами, и только древняя инеистая великанша Нотт брала себе возлюбленных из разных рас.


Мундильфари

Мундильфари, или Мундильфьори, «Вращатель Времени», получил такое прозвище не случайно: говорят, он весьма искусно управлял ходом времени, на что были способны лишь очень и очень немногие йотуны за всю историю миров. Асы забрали его детей и сделали их возницами Солнца и Луны. Утверждают, что причиной тому была их исключительная красота, но в действительности более вероятно, что их избрали за особую наследственность. Сунна и Мани не умеют обращать время вспять, как их отец, но все же переняли от него чутье на пути времени и на развилки вероятностей и времен — талант, небесполезный для тех, кто заведует времяисчислением.

Кроме Сунны и Мани, у Мундильфари был еще один ребенок — дочь по имени Синтгунт, упомянутая в одном древнегерманском заклинании вместе с Сунной. Больше о Мундильфари мы почти ничего не знаем — разве только то, что к настоящему времени его, возможно, уже нет среди живых.


Сунна

Прекрасная Сунна высока ростом и златовласа. Ее называли Всесветлой, Вечносияющей и Светлым Колесом. У нее порывистый, пылкий нрав; она восторженна и в чем-то наивна, как ребенок. Ее муж — огненный великан по имен Глен (Блеск), один из сыновей Сурта. Поскольку Сунна вынуждена работать без перерывов, Глен обычно сам навещает ее, восходя на солнечную колесницу. (Впрочем, некоторые утверждают, что иногда она все же берет выходной.) Глен заботится об их юной дочери и готовит ее занять место матери на случай, если с той произойдет какая-нибудь беда (например, если сбудется предсказание о гибели Сунны в день Рагнарёка).

Изо дня в день Сунна самозабвенно мчится по небу, ни на волос не отклоняясь от назначенного пути, — сама езда на колеснице доставляет ей огромное удовольствие. Колесницу Солнца влекут два золотых коня: Альсвинн (Быстрый) и Арвак (Ранний). Жар солнечного диска сжег бы их, если бы Один не подвесил на их двойной хомут защитный талисман Исарнколь, от которого постоянно исходит прохладный туман, спасающий и коней, и возницу от нестерпимого зноя.


Сунна: забытая богиня солнца
Софи Оберландер


Слава Сунне, блистательной в силе своей!
От Нее исходит тепло,
Что дарует нам жизнь и пищу.
Слава Сунне, горящей светло,
Хвала лучезарной Богине!
Без ласки Ее увяли бы наши посевы,
Без нежных касаний Ее
Стал бы мир наш унылым и серым.
Слава Ее дарам,
Что прекраснее янтаря,
Драгоценнее злата!
Славься Сунна, защитница жизни!
Шествуй в небе вовек,
Негасимым огнем объята! [1]

Представить солнце в образе богини непросто: в большинстве пантеонов дневное светило предстает как бог. Но эта модель не универсальна для всех культур. И, в частности, в Северной традиции олицетворением целительной и животворной силы солнца выступает богиня Сунна (именуемая также «Суль», «Соль» и даже «Сигиль» — последнее имя в переводе означает победу в битве и в любом достойном начинании). Для тех, кто обитал в холодном и зачастую суровом климате Северной Европы до появления современных удобств, сила солнца означала выживание в самом буквальном смысле слова. Неурожай мог фактически погубить всю общину: несмотря на стереотипное представление о викингах как о грабителях и захватчиках, население Скандинавии в основном состояло из земледельцев, всецело зависевших от капризов Матери-Природы и от милостей Сунны.

Мы пытаемся вспомнить и восстановить духовные традиции наших предков; и, по идее, мы должны уделять особое внимание солнечному божеству, игравшему в их жизни столь важную роль. Но, как ни странно, среди современных последователей Северной традиции Сунна редко удостаивается ежедневного поклонения. Возможно, все дело в том, что до нас не дошло никаких интересных мифов об этой богине, которые могли бы подкрепить ее культ. Или, может быть, как то письмо из знаменитой новеллы Эдгара По, она «спрятана на виду» — то есть настолько привычна и очевидна, что внимание на ней попросту не задерживается. Да и в источниках сохранился лишь один-единственный намек на поклонение ей — во 2-м мерсебургском заклинании, лечебном заговоре из древневерхненемецкой рукописи X века, восхваляющей Одина как бога-врачевателя. И даже это случайное упоминание многие ученые (Рудольф Зимек и другие) интерпретируют лишь как поэтический образ — метафору целительной силы солнца [2].

Под именем «Суль» или «Соль» солнечной богине повезло больше. Она упоминается как одна из асинь в нескольких эддических песнях и в «Видении Гюльви» из «Младшей Эдды». Здесь сообщается, что жил когда-то на земле человек по имени Мундильфари и у него родилось двое детей — таких красивых, что он дерзнул назвать их именами небесных светил: дочь — Солнцем (Суль), а сына — Месяцем (Мани). Боги покарали его за гордыню, отняв у него детей и приставив их возницами к тем самым светилам, в честь которых они были названы. С тех пор Суль и Мани вечно правят колесницами Солнца и Луны и поддерживают равномерный ход и исчисление времен. Там же сказано, что некие два великана так возненавидели порядок, навязанный миру богами, что превратились в двух голодных волков, вечно преследующих колесницы светил. Когда настанет Рагнарёк, день гибели утвержденного богами миропорядка, эти волки настигнут и проглотят солнце и луну, и весь мир погрузится во мрак [3].

Гибель солнца и луны — одна из самых страшных катастроф, которые должны потрясти мироздание накануне или во время Рагнарёка. Таким образом, возможное исчезновение Сунны несет в себе важнейший эсхатологический смысл. Сунна — одна из столпов упорядоченного, целостного, здорового и нормально функционирующего мироздания и общества. В германских языках слова со значениями «целостный», «здоровый» и «священный» этимологически тесно связаны друг с другом. Таким образом, солнце еще и придает миру святость и превращает его в inangarð — святилище здоровой общины. Учитывая, что самих богов нередко называют «Reginn», то есть «силы порядка», и что порядок и организованная структура — определяющие характеристики целостного и священного (halig), богиня Солнца и впрямь должна занимать в пантеоне очень важное место!

Чтобы по-настоящему понять, насколько значимым было солнце для древних скандинавов, следует обратиться даже не к эпохе викингов (на которую в действительности пришелся закат религии предков, павшей под натиском христианства), а к еще более отдаленному прошлому — к бронзовому веку. Как отмечает Зимек, солнце встречается на многих наскальных рисунках [4], а на одном из древнейших культовых изображений оно представлено не в образе божества, а как сфера, которую тянет за собой лошадь [5]. Древнеримский историк Тацит также отмечает, что германские племена поклонялись солнцу и упоминает образ солнца, влекомого конями [6]. Многие известные изображения солнечной колесницы — древнее 600 года до н.э.

Кроме того, Брэнстон проводит интересную параллель между древними изображениями солнечного диска и защитными функциями щита [7]. Не исключено, что древним германцам солнце представлялось своего рода щитом, оберегающим мир в вечной битве с силами хаоса, беспорядка и всего того, что называлось «un-halig», то есть нечестивого и нездорового. Таким образом, Суль можно призывать на помощь как богиню-защитницу, оберегающую от болезней и от всякого зла. Она — могущественное олицетворение не только плодородия и жизни, но и безопасности, защищенности и силы.

Вплоть до наших дней солярное колесо остается чрезвычайно мощным религиозным символом — не только среди скандинавов, но и повсеместно. В различных формах оно встречается в религиозном искусстве американских индейцев, японцев и даже тибетцев. Можно предположить, что одна из его разновидностей, свастика, стала бы в наши дни самым популярным религиозным символом среди язычников, если бы Адольф Гитлер не извратил ее и не употребил во зло. Но поскольку это все же случилось, язычники в большинстве своем не торопятся вернуть свастику в обиход и по очевидным причинам стараются ее не использовать. Даже несмотря на то, что подлинное происхождение и смысл этого символа общеизвестны, его искаженное значение закрепилось в коллективном бессознательном настолько прочно, что, быть может, очистить и возродить его не удастся уже никогда [8].

Тем не менее, солярное колесо стало могущественным символом божественной силы солнца за тысячи лет до того, как на него наложил руку баварский выскочка-психопат. Оно олицетворяло целебную энергию, изобилие, плодородие земли (в особенности — полей и садов) и плодовитость людей и животных. Другие боги не дают ежедневных осязаемых, физических свидетельств своего влияния на человеческую жизнь, но путь солнца по небу нагляден, и дары его богини очевидны. Многие языческие праздники приурочены к поворотным моментам в годичном цикле солнца и связаны со сменой сезонов, которой управляет солнечная богиня. Для германцев и скандинавов, проводивших зиму в вынужденном затворничестве, возвращение весны и лета несло долгожданное облегчение от скуки и скудости зимних месяцев.

Мы с вами уже не настолько зависим от смены времен года, как наши предки, но полностью игнорировать солнечные циклы все же опасно. В большинстве своем мы ведем торопливую, суетливую жизнь, а развитие современных технологий, которое, казалось бы, должно обеспечивать удобство, на деле только заставляет нас набирать темп. И, тем не менее, путь Сунны в небесах по-прежнему во многом определяет наши суточные ритмы: мы просыпаемся утром, работаем в течение дня и отходим ко сну, когда богиня солнца скрывается за горизонтом на западе. Без ее животворного света и тепла Земля превратилась бы в бесплодную и безжизненную ледяную глыбу. Современные технологии позволяют нам на некоторое время забывать о ней, но в конечном счете именно она дарует нам пищу. Как утверждают ученые, некоторые люди даже зависят от нее более непосредственно — при недостатке солнечного света они впадают в депрессию, испытывают физическое недомогание и эмоциональные расстройства. И многих из тех, кто не уделяет должного внимания солнечным ритмам, в конце концов тоже настигают болезни и стрессы.

Сунна задает естественный темп жизни. Она определяет распорядок дня. Как защитница и целительница она учит нас сохранять здоровье и хорошее самочувствие даже в самой гуще хлопотливой деловой жизни. Установить связь с этой незаслуженно забытой богиней очень просто: отрывайтесь от своих дел несколько раз в день — на рассвете, в час, когда Сунна достигает зенита, на закате и в полночь, — чтобы вознести ей благодарность за ее дары и омыться в осознании ее Присутствия. Она может указать вам путь к здоровому равновесию между работой и отдыхом, а это, в свою очередь, поспособствует укреплению духовной осознанности среди оглушающей суеты нашего повседневного будничного существования. В конце концов, именно в этом и заключается один из главных ее уроков: Сунна учит нас взращивать чувство святости мира — как внешнего, так и внутреннего. Она помогает понять, что жизнь наполняется святостью, когда мы начинаем распределять свое время мудро, осознанно и эффективно.


Восход Сунны
Михаэла Маха


Тянутся темные тени ночные,
Дремлет земля, убаюкана мглою.
Спят беспробудно луга и поляны,
Нивы умолкли, леса опустели.

Призраки бродят во тьме средь курганов,
Кости деревьев блестят под луною,
Хрипло кричат над добычею совы:
Час привидений — зловещее время.

Но в тишине, поначалу чуть слышно,
Что там за шорох с востока несется?
Громче, и звонче, и с каждым мгновеньем
Ближе, все ближе, и вот уже — грохот

Мощных копыт! То Арвак быстроногий,
Сунны скакун, провозвестник рассвета,
Мчит колесницу всесветлой богини
Миру и Хеймдалля детям на радость!

Резвы колеса ее, но резвее
Призраки ночи бегут перед нею,
Прячутся тени от жгучего блеска:
Вспыхнула в небе улыбка богини!

Так, пробуждая всю землю от дремы,
Сунна восходит во славе; и Альсвинн
Пену роняет росой на поляны;
И открываются очи и двери

Перед богиней, огнем облеченной,
Каждое сердце ее прославляет,
Всех согревают лучи золотые,
Смех ее теплый звенит в поднебесье.


Мани

Мани, лунный бог, не похож на свою сестру: он гораздо более тихий, мечтательный и задумчивый. Говорят, иногда он сходит со своего пути, чтобы позаботиться о живущих на земле (в особенности — о людях Мидгарда). Один из основных мифов, связанных с Мани, повествует о том, как он спас двоих детей (их имена — Биль и Хьюки — означают «месяц на ущербе» и «молодой месяц») и перенес их в Асгард. Жены у Мани, насколько нам известно, нет. Его вестница — великанша Нотт (Ночь), скачущая верхом на черном коне. У Мани — мягкое, сострадательное сердце, и он всегда готов помочь попавшим в беду, особенно детям. К нему нередко обращаются с просьбами о защите детей. Кроме того, Мани — бог летоисчисления, математики и других областей науки и деятельности, связанных со счетом и числами. Он пользуется особым почетом среди темных альвов и цвергов. Те, кто работает с Мани, говорят, что в лунную колесницу впряжены не кони, а большие псы, а иногда Мани просто идет пешком, наигрывая на флейте. Он — покровитель путешественников и пешей ходьбы вообще.


Поклонение лунному богу
Софи Оберландер


За последние несколько лет у меня установились особые отношения с богом луны, Мани. Современные северные язычники не отводят Мани сколько-нибудь почетного места в пантеоне, но, на мой взгляд, это неправильно. Сомневаюсь, что наши предки сбрасывали его со счетов, — тем более что Мани, как и его сестра Сунна, немаловажен с эсхатологической точки зрения. Согласно пророчеству, в день Рагнарёка погибнет не только солнце, но и луна, и гибель этих двух светил повлечет за собой крушение всего миропорядка. Именно луна управляет космологическими ритмами. Мани — властитель всего, что течет и изменяется, хозяин ритма и времени. Из-за тесной связи ночного светила с циклическими явлениями многие народы представляли луну в образе богини: она правит приливами и отливами, а, следовательно, и физиологическими циклами женского организма. Но в скандинавском пантеоне сложилась обратная ситуация: солнечная сила, защитная и живительная, здесь мыслится как женская, а лунная, символизирующая интуитивную восприимчивость и чувство ритма, — как мужская.

С моей точки зрения, это совершенно уместно, поскольку Мани-Месяцу присущи глубокая чувственность и чувствительность. Кроме того, мне кажется, он способен мгновенно извлечь человека из обычного пространства и времени и перенести в некое пограничное состояние, в котором магия действует без ограничений. Мани невероятно мудр и сведущ во всем, что связано с магией, и в этом отношении он — лучший друг шамана: он помогает нам сохранять равновесие в духовных путешествиях и даже, возможно, во время шаманской болезни. Когда к нему обращаются за помощью, он, как правило, очень охотно дает советы и наставления в подобных вопросах. Кроме того, он может очищать людей от всевозможной эмоциональной и душевной грязи. И если найти к нему правильный подход, он может помочь проникнуть в Чертог Летописей.

В исторических источниках сведений о Мани сохранилось немного. Обычно он упоминается лишь как персонификация луны — и на этом всё. Однако известно также, что он правит колесницей луны на ее небесных путях и циклами роста и убывания ночного светила. Его сила — тонкое отражение более явной и динамичной энергии Сунны. Сунна мощна и напориста, Мани — мягок и кроток. О его приязни к людям свидетельствует миф о том, как Мани взял на небо двоих детей: девочку Биль и мальчика Хьюки. В большинстве источников утверждается, что он похитил их, но я предпочитаю версию, которой придерживается Мэнни Оулдс, старейшина Дома Мундильфари (http://www.mundilfari.org/manifesto.htm), — согласно его трактовке, Мани спас этих детей от жестокого отца. При таком подходе лунный бог приобретает совершенно иной характер, оказываясь сострадательным божеством.

Многие из тех, кто работает с Мани, отмечали также, что он очень любит числа. Я совершенно неспособна к математике и потому никогда не сталкивалась всерьез с этой стороной его натуры, но не сомневаюсь, что она ему присуща. И это вовсе не удивительно, учитывая, что Мани управляет приливами и отливами, лей-линиями, временем и так далее. Я бы еще предположила, что он до некоторой степени связан с географическими картами и всевозможными навигационными приборами. Все это означает, что к нему можно и нужно обращаться за помощью в те непростые периоды, которые в христианском мистицизме именуются «темной ночью души». Мани способен указать нам выход из тьмы. И к нему, и к его сестре можно также взывать с просьбами о защите в путешествиях и во всех ритуалах перехода. Последнее особенно важно для нашей религии, потому что как раз сейчас мы начинаем восстанавливать и разрабатывать обряды перехода для наших младших единоверцев. Посвятительные ритуалы, обряды совершеннолетия и даже ритуалы, связанные с плодородием (бракосочетания, благословления новорожденных), — всё это прекрасные способы выказать почтение лунному богу. В этом качестве Мани выступает как гарант силы и целостности племени/общины, поскольку подобные ритуалы оказывают мощное психологическое воздействие и укрепляют связи между людьми. Они помогают создать и определить для каждого человека особое место и роль в общине. А это, в свою очередь, способствует формированию психологической и духовной целостности сообщества, столь важной для беспрепятственного роста и развития.

Разумеется, женщины связаны с Мани особенно тесно — благодаря ритму менструальных циклов, которыми, как указывалось выше, управляет именно луна. Поэтому Мани властвует также над ритмами плодородия, зачатия и предохранения от зачатия. Кроме того, он косвенно связан с некоторыми областями травничества, поскольку некоторые растения по традиции собирают только при лунном свете и при определенных фазах луны, чтобы они не утратили своих целебных свойств.

В целом, как показывает мой личный опыт, Мани — очень доброжелательный и общительный бог. Ему нравится наблюдать за людьми и помогать им, и нрав у него легкий и добродушный, несмотря на некоторый ореол таинственности.

В народных представлениях луна нередко ассоциируется с безумием и различными психическими отклонениями. В некоторых культурах безумие почиталось как священный недуг, вызванный прикосновением божества. Мистики, шаманы и поэты с точки зрения обывателя подчас проявляют очевидные признаки сумасшествия. Но в книге Джозефа Кэмпбелла «Власть мифа» есть замечательный образ: мистики, пишет он, — это люди, которые плавают там, где тонут безумцы. Можно предположить, что еще один из даров луны — то экстатическое вдохновение, которое исходит не от рационального анализа, а от глубоко прочувствованного интуитивного опыта.

Поскольку Мани и его сестра управляют временем и циклами, не исключено, что они также связаны с летописанием и родословными. Возведенные на небо на заре времен, они имели возможность наблюдать за всем ходом человеческой истории. Поэтому в день Мани (понедельник) имеет смысл воздавать почести предкам (особенно тем, чьи имена нам неизвестны): поклонение ночи и дню, солнцу и луне — это, в сущности, не что иное, как поклонение нашим истокам.


Созерцатель
Элизабет Вонгвизит


О Мани, сокрытый в сиянье
прекрасного лика, дурманного лика луны,
погруженный во сны о великих морях,
о бесстрастной земле, о блистающем своде небес,
расскажи мне о том, что ты видел
в скитаньях своих поднебесных!
Ты приходишь, уходишь и вновь возвращаешься прежним,
таким же, как был, погруженным в молчанье и грезы,
ты кружишься вечно, задумчиво глядя на мир,
как взираем и мы на загадки, представшие нам во плоти.
Учи меня, как наблюдать, ни о чем не тревожась,
Спокойно и кротко взирать, созерцать непредвзято, —
о ты, созерцающий мир с высоты полуночной!
Премудрость твоя глубока и неспешна, о Мани,
и если когда-нибудь ход свой замедлишь хотя б на мгновенье,
с улыбкой взгляни на меня,
ибо я созерцаю тебя издалёка, не в силах расстаться
со всем, что меня привязало к недвижной земле.


Даг

Перед колесницей Сунны скачет верхом на огнегривом коне Скинфакси ее вестник — небесный этин Даг (День). Грива его скакуна озаряет светом небо и землю. Даг — сын Нотт (Ночи) и Деллинга (Рассвета), знатного альва, владыки одного из высших домов Альвхейма. Деллинг и Нотт недолго пробыли вместе, и то, что у них родился сын, удивительно, поскольку дети от браков между йотунами и альвами — вообще большая редкость. В целом альвы осуждают браки себе подобных с йотунами и считают их постыдными, но в данном случае, по-видимому, запрет смягчился благодаря тому, что Нотт — небесная великанша, выполняющая важную работу по заданию асов, и что ее сыну от Деллинга, Дагу, было предначертано стать вестником Дня.

Высокий, как великаны, и прекрасный, как эльфы, Даг соединил в себе лучшие черты обеих рас. Волосы его — цвета красного золота, а глаза — цвета полуденного неба. Времени на серьезные отношения у него нет, а потому нет и жены, но это не мешает ему вступать в недолговечные союзы с женщинами из самых разных рас — подобно своей матери, он любит разнообразие. Перед его сияющей улыбкой не устояли многие девы из йотунов, ванов, асов и даже альвов. Он же если и любит кого-то по-настоящему, то разве что Сунну, — а она замужем за другим и не заинтересована в любовных приключениях на стороне, да еще и на рабочем месте.


Призывание Дага

Славься, Владыка Дня!
В сиянии злата восходишь ты перед солнцем,
Туманы бегут от жгучей твоей улыбки,
И розовый утренний свет
Разливается вширь над полями.
Открывая глаза на заре, мы встречаем тебя,
Мы встаем пред тобою, как тянутся к небу колосья.
О наездник Скинфакси, объявший огнем окоем
И пронзающий тысячи туч,
Радуй каждым восходом
Наши глаза и сердца!


Нотт

Нотт, чье имя означает просто «ночь», вестница Мани, скачет верхом на черном коне Хримфакси. Мчась по небу, Хримфакси отрясает со своих удил ночную росу. Нотт — внучка Бергельмира, первого предводителя йотунов, и дочь его сына Норфи, знаменитого великана-зодчего, по чертежам которого были построены Асгард, Трюмхейм и дворец Утгарда-Локи. Первым (из троих) мужем Нотт был йотун по имени Нагифари, подаривший ей сына Ауда. От второго мужа, водного великана Аннара, Нотт родила Йорд, будущую мать Тора. Третьим ее мужем стал рыжий альв Деллинг, и от этого союза произошел Даг, бог дня. Нотт — древняя великанша, одна из тех, кто родился еще до потопа (от которого она спаслась лишь благодаря тому, что гостила в то время в мире мертвых). Ходят слухи, что одним из ее любовников был древний бог ванов Фроди; она родила ему сына Ньорда, покровителя мореходов, и оставила новорожденного мальчика с отцом. Материнские обязанности этой великанше вообще не по нраву: она лишь производит детей на свет, а растить и воспитывать их предоставляет отцам. Зато в ней сильны черты архетипа мудрой старухи: хотя заботы большинства людей ей чужды, она может помогать (если пожелает) тем, кто скитается во тьме в поисках утраченных знаний и, в особенности, тайн прошлого. Скорее всего, она просто обронит мимоходом крупицу своей вековой мудрости, словно падучую звезду, сорвавшуюся с подола ее одеяний. Но если вы молоды и красивы и принадлежите к мужскому полу, то можете надеяться на большее. Покажите этой почтенной даме, что она по-прежнему прекрасна и желанна, — не то чтобы она нуждалась в напоминаниях об этом несомненном факте, но ей это будет приятно. Однако не теряйте бдительности: она может поймать вас на слове.


Призывание Нотт

лава тебе, о Нотт, древняя Ночь!
Твои одеянья черны, но мерцают несметными искрами звезд.
Ты проходишь над нами,
И мы замираем в восторге, дивясь твоим тайнам,
Чарующим нас еженощно.
Славься, наездница! Конь твой, Хримфакси, питает иссохшую землю:
Блещут капли росы на темных его удилах.
Славься, о Старица Ночи, Святая Ведунья!
Власы твои — как серебро облаков, застилающих лунное небо.
О ты, матерь Дня, и Земли, и того
Кто влюблен в Океан и ладью свою правит за край небоската;
Возлюбившая йотуна, альва и вана
И каждого, кто, запрокинув лицо к небесам, озаренным луною,
Пленит красотой твои древние, древние очи!
О Нотт, одари нас покоем блаженного сна,
И тихою поступью шествуй на темном коне через наши виденья!


Примечания

[1] Krasskova, Galina. Exploring the Northern Tradition. New Page Books, 2005, p. 116.— Примеч. автора.

[2] Simek, Rudolf. Dictionary of Northern Mythology. D.S. Brewer Press, 2000,p. 303. — Примеч. автора.

[3] Но затем мир возродится, и на смену Солнцу и Месяцу придут их дети — новые светила, которые вновь озарят все миры и восстановят ход времен. — Примеч. автора.

[4] Simek, op. cit., p. 297. — Примеч. автора.

[5] Branston, Brian. Gods of the North. Thames and Hudson, 1980, p. 69.— Примеч. автора.

[6] Публий Корнелий Тацит, «О происхождении германцев и местоположении Германии», 45.

[7] Branston, op. cit., p. 69.

[8] Некоторые мои знакомые язычники используют разновидность солярного колеса, восходящую к раннему бронзовому веку. Внешне этот символ почти не похож на свастику и поэтому не вызывает негативных ассоциаций. Возможно, это неплохой выход из положения. — Примеч. автора.


Cпасибо сказано
Вернуться к началу
 Профиль  
 Заголовок сообщения: Re: Книга йотунов: работа с великанами Северной традиции
СообщениеДобавлено: 31 окт 2018, 14:44 
Администратор
 
Аватара пользователя


Зарегистрирован: 03 май 2017, 17:53
Сообщений: 21942
Медали: 53
Cпасибо сказано: 866
Спасибо получено:
19213 раз в 11966 сообщениях
Магическое направление:: Астрология, Рунология
Очков репутации: 69702

Добавить
12. Священные оборотни: Железный Лес

Самую странную и причудливую подгруппу обитателей Йотунхейма составляют кланы Ярнвида, Железного Леса. Чтобы понять их, прежде всего нужно понять особую суть Железного Леса как такового. Йотуны называют его Сердцем Йотунхейма, причем не только в географическом смысле: подразумевается, что это — средоточие самой природы йотунов, ее святая святых.

В атмосфере Железного Леса и впрямь есть что-то диковинное, что-то, как сказали бы немцы, unheimlich — зловещее, «неблагое». Некоторые утверждают, что он магически «радиоактивен». От него исходит какая-то мощная сила, и йотуны, рождающиеся там, нередко оказываются богами или уродами (впрочем, одно не исключает другого). Именно там появилась на свет богиня подземного мира, Хела: ее мать, Ангрбода, — Ведьма Железного Леса, то есть мудрая женщина всех девяти его кланов. Там же родились и другие дети Ангрбоды — великий Змей и йотуны-волки Сколь, Хати и чудовищный Фенрир.

Великаны Ярнвида — самая замкнутая из всех йотунских общин, избегающая браков с теми, кто не принадлежит ни к одному из их девяти кланов. Исключение из этого правила они делают лишь тогда, когда рождаемость падает из-за многочисленных мутаций. Остальные йотуны относятся к ним с необыкновенным уважением, к которому примешивается толика страха (не будем забывать, что большинство йотунских богов — родом из Железного Леса).

В целом, жители Железного Леса выглядят весьма причудливо. Все йотуны — искусные мастера оборотничества, но эти проводят так много времени в зверином или полузверином обличье, что сам Железный Лес иногда называют Лесом Оборотней. Некоторые из его обитателей и уроженцев (например, тот же Фенрир) приняли облик волков навсегда.

Еще один признак крови Ярнвида — «зыбкость плоти», как называют этот феномен сами его обитатели. Подразумевается, что йотуны Девяти Кланов меняют облик так часто и так свободны от привязанности к формам, что сказать, как они выглядели «изначально», попросту невозможно, да и сами они подчас этого не помнят. Великаны Железного Леса невысоки ростом по сравнению с другими йотунами — ненамного выше, а зачастую и ниже рослого человека (впрочем, имеются исключения — например, Фарбаути, великан ростом в девять футов [1]). Многие из них отличаются диковинными уродствами; иные покрыты звериной шерстью и грубой шкурой, а иногда и чешуей или перьями; иные — гермафродиты; иные — рогаты и козлоноги или просто выглядят так или иначе странно. Вообще говоря, среди йотунов считается, что любая неоднозначность гендерной принадлежности — признак происхождения от одного из кланов Железного Леса (вспомним, к примеру, Локи, меняющего пол, или Мирового Змея-гермафродита).

Представители некоторых кланов, в особенности племени Жука-Могильщика, похожи на «троллей» как мы представляем их себе по народным сказкам. Среди жителей Железного Леса встречаются и вампиры, питающиеся кровью или жизненной силой других существ. («Первичный», то есть наследственный, энергетический вампиризм может передаваться и людям, у которых в роду есть йотуны Ярнвида.)

Главное — не забывайте, что в Железном Лесу необычный внешний вид отнюдь не считается недостатком. В связи с эффектами магической «радиоактивности» для обитателей Ярнвида попросту не существует такого понятия, как «правильная» или «неправильная» телесная форма — если только речь не идет о уродствах, несовместимых с жизнью или мешающих получать от нее удовольствие. Йотунов Железного Леса с детства учат помогать друг другу, компенсируя физические различия и проблемы соплеменников: так, на собрании кланов рослый йотун посадит себе на плечи карлика-тролля, чтобы тому было лучше видно; длинноногий никогда не откажется перенести коротконогого через ручей; тех, кто физически слаб, всегда защитят от опасности (тем более что у физически слабых магические способности нередко развиты лучше, чем у силачей); наконец, мерилом красоты служит не столько форма тела, сколько обаяние личности. И если о слабых телом, как правило, хорошо заботятся, то слабых духом безжалостно отсеивают.

Как ни странно, к людям они вполне благосклонны — при условии, что тем удается пройти испытание при первой встрече и не озлобиться. Испытания обычно бывают двух видов. Обитатели Ярнвида могут напасть на вас понарошку (например, ликантропы попросту прыгают из кустов на встречных путников) — не для того, чтобы убить или тяжело ранить, а чтобы определить ваше место в иерархии. Тут вы можете либо с достоинством сдаться, либо побороться с ними, пока они не отступят. После этого можно будет обратиться к ним с дружеской речью.

Второй способ испытания — выслать вам навстречу кого-нибудь особенно уродливого и безобразного и понаблюдать за вашей реакцией. Они прекрасно знают, что за пределами Железного Леса понятие физической нормы общепринято. Однако для них самих в отличиях от этой нормы нет ничего плохого. Даже наоборот, подобные отличия — предмет их клановой гордости, знак родословной, примета происхождения от тех же предков, которые произвели на свет йотунских богов. И если вы проявите неприязнь к их внешнему виду, они перестанут вас уважать. Примите их такими, как они есть, безо всяких замечаний и негативных реакций. Если вы поморщитесь, отвернетесь, отведете глаза или как-то иначе выкажете отвращение или жалость — вы провалили испытание. Но если вы отреагируете спокойно и дружелюбно, они примут вас как друга (хотя имейте в виду, что в своих выражениях дружеской приязни они подчас грубоваты).

Если они вас примут, вы станете для них «своим» — окончательно и бесповоротно. Железный Лес — хорошее убежище для тех, чей внешний облик не удовлетворяет общепринятым нормам. С точки зрения обитателей Ярнвида, человек с увечьями или инвалидностью, физической или психической, отнюдь не ущербен: он просто такой, какой он есть, единственный в своем роде. То же самое относится и к людям с гендерными проблемами (и в особенности — к тем, кто пытается как-то изменить свой физический облик и пол): среди йотунов Железного Леса процент двуполых существ и обладателей неопределенного пола значительно выше, чем где бы то ни было, и поэтому к оборотничеству, сопряженному со сменой пола, они относятся гораздо спокойнее многих. В Железном Лесу много врачевателей, специализирующих на мутациях, связанных с кровными линиями Ярнвида; и они могут помогать не только йотунам, но и людям.

Кроме того, обитатели Железного Леса — великолепные охотники. Они могут научить вас искусно выслеживать добычу, в том числе и в астральном мире.

Население Ярнвида подразделяется на девять кланов, или племен. Их тотемы — Волк (к этому племени принадлежат все волки-оборотни Железного Леса), Змей, Гиена, Молния, Призрачный Олень, Пещерный Медведь, Река Ножей, Кровавая Ольха и Жук-Могильщик. Во главе каждого клана стоит вождь (например, Фарбаути, отец Локи, — вождь клана Молнии), а Ангрбода, возглавляющая клан Волка, — предводительница всех вождей, бессменно занимающая это место после победы над Фарбаути. Йотуны Железного Леса далеко не моногамны и часто вступают в межплеменные браки, так что в жилах большинства из них течет кровь нескольких кланов, а то и всех девяти. Каждому клану присущи свои особые таланты, хотя в результате смешанных браков классические способности каждого данного клана ярко проявлены от силы у половины от всех его представителей. Но, в целом, клан Волка производит на свет по большей части волков- и псов-оборотней, а клан Пещерного Медведя — медведей-оборотней или просто довольно рослых, массивных йотунов, покрытых косматой шерстью. В племени Молнии сильна кровь огненных этинов, но многие его представители — огненно-рыжие (чем и отличаются от йотунов Муспелльхейма — смуглых и темноволосых). Клан Змея — змеи-оборотни (Йормунганд — живое доказательство того, что у Ангрбоды были предки из этого племени) и знатоки ядов; некоторые из них могут отравить одним прикосновением, но могут и готовить на основе своей крови целебные яды, которые в малых дозах побеждают тяжелые болезни. Иными словами, йотуны этого клана — не только убийцы, но и врачеватели. К клану Гиены принадлежат падальщики, пожиратели трупов. По кровным линиям этого племени передается энергетический вампиризм. Кроме того, в клане Гиены, как и в клане Змея часто рождаются гермафродиты. Племя Призрачного Оленя — великолепные охотники и мастера по работе с предками и душами мертвых; из этого клана происходят жрецы, специализирующиеся на погребальных обрядах. Клан Реки Ножей — рыболовы, сведущие в магии пресной воды, а также искусные резчики по дереву и изготовители инструментов. В клане Кровавой Ольхи много целителей, травников и повитух; встречаются также оборотни, способные превращаться в деревья и кусты. Йотуны Кровавой Ольхи — мастера сексуальной магии (точнее, особой ее разновидности, ориентированной на катарсические испытания). И, наконец, обитающий в предгорьях клан Жука-Могильщика — названный в честь жука-трупоеда (Nicrophorus), священного животного Хелы, — состоит из существ, похожих на троллей и питающих особую нежность к насекомым и мелким грызунам.

Кланы нередко воюют друг с другом (эпическая война между племенами Молнии и Волка за место Вождя Вождей продолжалась почти два десятка лет), но при первых же признаках внешней угрозы забывают обо всех междоусобицах и единым фронтом встают на борьбу с агрессором. Если кто-то по личным причинам отказывается от участия в межплеменной войне, обе стороны относятся к его выбору с пониманием. Однако вождь клана не имеет права уклониться от военных действий. Если он не желает воевать, у него есть только два выхода: либо отозвать с поля битвы все свое племя, либо отречься от звания вождя. Впрочем, межплеменная вражда угасает так же быстро, как и вспыхивает: обычно не проходит и года, как бывшие противники снова превращаются в добрых соседей и продолжают дружить как ни в чем не бывало.

Кроме того, в Железном Лесу водятся особые животные — более разумные, чем можно ожидать от животных, однако не считающие себя йотунами. Не исключено, что йотуны-оборотни иногда спариваются с животными и производят на свет относительно разумных потомков, но обсуждать это не принято. Просто если вам вздумается поохотиться в Железном Лесу, имейте в виду: даже тот, кто выглядит как самый настоящий зверь, за шахматной доской, возможно, дал бы вам фору.

Мясо — хорошее подношение для любого обитателя Ярнвида. Кроме того, тамошние жители очень любят сласти, потому что в обычных условиях сладкое достается им нечасто. Если вы хотите принести им выпивку, пиво и мед не годятся: как и жители Утгарда, они предпочитают что-нибудь покрепче. Лучше всего — какой-нибудь крепкий и сладкий ликер. А еще (как ни странно) их можно порадовать мелкими игрушками, особенно фигурками каких-нибудь причудливых существ.

Каннибализм (которому, напомним, не чужды и другие разновидности йотунов) в Железном Лесу весьма распространен и составляет важную часть погребальных обрядов. Тролль, погибающий в сражении, не без оснований надеется, что родичи приготовят и съедят его тело, чтобы оно тем самым вернулось в клан, которому принадлежит. Тела стариков тушат в больших котлах, чтобы мясо стало помягче, и приправляют пряными травами. Хоронят или кремируют только тех, кто умер от болезни. Если вас пригласят на погребальный пир, помните, что это — большая честь. И если вы чувствуете, что не сможете принять ее как подобает, подыщите очень вежливую отговорку — и такую, которая прозвучит очень убедительно.


Ангрбода

Ангрбоду называют Старухой из Железного Леса. В литературных источниках она упоминается только как супруга Локи и мать нескольких его детей. В видениях она почти всегда предстает в образе высокой мускулистой великанши с рыжеватыми («цвета засохшей крови», по выражению одного духовидца) волосами, страстной, яростной, кровожадной и необыкновенно мудрой и сведущей. Ее прозвище, Старуха (Hag), может показаться оскорбительным, но в действительности оно происходит от слова «hagia» — «мудрая женщина, ведунья». Ангрбода — предводительница клана Волка и глава вождей всех девяти кланов Железного Леса. Это место досталось ей по праву многих побед: она не только ведунья, жрица, волшебница и провидица, но и свирепая воительница и волчица-оборотень. Как госпожа Железного Леса она знает обо всем, что происходит в границах ее владений, и держит все под контролем. Но, как и большинство обитателей Ярнвида, она обычно не покидает пределов Железного Леса и не вмешивается в дела внешнего мира.

Если вы хотите работать с Матерью Волков, помните, что она очень разборчива, и если вы по той или иной причине ей не понравитесь, она вас отвергнет, нисколько не щадя ваших чувств. Большинство йотунов недолюбливают душевную слабость, Ангрбода же не терпит ее вовсе: тех, кто немощен духом и сдается без борьбы, по ее мнению, следовало бы бросать на произвол судьбы еще при рождении. Но если вы — сильный и достойный человек, попавший в трудную ситуацию, она может проявить удивительное сочувствие. То, что она понимает под слабостью, не имеет никакого отношения к физическому состоянию: слабость, которую она ненавидит, — это слабость воли. Пусть вы больны или увечны — для нее это неважно до тех пор, пока вы не сдаетесь и продолжаете бороться. С особой нежностью она относится к тем, кто сумел отвоевать себе место под солнцем, несмотря на врожденные физические недостатки или отклонения. На свой лад Ангрбода — тоже Богиня-Мать:со всей свирепостью волчицы, обороняющей волчат, она защищает тех, кого признала своими; но если щенок ведет себя глупо, она сама может на него нарычать, а то и укусить для острастки. Ангрбода сведуща в магии охоты, прорицания и оборотничества и в женских практиках йотунской сексуальной магии. Что касается подношений, для начала угостите ее кровью.

Хотя в литературных источниках Ангрбоду изображают как жену Локи, в иерархии Железного Леса дело обстоит иначе: здесь Локи — всего лишь консорт Ангрбоды. Впрочем, они так или иначе прожили вместе недолго: Локи покинул Железный Лес, отправился в странствия и в конце концов связался с Одином и асами, встретил Сигюн и поселился с нею в Асгарде. Ангрбоде все это не понравилось, но она слишком хорошо знает Локи и понимает, что манипулировать им невозможно; кроме того, она горда и независима — и, скорее всего, не испытывает недостатка в мужском внимании (судя по всему, у нее имеется еще несколько консортов про запас). Обычно она носит мужскую одежду — увидеть ее в женском платье можно не так уж часто; и как военачальница своего клана обычно ходит в доспехах и при оружии.

От Локи у нее родилось трое детей: Хела, ставшая богиней Смерти; исполинский змей Йормунанд; и Фенрир, великий Волк-Разрушитель. Последующий брак Локи с Сигюн огорчил Ангрбоду вовсе не по причине ревности (напомним, что многоженство и многомужие у йотунов — в порядке вещей), а потому, что, связавшись с женщиной из асов, Локи — с точки зрения предводительницы клана Волка — предал собственный род и племя.

Кто был матерью детей Фенрира — Хати и Сколя, — не вполне ясно: по одним источникам — какая-то безымянная великанша из Ярнвида, но по другим — сама Ангрбода, вступившая со своим сыном в кровосмесительную связь. Правда это или нет, мы не знаем; и, возможно, это останется загадкой навсегда.


Ангрбода
Эбби Хеласдоттир


…трижды сожгли ее,
трижды рожденную,
и все же она
доселе живет [2].

В космологии Рёккатру великанша Ангрбода — одна из самых сложных персонажей. В этом отношении она может соперничать даже со своей дочерью Хелой. Она разделяет с Хелой многие символы и, подобно ей, может представать и как мать, и как дева, и как старуха.

В скандинавских сагах Ангрбода предстает главным образом в последней роли — как Старуха из Железного Леса, великанша, с которой время от времени живет Локи. Она родила ему троих детей — Хелу, Йормунганда и Фенриса, а позднее от того же Фенриса произвела на свет еще двух волков — Хати и Сколя. Таким образом, несмотря на прозвание «старуха», Ангрбода выступает и в роли богини-матери. Фактически, она мать едва ли не всего пантеона рёкков.

О характере Ангрбоды как нельзя лучше свидетельствует ее стихия — Лед. Изо льда возник этот мир и первые живые существа в нем. Лед кажется неподвижным, но в действительности он постоянно движется — неощутимо, но неотвратимо. Яркий тому пример — ирландская богиня Кайлих Бэра, богиня-созидательница, мудрая ведунья и владычица зимы, сотворившая горы и холмы и движущая монолиты. Подобно Ангрбоде, Кайлих — триждырожденная (отраженная в двух своих сестрах) богиня, способная вечно обновляться и возвращать себе молодость.

Многочисленное потомство Ангрбоды — не что иное, как сохраненная в мифах память о ее древнейшей роли: изначально она — творящая Женская сила, лежащая в основе всего мироздания. Повторим еще раз: в скандинавской мифологии начало миру положил лед, стихия Ангрбоды. Необъятная бездна Гиннунгагап, из которой выходит вселенная, — это лоно Темной Богини, подобное тому первозданному хаосу, который в индуистской космологии представляется как чрево Кали. Эти идеи наглядно представлены в изображениях Шейла-на-гиг, встречающихся повсеместно на Британских островах и в Ирландии. Шейла-на-гиг — это вырезанная из дерева фигурка безобразной, похотливо улыбающейся женщины, сидящей на корточках и обеими руками широко раскрывшей свою вагину. Имя ее, по разным версиям, связано со словами «hag» («старуха, ведьма») или «giant» («великан»); исследовательница культа Богини Дороти Майерс отмечает, что «gyg» — это одно из скандинавских названий великанши. Оба эти варианта этимологии имеют самое прямое отношение к Ангрбоде: она — и старуха-ведунья, и великанша.

Еще один важный след культа Ангрбоды на Британских островах обнаруживается в поверьях, связанных с лестерширскими холмами Дейн-Хиллз: говорят, что здесь обитает ведьма по имени Черная Аннис (она же — Синяя Аннис, Черная Анна, Черная Энни, Черная Агнес и Кошка Анна), собственными когтями выцарапавшая себе пещеру в песчаниковой скале. У входа в эту пещеру, которую называют Приютом Черной Аннис, растет дуб, в ветвях которого Аннис прячется в засаде. Завидев проходящего мимо ребенка, она прыгает на него сверху и уносит в свою пещеру, выпивает его кровь, пожирает мясо, а кожу вывешивает на ветвях дуба, чтобы та как следует просохла. Аннис ходит в юбке, сшитой из кожи ее жертв. Именем ее (так же, как в Германии — именем фрау Холле, Госпожи Метелицы) пугают непослушных детей: «Не балуй, а не то придет Черная Аннис и заберет тебя». У Аннис — как и у Ангрбоды (по некоторым версиям) и у Хелы, — страшное синее лицо, лицо богини смерти. Происхождение ее имени не вполне ясно, но название самих холмов — Дейн-Хиллз, Холмы Данов — дает ответ на вопрос, почему Черную Аннис можно предположительно отождествить со скандинавской Ангрбодой. Связь между ними отмечали и другие авторы, указывавшие, что Анну англов в Дании называли Ангрбодой и что она была известна также под именем «Ингона». Последнее связано с руной Ингваз — руническим эквивалентом символа vesica piscis [3], ассоциирующегося с вагиной.

В образе Черной Аннис, равно как и в скандинавских мифах, Ангрбода предстает одновременно и как мать, и как убийца. Смысл ее зловещей репутации станет яснее, если соотнести ее с образами неолитической богини смерти. Ее длинные ногти и острые зубы напоминают о том, что богиня смерти иногда изображалась в виде птицы-падальщика — ворона или стервятника.

Сидела старуха
в Железном Лесу
и породила там
Фенрира род;
из этого рода
станет один
мерзостный тролль
похитителем солнца [4].


Призывание Ангрбоды
Элизабет Вонгвизит


Слава тебе, Госпожа кланов Железного Леса:
Власть твоя велика, воля твоя могуча.
Слава тебе, о матерь грозной богини Смерти:
Копье твое насмерть разит, не ведая промаха в битве.
Слава тебе, о гневная мать страданий:
Ярость твоя не знает отдыха и пощады.
Слава тебе, о матерь волка и змея:
Любовь твоя — сила воли и твердость духа.
Слава тебе, мать богов, хранящая Ярнвид:
Отвага твоя не знает тревог и сомнений.
Слава тебе, ведунья священного леса:
Мудрость твоя бездонна и неистощима.
Слава тебе, чародейка, смерть поправшая трижды:
Сердце твое колдовское будет биться вовеки.


Песнь Ангрбоды
Дж. Фрейсон («Род источника Урд» [5])


Я — гнев [6], рожденный стонами рабов,
Не знающих борьбы за вкус свободы.
Я — гнев, рожденный слабостью рабов,
Боящихся искать источник силы.
Я — гнев, рожденный глупостью рабов,
Не выучивших горького урока.
Я — гнев, рожденный леностью рабов,
Уверенных, что я приду на помощь.

Но я — не сундук сокровищ,
Я — не чудесный спаситель,
Спешащий по первому зову желанья твои исполнить,
Я не утру тебе слезы,
Я не развею страхи,
И не помешаю тебе гореть в твоей преисподней.

Я — кровью омытый меч,
Я — тайная суть твоя,
Что рыбою на песке бьется, сорвав личину;
Я — нож, вырезающий руны,
И рун священный узор,
Который покажет тебе заклятых врагов кончину.

Я — гнев, объявший разум в час исхода
Из родовых земель в пустыню моря,
Я — гнев, объявший сердце под мечами,
Пронзающими жертву для забавы.
Я — гнев, объявший сломленную душу
От боли, что не чает утоленья,
Я — гнев, объявший дух в извечной муке
На перекрестье тела и сознанья.

Я — злость, что кипит под кожей,
Я — цепь родового долга,
Я — алая кровь ребенка на материнской груди.
Я — мудрость, добытая кровью,
Я — сок векового тиса,
Я — черная драгоценность в конце твоего пути.

Я — храм, объятый огнем,
Я — одно из тысяч имен,
Я — горький источник слез: давно иссякла вода.
Я — ведьма в темном плаще,
Я — трещина в камне стен,
Я — вестница Темного Века: недолго осталось ждать.

Я — гнев, воздетый, как могучий щит
В руках, до черноты сожженных солнцем.
Я — гнев, воздетый как могучий меч,
По рукоять ушедший в сердце труса.
Я — гнев, воздетый, как маяк в ночи,
Как светоч Правды в мареве обманов,
Я — гнев, воздетый, как гремящий глас
Судьбы, неотвратимой и премудрой.

Я — рокот грядущей бури,
Я — вольная, чистая ярость,
Я — грозная сеть правосудья: виновному не уйти.
Я — колыбель народа,
Павшего под мечами,
Я — забытая Мать-Земля, что взывает к тебе: отмсти!

Я — гибельный, проклятый дар,
Я — желчь иссохшим устам,
Я — древней веры преданье, живущее меж людьми.
Я — твой запретный плод,
Я — змей в твоем райском саду,
Я — смута восьмого дня, восставшего против семи.

Я — Ангрбода, вестница горя.
Изрезали годы лицо, но так и не скрыли шрамов.
Я — Ангрбода, вестница горя.
Не в небе ищи ответ, а в темных глубинах бездны.
Я — Ангрбода, вестница горя.
Сломай, наконец, свою клетку, пленник собственных страхов!
Я — Ангрбода, вестница горя.
Хоть раз загляни на дно своей погребальной урны.

Я — дряхлая длань веков,
Я — сила волшебной земли,
Я — та, у кого берут пряжу вещие норны.
Я — первая правда твоя,
Что веру убьет навек,
Я — феникса белый жар, я пламень души упорной.

Я — попранная любовь,
И я — могила любви,
Я — жизнь, что слишком длинна; я — счастье, что слишком кратко.
Я — твой единственный хлеб,
И я не по вкусу тебе,
Но если захочешь жить, ты съешь меня без остатка.


Ритуал блота Ангрбоды
19-й день Блутмоната, Месяца крови (19 ноября)
Из Языческого часослова Ордена Часов


Цвет: черный

Стихия: Огонь

Алтарь: На черном покрове расположите вазу с голыми дубовыми ветвями, на которых еще осталось несколько сухих листьев; три зажженные красные свечи; рог с медом; статуэтки волков; пепел от сожженного деревянного сердца и железный нож.

Подношения: пепел, размазанный по лицу. Обещание отныне смотреть другими глазами на любое уродство.

Пища в течение дня: цельнозерновой черный хлеб; грибы; красное мясо.


Призывание Ангрбоды

Славься, Ведьма Железного Леса!
Из утробы твоей изошли
Владычица Смерти,
Хозяйка теней и тьмы;
Волк-разрушитель
И змей, обвивающий Землю.
Ты одна против всех стоишь,
Ты всегда защитишь детей,
Как бы ни были те безобразны,
Ты всегда защитишь супруга,
Как бы ни был он всем ненавистен,
Ты умрешь за своих любимых,
Невзирая на их изъяны.
Ныне дети твои в плену,
Ныне дети твои в изгнанье,
Но волна разрушенья и смерти
Не замедлилась ни на шаг.
Славься, о ты, чье сердце
Дотла сожжено слепцами,
Не желавшими видеть уродство,
Дабы светлая их душа
В темном зеркале не отразилась.

Хор: Ангрбода! Ангрбода!
Ведьма Железного Леса!
Мать Волков,
Защищай свою Стаю
Огнем, и кровью, и сталью!

(Все делают шаг вперед, зачерпывают пригоршню пепла от сожженного сердца и размазывают его по лицу. Затем пускают по кругу рог с медом, а остатками совершают возлияние Ангрбоде. Свечи гасят. Железный нож кладут на пол. Покидая ритуальное помещение, каждый переступает через нож).


Фарбаути

Вождь клана Молнии из Железного Леса, Фарбаути — древний бог грома и молнии, подобный Тору. Как и Тор, он высок, широкоплеч, силен и вспыльчив. Однако между ними имеются различия. Фарбаути, имя которого означает «тяжело разящий» или «жестоко разящий», — чистокровный йотун, и своих противников он «разит» не только молниями. Среди прочего, Фарбаути насылает болезни: его оружие — немощь, дряхлость и старческие недуги.

Имя «Фарбаути» означает «тяжело разящий». Многие романтически настроенные люди полагают, что здесь подразумевается сила молнии, но я полагаю, что это не так. Ничто не разит тяжелее, чем удар, наносящий рану, в которой нет чести: старость, беспомощность, утрата здравого рассудка. Фарабути и впрямь разит тяжело и грубо — и оттуда, откуда мы меньше всего ожидаем. Он не слишком скор на расправу, но если уж он решит поквитаться с врагом, то набросится на него, словно полчища саранчи, и не оставит после себя ничего, кроме голой, опустошенной земли. В конечном счете, так или иначе столкнуться с Фарбаути приходится каждому из нас, и в этом столкновении заключен особый урок: есть на свете такие битвы, победить в которых нам не суждено, и в сравнении с теми утратами, которые постигают нас по воле этого исполина, даже смерть приятна и легка. Фарбаути наносит такие раны, исцелиться от которых уже невозможно. Однако он ожидает, что мы выдержим эту боль, — и в этом еще один из его уроков: стойкость перед лицом сокрушительных невзгод.

Как оказалось, я могу служить ему с радостью, — но это служение пробуждает отнюдь не самые лучшие стороны моей натуры. Даже в хорошем настроении Фарбаути готов без устали разглагольствовать о том, как он поражает своих врагов бесплодием, истребляет урожаи, насылает болезни и ранения на тех, кто как-то его оскорбил. Однако из этого вовсе не следует, что он — воплощение зла, как автоматически предположили бы некоторые язычники. Он не зол — он просто есть. Его дары — это победы в битвах и осадах; и, помимо прочего, он предводитель справедливых наступательных войн. Болезни и старость неприятны, но в этом мире они закономерны. И я могу засвидетельствовать, что на деле Фарбаути — верный союзник, дружелюбный, остроумный и очень заботливый.

— Тамара Кроуфорд


Молитва Фарбаути
Тамара Кроуфорд


Слава тебе, Господин Разрушенья,
Владыка законного гнева!
Падают недруги перед тобою,
Но все мы когда-нибудь так же падем
Под ударом твоей руки.

Могучий воитель, отважный защитник, —
Тебе возношу хвалу!
Искусно владеющий всяким оружьем —
Склоняюсь перед тобой!
Врага ослепляя неправедной злобой,
Наносишь ты тайный удар.
Ты, как саранча, налетаешь нежданно,
Губя урожай на корню.
Ты недругу путь преграждаешь навеки
В святилище мыслей его,
Рассудок ввергая в пучину безумья
И Мунина дар отняв.

Свиреп ты и полон страсти,
Силен, коварен и мудр.
Ты гонишь нещадно врага пред собою,
Сжигая его огнем.

Я славлю тебя, Фарбаути,
Исполин, породивший Локи,
Разящий сполох небес!
О, несравненный воитель,
Покрытый шрамами битв!
Храни меня в битвах жизни
На избранном мною пути,
Ведущем к тебе, о Воин!


Примечания

[1] Около 2,7 м.

[2] Старшая Эдда, «Прорицание вёльвы», 21, рус. пер. А.И. Корсуна.

[3] Vesica piscis — «рыбий пузырь» (лат.), или мандорла (санскр. «миндалина»), фигура, образованная пересечением двух окружностей одинакового радиуса, расположенных таким образом, что центр одной из них находится на окружности другой. В некоторых традициях используется в качестве символа женских половых органов.

[4] Старшая Эдда, «Прорицание вёльвы», 40, рус. пер. А.И. Корсуна.

[5] «Род источника Урд» — нью-йоркская группа последователей Северной традиции, основанная в 1996 году Галиной Красковой.

[6] Английское слово «anger», «гнев», созвучно имени Ангрбоды, которое в буквальном переводе означает «Приносящая горе».


Cпасибо сказано
Вернуться к началу
 Профиль  
 Заголовок сообщения: Re: Книга йотунов: работа с великанами Северной традиции
СообщениеДобавлено: 31 окт 2018, 15:51 
Администратор
 
Аватара пользователя


Зарегистрирован: 03 май 2017, 17:53
Сообщений: 21942
Медали: 53
Cпасибо сказано: 866
Спасибо получено:
19213 раз в 11966 сообщениях
Магическое направление:: Астрология, Рунология
Очков репутации: 69702

Добавить
13. Рёкки: теневые боги

Слово «рёкки» в значении «боги йотунов» ввела в обиход Эбби Хеласдоттир. Божественный статус этих сущностей вызывает ожесточенные споры между различными группами, работающими в Северной традиции. Одни считают их (и даже Хелу, грозную силу самой Смерти, которую не способен ни подчинить, ни улестить ни один ас) всего лишь великанами, далеко уступающими асам по значимости. Другие полагают, что это и впрямь божества, но божества злые или слишком опасные, чтобы всерьез им служить или работать с ними. (Последняя установка зачастую объясняется воспитанием: люди, выросшие в христианской традиции, привыкают делить весь мир на "добро" и "зло" и отводят рёккам то же место, которое христиане в своей картине мира зарезервировали за Сатаной.) По мнению третьих, на основе имеющихся свидетельств невозможно доказать, что люди когда-то действительно поклонялись этим сущностям как богам.

Но откуда же взялись так внезапно целые толпы людей, с которыми говорят эти темные боги? Как мы уже отмечали, в последнее время все чаще и чаще высказывается (в том числе, и среди ученых) гипотеза о том, что йотуны вообще и рёкки в частности были богами племен, населявших Скандинавию в глубокой древности и впоследствии покоренных индоевропейцами, которые принесли с собой новых богов — ванов и асов. В таком случае не исключено, что для некоторых из нас рёкки — самые настоящие боги предков, только предков гораздо более древних.

Согласно другой гипотезе, в последнее время в нашем мире стало появляться очень много людей с примесью йотунской крови (см. выше главу о проблеме йотунских родословных) и потому не стоит удивляться, что с ними общаются и работают боги их нечеловеческих предков. Масштабы этого явления заставляют усомниться в его случайном характере: не исключено, что массовый прирост носителей йотунской крови — следствие замысла самих йотунских богов. И в таком случае становится совершенно понятно, почему эти боги взывают к своим детям в нашем мире и пытаются их пробудить.

Как бы то ни было и как бы ни относились к этому те или иные группы и общины, численность последователей рёкков растет — и большинству из этих последователей совсем не по вкусу, что многие смотрят на них как на эдаких «северных сатанистов» или отводят им место вечных и непримиримых врагов. Нам, служителям рёкков, странно и неприятно наблюдать, как приверженцы Асатру при упоминании о нашей вере испуганно пятятся и хватаются за свои защитные амулеты. Мы осознаем всю сложность политики в божественных сферах и чувствуем, что всё устроено далеко не так примитивно, как полагают некоторые. Рёкки действительно темны — в том смысле, что силы их связаны со смертью и разрушением, с окончанием природных циклов. Но они — такая же естественная часть священного таинства жизни, как и силы рождения и созидания. То, что происходит среди последователей Северной традиции, — лишь одно из проявлений общей тенденции, охватившей в последние десятилетия все неоязыческие круги. Еще не так давно тем, кто чувствовал склонность к служению темным божествам — Кали, Гекате, Аиду, Персефоне, Керридвен, — приходилось защищаться от эстетических предрассудков (замаскированных под «духовные принципы») тех, кто поклонялся божествам, более привлекательным и удобным с социальной точки зрения. Но процесс «де-демонизации» Темных Богов в целом идет успешно: в наши дни идея о том, что окончание природного цикла столь же священно, сколь и начало (и, быть может, по-своему не менее прекрасно), распространилась уже достаточно широко и отвоевала себе место во многих общепринятых групповых ритуалах. Мы надеемся, что и в общинах последователей Северной традиции рано или поздно произойдет то же самое.

К рёккам — йотунским богам — обычно причисляют Локи, Ангрбоду (о которой мы уже рассказали в главе, посвященной Железному Лесу), Хелу, Фенрира, Йормунганда и Сурта с Синмарой (о которых шла речь в главе об огненных этинах). Иногда к ним прибавляют дракона Нидхёгга, Мордгуд, Менглёд, Утгарда-Локи и Хюндлу (см. главу о горных великанах), а также Сигюн (она происходит из асов, но оставила свой народ ради мужа). На каких основаниях йотун может приобрести божественный статус? Некоторые полагают, что к божествам следует относить лишь тех великанов, чьими именами клянутся другие йотуны, — но под это определение подпадает лишь первая из перечисленных групп. Некоторые утверждают, что божествами следует считать всех, кого мы, современные люди, способны расположить к себе служением или жертвами; и в этом случае йотунский пантеон оказывается гораздо более обширным. Но лично мне нравится замечание одного спемадра, предоставившего некоторые материалы для этой книги: «Если кто-то больше, старше и мудрее меня настолько, что я никогда с ним не сравнюсь, то я обращаюсь с ним как с божеством. И это правило никогда меня не подводило».


Что такое «рёкк»?
Эбби Хеласдоттир


Rökkr— это сумерки. Рагнарёк — это сумерки богов; тот же смысл заключен и в немецком переводе этого слова, «Götterdammerung». В данном случае сумерки символизируют закат власти богов, населяющих Асгард: на место асов снова приходят рёкки, боги более древнего пантеона. Таким образом, пантеон рёкков можно интерпретировать как олицетворение ночи, поглощающей асов. Но точнее было бы рассматривать рёкков именно как духов сумерек. В сумерках богиня ночи покрывает небосвод, и очертания рёкков проступают в звездах и созвездиях, вспыхивающих на ее черном теле. Вечерние сумерки (равно как и утренние, обозначающиеся в немецком языке тем же словом, «dammerung») — это время, когда все живое приходит в движение. Вечером ночные животные пробуждаются, дневные — спешат истратить остатки энергии перед отходом ко сну; то же самое, только наоборот, происходит на рассвете. И в эти времена ежедневно истончаются завесы между мирами: ночной мир сливается воедино с дневным, свет Золотого Солнца — с тайным сиянием Солнца Полуночного. Лучи природного и сверхъестественного светил смешиваются друг с другом, пусть хотя бы на несколько мгновений, — поэтому все краски на закате и на рассвете кажутся такими яркими и «нездешними».

Итак, сумерки — это время встречи миров, будь то миры ночи и дня, подземного и небесного, причинно-следственного и акаузального или жизни и смерти. И это царство сумерек, причастное обеим мирам, но ни к одному из них не сводящееся, — владения хагазуссы, «сидящей на заборе». «Хагазусса» — это и титул Хелы в ее ипостаси старухи (от которого происходят английское слово «hag» и немецкое «hexe» — «ведьма»), и одно из прозваний служительниц этой темной богини. Забор, ограда, с древнейших времен и до наших дней определяет границы поселения и служит для его защиты. У той, кто сидит на заборе, по одну руку — безопасность и привычная реальность повседневной жизни, а по другую — царство духов.

Вечерние сумерки вообще занимали в языческой картине мира важное место. В отличие от современных людей, для которых день начинается на рассвете, язычники древней Европы считали началом новых суток вечерние, закатные сумерки: ночь в их мировосприятии предшествовала дню. Этим объясняется, в частности, та важнейшая роль, которую в языческих праздниках играют кануны: торжества начинаются в ночь на праздничный день.

Rökkr — это тень. Следовательно, Рагнарёк — это уход богов в тень. С такой точки зрения, рёкков, опять же, можно рассматривать как тьму, поглощающую асов, но вернее было бы сказать, что они и есть тени — каузальные эманации акаузальной тьмы. Только вглядываясь в тень, можно уловить истинный образ Вселенной — черной бесконечности.

Тень — это душа. Это зримое свидетельство того, что сокрыто внутри. Египтяне включили хаибит (тень или отражение как образ личности) в число семи душ, присущих человеку. Отзвуки этих воззрений обнаруживаются и в античной картине мира, где душа мыслится как umbra (тень), переходящая после смерти в Царство Теней. Аналог этой Страны Теней в мире рёкков — Хельхейм, царство Хель, путь в которое лежит через Нифльхейм. «Nifl» — такое же многозначное слово, как и «rökkr», и близкое ему по смыслу: оно означает туман и облака, мрак и тьму, и от него произошли слова с теми же значениями в других языках (ср. древневерхненемецкое «nebul», древнесаксонское «nebal» или немецкое «nebel»).

Не случайно слово «Нифль» созвучно греческому имени «Нефела». Оба они означают тьму: первое — тень Хелы, второе — тень Геры. Этот ряд богинь продолжает темная древнеегипетская Нефтида, жена Сета (эквивалентом которого в пантеоне рёкков выступает Сурт), богиня подземного мира и заката. В семитских преданиях падшие ангелы, нефилим, — дети древней богини Нефеш, почитавшейся как Мировая Душа наряду со светлой Шехиной. В скандинавских мифах герои, подобные нефилим, — Нифлунги, более известные как Нибелунги, — тоже принадлежат Нифль-Хеле.

Rökkr — это тьма. Та самая тьма, которую таят в себе сумерки и тени. И только во тьме, во владениях Хелы и рёкков, мы можем развеять окружающие нас иллюзии и предстать лицом к лицу перед всем сущим, которое есть Ничто, и перед тем Ничто, которое и есть все сущее. Тьма рёкков — это суть бездны Гиннунгагап, в которой все потенции, вся материя, весь Вирд пребывают одновременно в двух предельных состояниях: расширенном до бесконечности и в сжатом до точки. Войти в Гиннунгагап — значит, вернуться в космическое лоно и его питающую тьму. Из этого темного лона богини выходит вся жизнь, точно так же как всякое отдельное живое существо выходит из темного чрева своей матери. И по завершении жизненного цикла все живое снова возвращается во тьму богини, в землю.

Тьма — основа нашей реальности. Это не что-то такое, что мы можем просто признать, а потом забыть, как пытаются уверить нас психологи, — это то, что окружает нас со всех сторон постоянно. То, что мы называем днем или светом, — лишь временное сокрытие тьмы. Тьма — это естественное и вечное состояние, тогда как свет (будь то пламя костра или сияние звезды) может лишь замаскировать ее на некоторое время, пока не иссякнет его собственная жизнь. На самом деле мы окружены тьмой всегда, или только наши глаза (реагирующие на свет) мешают нам это заметить. Признав эту тьму, мы осознаём, что обитаем во чреве богини — в пустоте Гиннунгагап — постоянно, хотя зримо она открывается нам лишь по ночам или в далеком космосе.

Единственный свет, сущий в этой тьме, — невообразимый свет самой тьмы (ибо пустота заключает в себе всё как единое целое). А предвестник этого света тьмы — свет сумерек, тенесвет, в котором сливаются воедино два мира, озаренные лучами двух солнц-близнецов, золотого и черного. Этот тенесвет и есть искра души (тени), которую Нифлунги стараются пробудить в богине Облаков — богине Неведомого.


Я искал в темноте, я молчал в великой и одинокой неподвижности ночи. Так я стал ангакоком: через видения, и сны, и встречи с крылатыми духами.

— Найягнег, эскимосский шаман


Cпасибо сказано
Вернуться к началу
 Профиль  
 Заголовок сообщения: Re: Книга йотунов: работа с великанами Северной традиции
СообщениеДобавлено: 31 окт 2018, 15:58 
Администратор
 
Аватара пользователя


Зарегистрирован: 03 май 2017, 17:53
Сообщений: 21942
Медали: 53
Cпасибо сказано: 866
Спасибо получено:
19213 раз в 11966 сообщениях
Магическое направление:: Астрология, Рунология
Очков репутации: 69702

Добавить
14. Локи

Такой громкой (и такой дурной) славой, как Локи, пожалуй, не может похвастаться ни один из йотунов. Я и сам мог бы написать о нем немало, но все же предпочту передать слово тем, кто работает с ним непосредственно. По-хорошему, стоило бы посвятить ему целую отдельную главу: Локи — центральный персонаж пантеона рёкков. (Занятно, что в центре афро-карибской мифологии тоже стоит трикстер — Эшу, Элегуа или Папа Легба, и он тоже остроумен и сообразителен, морально неустойчив и иногда проявляет себя как андрогин.) К тому же, Локи — самый популярный из йотунских богов, отчасти потому, что многим симпатичен его сумасбродный характер, а отчасти — потому, что он сам очень общителен и с удовольствием беседует со многими людьми. По количеству приверженцев он далеко опережает всех прочих рёкков, и, вдобавок, за последнее десятилетие численность локианцев резко возросла (не только среди строгих последователей Северной традиции, но и в мире в целом). Локи готов общаться с кем угодно, вне зависимости от национальной, расовой и религиозной принадлежности. Нередко случается так, что кто-нибудь открывает для себя Локи (или попадается ему на глаза) и не находит ничего лучше, как обратиться к северным язычникам, наивно вопрошая: «Он ведь скандинавский бог, правда?» К сожалению, таким людям слишком часто оказывают холодный прием, а подчас и откровенно враждебный.

В современном северном язычестве реконструкторского толка Локи — проблемное божество. Те, кто кладет в основу своих реконструкций англосаксонские источники, худо-бедно избегают проблем, связанных с Локи, потому что в этих источниках он не упоминается. Остальным приходится труднее, и среди них можно выделить три совершенно различных подхода к этому богу:

1) Локи — худший из злодеев и великий преступник против человечества и богов Асгарда. Его не следует чтить. Не стоит даже упоминать о нем (тем более — во время священных обрядов);

2) К Локи следует относиться с опаской, но и с определенным уважением, чтобы не навлечь на себя его гнев или недовольство Одина, поскольку Локи — побратим Одина, и воздавать почести только одному кому-либо из них, обходя вниманием другого, было бы невежливо. Схожим образом с ним обращаются и те, кто просто не понимает, как подходить к этому богу, и предпочитает держаться середины между крайностями;

3) Локи заслуживает искренней любви и почтения. Те немногие, что действительно чтят и любят Локи (а не просто пользуются его именем как оправданием для собственных неблаговидных поступков), любят его по-настоящему и всем сердцем, хотя с готовностью признают, что работать с ним трудно: он никому не дает долго стоять на одном месте и постоянно подталкивает своих последователей к развитию и росту.

— Кейси Вудс


Кроме того, Локи едва ли не опережает всех остальных скандинавских богов по количеству упоминаний в мифологических сюжетах. Слишком уж велик был соблазн сочинить еще одну приключенческую историю с этим находчивым, отважным и хитроумным трикстером в главной роли, — и многие не могли устоять перед этим искушением даже после того, как Скандинавия стала христианской. В одном знаменитом сюжете Трюм, верховный король Йотунхейма, похищает молот Тора, и Локи убеждает Тора отправиться к йотунам в женском платье, под видом Фрейи, богини любви, чтобы выручить волшебное оружие. В другой истории Локи сам попадает в плен к великану Тьяцци, и тот заставляет его помочь в похищении богини Идунн и ее молодильных яблок; но впоследствии Локи спасает Идунн и возвращает ее асам. Еще один сюжет повествует о том, как Локи превратился в кобылу и сманил жеребца Свадильфари, тем самым избавив асов от необходимости платить хозяину Свадильфари за строительство стен Асгарда. Все эти истории о том, как Локи спасает асов из безвыходного положения, вы найдете в других главах — я не буду пересказывать их здесь еще раз. Но то, что без них не обходится ни один сборник пересказов скандинавских саг (включая и эту книгу), уже само по себе примечательно.

В еще более выгодном свете Локи предстает в фарерской балладе «Lokkatattur» («Сказка о Локи»). Здесь некий великан побеждает крестьянина в состязании и требует, чтобы тот в уплату за проигрыш отдал ему своего сына. Отчаявшийся отец взывает к Одину, а затем — к Хёниру, умоляя их спрятать мальчика. Один превращает мальчика в колос пшеницы на поле, а Хёнир — в перо одного из лебедей в огромной стае, но кровожадный великан оба раза с легкостью его находит. Наконец, на сцену выходит Локи. Он велит крестьянину построить лодочный сарай и забрать его окна железными решетками, а сам вместе с мальчиком отправляется на рыбалку. Поймав палтуса, он превращает мальчика в икринку и прячет в животе рыбы, а затем отпускает рыбу в море. Когда великан приходит искать мальчика, Локи отправляется на рыбалку вместе с ним. Великан выуживает палтуса, разрезает ему живот и начинает пересчитывать икринки. Мальчик в обличье одной из икринок, испугавшись, откатывается в сторону; Локи незаметно подбирает его, пока великан занят счетом, относит его на берег и возвращает ему человеческий облик. Мальчик бежит и прячется в сарае; великан, спохватившись, гонится за ним, но застревает головой в решетке. Локи благополучно убивает великана, изрубив его на куски, и приводит мальчика домой. Крестьянин и его жена обнимают и благодарят спасителя.

Итак, перед нами снова старый добрый триумвират — Один, Хёнир и Локи; и снова именно Локи — единственный, кто может спасти всех в час крайней нужды. Он торжествует там, где даже Один терпит поражение.

— Кевин Филан


Но самая значимая (и самая неоднозначная) из всех историй с участием Локи — история гибели Бальдра. Бальдру, прекрасному солнечному богу, сыну Одина и Фригг, начинают сниться сны, предвещающие скорую смерть. Это и не удивительно, учитывая, что золотые боги — боги жертвенные: так, Фрейр, золотой бог ванов, каждый год умирает в ритуале жертвоприношения и возрождается вновь. Но Бальдра страшит уготованная ему судьба, и любящая мать решает защитить его. Она обходит весь мир и берет с каждого камня, металла, растения и животного клятву, что те никогда не причинят Бальдру вреда. Лишь одну молодую веточку омелы она пропускает — слишком уж та мала и безобидна. После этого боги начинают развлекаться: все выходят на поле и принимаются метать в Бальдра копья и стрелы, а тот остается цел и невредим.

Но тут приходит Локи с дротиком, изготовленным из той самой веточки омелы, и убеждает Хёда, слепого брата Бальдра, принять участие в общей забаве, обещая направить его руку. Хёд послушно мечет дротик в Бальдра, и светлый бог падает замертво. Потрясенные асы рыдают и погружаются в траур; вдова Бальдра, Нанна, умирает от горя. Асы строят для них огромную погребальную ладью, но она оказывается такой тяжелой, что даже Тору не под силу сдвинуть ее с места. Внезапно появляется таинственная великанша по имени Хюррокин; насмехаясь над асами, она легко сталкивает ладью в море и исчезает. По утверждениям некоторых духовидцев, под именем Хюррокин скрывалась сама Ангрбода, жена Локи, пришедшая позаботиться о том, чтобы тело Бальдра надлежащим образом предали огню и волнам.

Локи между тем бежал из Асгарда, но в конце концов снова предстал перед богами, собравшимися на пиру, и бросил вызов всем и каждому. Он обвинил асов в лицемерии и трусости, перечислив, как все они лгали, преступали клятвы и вообще не соответствовали собственным стандартам («Допустим, я тоже все это делаю, — подразумевалось при этом, — но я, по крайней мере, не вру»). Кроме того, он открыто признал себя убийцей Бальдра. Разъяренные (непонятно, чем именно в первую очередь, — убийством ли Бальдра или тем, что на свет всплыли все их грешки) асы накинулись на него, как свора псов. Локи бежал в и спрятался в дальнем уголке Мидгарда, у водопада близ фьорда Франангр. Там он построил себе хижину и прорубил окна во всех четырех стенах, чтобы видеть издалека всех, кто к нему приближается. Когда асы отыскали его убежище, он превратился в лосося и нырнул в ручей под водопадом. Но Тор перегородил ручей сетью с тяжелыми камнями (чтобы никто не проплыл под нею), поймал Локи и вытащил его на берег. После недолгой борьбы Локи вернулся в свое обычное обличье.

Тор и еще несколько асов стали просить Одина, чтобы тот позволил им убить Локи или убил его сам. Но Один, к немалому их удивлению, не пожелал казнить убийцу сына. В разгар этих споров на асов напали двое сыновей Локи от Сигюн — Нарви и Вали, младший из которых был почти еще совсем ребенком, а старший — едва вышел из отрочества. Они попытались защитить отца и отбить его у Тора, но Один превратил Вали в волка и натравил его на Нарви. Вали загрыз собственного брата; не слушая криков Сигюн, асы вырвали из тела Нарви кишки, связали ими Локи, зачаровав мертвую плоть так, чтобы она сделалась крепче любого металла, и бросили поверженного йотуна в глубокую пещеру.

Великанша Скади, все еще не простившая Локи, что он когда-то разбил ее сердце, подвесила у него над головой змею, из пасти которой постоянно каплет яд. Верная Сигюн осталась рядом с мужем. Она держит над ним чашу, собирая в нее яд, но время от времени ей приходится отойти, чтобы опорожнить чашу, и тогда Локи кричит и корчится от боли, а вместе с ним содрогается вся земля. Когда случались землетрясения, говорили, что это Локи бьется в своих оковах.

Современные приверженцы Локи пока не пришли к общему мнению о том, что происходит с ним сейчас. Одни говорят, что он до сих пор заточен в подземной пещере; другие утверждают, что он вырвался на свободу, а третьи — что большей частью он освободился, но в каком-то смысле по-прежнему скован. Поскольку Локи иногда противоречит сам себе, полагаться на его собственные слова по этому поводу трудно.

Почти во всех культурах этических систем было две — идеальная и практическая. И дохристианская Северная Европа — не исключение. Существовал воинский этический кодекс, в котором важнейшее значение придавалось чести и честности; и без него очень быстро распался бы весь жизненный уклад… но поскольку мир, в котором жили древние скандинавы, был суров и зачастую жесток, людям иногда приходилось поступать бесчестно, просто чтобы выжить.

Коварство Локи чаще всего направлено против врагов Асгарда. Локи хитростью вынуждает Трюма вернуть Тору его молот; он возвращает асам Идунн, похищенную великаном Тьяцци; он раз за разом помогает обитателям Асгарда справляться с ужасными напастями. И за это его если и не любят, то, по крайней мере, терпят. Снова и снова он спасает богов — но само его присутствие напоминает богам о том, что они-то ведут себя не по-божески. Глядя на свой пустой рукав, Тюр всякий раз невольно вспоминает, как он предал Фенрира, сына Локи; садясь верхом на Слейпнира, Один не может просто так отмахнуться от воспоминаний о том, как он со своими сородичами обманул великана, построившего стены Асгарда. Благодаря Локи асы получили многие из ценнейших своих сокровищ, но чтобы добыть их, ему нередко приходилось поступаться честью.

Обращение к Локи (равно как и подражание ему в собственной жизни) — дело серьезное. Локи — это божество, к которому взывают лишь тогда, когда исчерпались все прочие средства. И на помощь его зовут не тогда, когда под угрозой оказалась жизнь индивида, но тогда, когда на карту поставлено существование всего племени. Он — олицетворенный инстинкт выживания, куда более древний, чем любые культурные нормы. Если бы Асгард остался без стен, он стал бы легкой добычей для великанов… а если бы асы исполнили условия договора, то тем самым обесчестили бы Фрейю, фактически принудив ее стать жертвой насилия. В дошедших до нас сказаниях Локи предстает отнюдь не богом хаоса (что бы там ни говорили некоторые «северные дискордианцы»), а, напротив, богом порядка — но такого порядка, который необходимо сохранить любой ценой. Он не столько аморален, сколько внеморален; в терминах ницшеанства он — это Воля к Власти, устремленная только к победе и не обременяющая себя умозрительными категориями добра и зла.

— Кевин Филан


Локи
Элизабет Вонгвизит,
духовидица и смертная жена Локи

Обычно Локи предстает духовидцам в образе мужчины — высокого, красивого и довольно стройного. Глаза у него чаще всего зеленые, а волосы — того или иного оттенка рыжего, от кроваво-красного до русого с рыжим отливом. Во что бы он ни был одет, в нем всегда есть какой-то намек на андрогинность; впрочем, надо помнить, что он может принять любой облик, какой пожелает, особенно если решит, что это поможет ему добиться своих целей. Он очень обаятелен, говорлив и красноречив, однако умеет и выслушать. Говорит он умно и убедительно и способен переспорить кого угодно. Из любой словесной битвы он обычно выходит победителем. Кроме того, в нем есть прелестная, милая детскость; нередко он очень забавен и вообще любит посмешить других, даже за свой счет. Одним словом, в Локи много такого, что вызывает восхищение, — но именно из-за того, что он так очарователен и так убедителен, многие ему не доверяют. К тому же, далеко не всё из того, что он говорит и делает, согласуется с общепринятыми представлениями о чести или «хорошем поведении».

В характере Локи очень заметно его происхождение от огненных великанов. Он зачастую непоследователен и может впадать в крайности; он очень импульсивен и склонен действовать под влиянием минутного настроения. Если вы попадетесь ему под горячую руку, то узнаете на собственной шкуре, что такое оскорбление, режущее до кости. Только что он нежно ворковал, а в следующую секунду уже осыпает вас жестокими насмешками, причем и то, и другое — совершенно искренне! Обычно он не носит обиды в себе, но если все же затаит на кого-то зло, то проявит себя как непримиримый и коварный враг, твердо помнящий, что месть надо подавать хорошо промороженной. Тем, кто не привык смотреть на мир с его точки зрения, его поступки нередко кажутся непредсказуемыми и нелогичными.

Несмотря на все это, многим он внушает верную и страстную любовь (а другим — не менее пылкую ненависть). Сам же Локи, со своей стороны, верен лишь тем, кого считает своими друзьями, и не слишком заботится о том, чтобы произвести хорошее впечатление на остальных. Если вы еще не подружились с Локи, но уже ведете с ним какие-то дела, будьте осторожны: он вполне может обойтись с вами как с очередной игрушкой (а с игрушками он обращается не особенно бережно) или — и это в лучшем случае — отнестись к вашим чувствам саркастично и легкомысленно.

Поскольку главное его оружие — речь, он как никто понимает истинную силу слов и как никто способен находить в них слабые звенья. Перехитрить или одурачить его очень непросто, а тягаться в остроумии и находчивости с сыном Лаувейи можно разве что на свой страх и риск — но если вам все-таки удастся взять над ним верх, он, скорее всего, не рассердится, а, напротив, начнет уважать вас больше. Локи обожает шутки и розыгрыши, хотя тому, кто становится мишенью его проказ, они могут и не показаться особенно смешными. Он ценит острословие и находчивость и любит поспорить с умным человеком просто ради забавы, хотя и сознает, что в конечном счете все равно победит, — и в этом еще одна причина, по которой ему многие не доверяют. Он способен заболтать кого угодно — и в любой момент поймать вас на слове.

В свете этого вас уже не удивит, что Локи — заядлый соблазнитель, не лишенный приятного дара внушить своей жертве, что она — самый вожделенный и драгоценный предмет его страсти. Он любит флирт и может начать заигрывать с вами совершенно независимо от того, какого вы пола, каковы ваши предпочтения и имеется ли у вас партнер. Сопротивляться ему трудно, подчас даже почти невозможно, но следует помнить, что все это для него — лишь игра. Если вы ему откажете, он не обидится: сам процесс ухаживания развлечет его ничуть не меньше, чем тот его итог, на который он возлагает надежды. Особенно ему понравится, если вы включитесь в игру на равных, дав ему понять, что не поддались его чарам, но тоже получаете удовольствие от процесса.

Локи очень интересуется людьми из нашего мира; среди неоязычников северной и прочих традиций немало таких, кто считает себя его служителями и утверждает, что Локи сам протянул им руку дружбы. Похоже, он и вправду самый общительный из йотунов, да и из асов (если можно причислить его к таковым). И несмотря на всю зловещую репутацию, у него много союзников, хотя в большинстве своем они относятся к нему с той или иной долей осторожности, как бы хорошо и давно ни были с ним знакомы. Дружить с Локи не так-то просто, и даже ближайшие его последователи иногда ссорятся с ним в пух и прах, хотя обычно он старается помогать своим друзьям и способен (когда захочет) на невероятную доброту и заботу.

Локи — искусный чародей, взявший себе за правило учиться магии у всех, кто может его чему-то научить (не обязательно ставя их об этом в известность). Если вы вежливо его попросите и преподнесете ему какой-нибудь особенный подарок, он, со своей стороны, может объяснить вам некоторые тонкие нюансы оборотничества или обучить специфическому йотунскому колдовству с его акцентом на магию крови и стихий. Кроме того, он может поделиться знаниями о рунах, полученными от Одина, или тайнами магии сейта, которые ему когда-то открыла Фрейя. Также Локи сведущ в сексуальной магии и может даже предложить вам (кхе-кхе) практические уроки, либо при помощи какого-либо человека, который примет его как «всадника», либо напрямую. Он может помочь вам в овладении любой магией слова — и устного, и письменного, и даже песенного. Если вам нужно (а большинству людей это совершенно необходимо) понять, как важно осознавать и помнить, что именно вы говорите и кому, то лучше учителя, чем Локи, вам не найти. Кроме того, он научит вас держать слово, как бы это ни было тяжело, — и этот урок может оказаться довольно болезненным.

Локи неравнодушен к шаманам и духовидцам, поскольку они занимают маргинальное положение в обществе и работа их подразумевает частое пересечение и нарушение границ, а ему самому все это очень хорошо знакомо. Те, кто обнаружил в себе призвание к работе такого рода, могут обрести в лице Локи неожиданно доброжелательного и полезного, хотя подчас и раздражающего союзника.

Постоянного места обитания в Девяти мирах у Локи нет, хотя чаще всего его можно встретить в Йотунхейме. Пытаться разыскать его в Асгарде не рекомендуется (по ряду причин), если только он сам недвусмысленно не назначит вам место встречи именно там. Вопрос о том, освободился ли Локи от своих оков или по-прежнему лежит связанным в пещере, вызывает споры, но многие локианцы и духовидцы утверждают, что даже если он и скован, это ничуть не мешает ему путешествовать по всем Девяти мирам в тех или иных обличьях. Так или иначе, на месте он не сидит и поэтому разыскать его трудно. Если он заранее не назначил места встречи, сначала попросите его, чтобы он сам пришел к вам, а уж если из этого ничего не выйдет, то можете отправляться на поиски. Имейте в виду, что «вызвать» Локи магическими средствами, то есть принудить его прийти к вам, невозможно (по крайней мере, в мире смертных нет никого, кто имел бы на это право). Некоторым последователям Асатру стоило бы взять это на заметку: вежливым обращением и просьбой уделить вам немного времени и внимания вы добьетесь куда большего, чем попытками «заклинать» его как «демона» и «врага богов». Подобные попытки — это большая ошибка, за которую рано или поздно придется расплачиваться. Несмотря на то, что Локи был изгнан из Асгарда и претерпел жестокое наказание, оставившее глубокие раны не только на теле, но и в душе, он по-прежнему хитер, силен и опасен — и об этом не следует забывать.

В полном согласии со своей противоречивой натурой Локи ценит в других откровенность и честность, и если вам от него что-то нужно, то лучше просто попросить, чем пытаться им манипулировать или изъясняться намеками. Однако за свою помощь Локи потребует плату, и лучше не давать ему возможности ее назначить: заготовьте какой-нибудь подарок заранее и вручите его сразу, до того, как изложите свою просьбу. В противном случае Локи может поступить непредсказуемо. Возможно, он обратит все в шутку и удовольствуется каким-нибудь пустяком или забавной безделушкой, а возможно — станет настаивать на такой услуге или жертве, о которой вам придется горько пожалеть. Обычно он все же не упускает выгоды из сделок, а потому разумнее обращаться к нему с подношением, заготовленным загодя, чем отдаваться, так сказать, на его милость.

Что касается подношений, то больше всего Локи любит крепкое спиртное, маленькие игрушки и конфеты. Кроме того, его можно порадовать фейерверками и всем, что способно наделать много шума (или беспорядка). Ему очень нравятся дурацкие и забавные безделушки — вроде заводных игрушек, которые громко шумят, пищат или светятся. Ценит он и всевозможные подарки ручной работы — рисунки, картины, резьбу по дереву, вышивку; и еду, приготовленную «из всего, что нашлось в холодильнике» (особенно пироги и пирожки); и хорошие стихи, песни или сказки, написанные специально для него (их следует прочитать ему вслух или спеть). Как и его дочь Хела, он участлив к небогатым людям и не потребует от вас того, чего вы на самом деле не можете себе позволить. Иначе говоря, если денег у вас хватает только на дешевое пиво, он не станет настаивать на односолодовом скотче тридцатилетней выдержки. (Но уж если вы богаты, берегитесь: ничто не помешает ему заставить вас раскошелиться на дорогую выпивку!) Даже если подарок ему не слишком понравится, едва ли он его отвергнет, хотя притворных благодарностей в этом случае вы не услышите.


Локи-трикстер
Эбби Хеласдоттир

Сексуальность Локи — не что иное, как естественное выражение его свободы, не скованной никакими моральными парадигмами; и в ней же отражена его гендерная парадоксальность, его неразрывная (как буквальная, так и символическая) связь с женским началом, с Темной Богиней. Прозвание Локи — Лаувейсон, сын Лаувейи — дано ему не по отцу, а по матери, и свидетельствует о том, что истоки его силы — в женском начале. Кроме того, оно добавляет веса гипотезе о том, что Локи почитали как бога в глубокой древности, когда счет родства велся по материнской линии. Локи принадлежит важнейшая роль в таинствах Темной Богини, и потому в его безумии есть некий метод, а в его хаосе — некий порядок. Многие его поступки кажутся спонтанными и незапланированными, но в действительности все они — проявления Вирда Богини.

Если Хела, дочь Локи, олицетворяет темную, «левую», «изнаночную» сторону мировой и природной души, сам Локи — ее светлая, «правая» сторона. Он — тот ребенок, который не боится мечтать или воплощать в жизнь свои и чужие мечты; он — та безответственность, без которой весь мир и асы вместе с ним погрузились бы в стоячее болото. Он — та невинность, которая не боится заявить во всеуслышание, что король-то голый (или, если уж придерживаться буквы саг, что Одину нравится носить женское платье). Он — смех, он — тихое хихиканье в уголке, он — брошенная вскользь острота, он — насмешка, которая уязвляет в самую душу, но вместе с тем побуждает к новым открытиям. Он постоянно напоминает и богам, и людям, что мы не должны все время относиться к самим себе слишком серьезно. Один из уроков Локи — в том, что космическое отличается от комического всего одной буквой.

Локи отчаянно горд и самоуверен. В этом с ним не сравнится ни один из асов, ванов или йотунов; если бы гордыня и впрямь была грехом, то Локи, несомненно, следовало бы признать великим грешником. В этом отношении он близок таким классическим персонажам, как Фауст, Люцифер и Прометей; он — как человек, который вознамерился стать богом и добился своего. Чистокровный йотун, он собственными силами проложил себе дорогу к божественности, к тому высочайшему статусу, который иногда дарует своим обитателям Асгард.

Локи — неукротимый дух человека, устремленного к звездам. В его честь можно было бы назвать ту божественную искру в человечестве, которая побуждает людей вечно стремиться к высшему. И как хранитель этой божественной искры, Локи уделяет от нее другим — тем, кто тоже мечтает стать богами. Локи — бог-Светоносец, который пробуждает божественный огонь, сокрытый в каждом живом существе, и подталкивает дремлющий разум к действиям.

Как и его океаническое дитя, Йормунганд, Локи олицетворяет универсальный архетип, встречающийся во многих культурах мира, — и даже не один архетип, а несколько. Он — Скованный Исполин, подобный греческому Прометею или иудейскому Азазелю; он — трикстер, подобный индейскому койоту или греческому Гермесу; он — оборотень, как кельтский Талиесин; и он же — Светоносец, как Люцифер, Луг и все тот же Прометей. Из всех рёкков он стоит ближе всего к людям, потому что во многих своих качествах он сам сущностно и очевидно человечен — в гораздо большей степени, чем прочие божества.

Архетипические параллели Локи, обнаруживающиеся в мифах других народов, помогают лучше понять те его стороны, которые в скандинавской мифологии представлены лишь намеками. Прометей — один из титанов, древнейшей расы, подобной йотунам; и хотя его отношения с Зевсом гораздо более скандальны, чем побратимство Локи с Одином, Зевс не убивает его, а только сковывает. Помимо общеизвестных европейских трикстеров, таких как Гермес и Пан, Локи близки некоторые персонажи из мифологии североамериканских индейцев. Один из них даже сохранился в современных сказках — под именем Братца Кролика. Другие же фигурировали в легендах и верованиях многих индейских племен под самыми разными именами: Ворон, Голубая Сойка, Кролик, Норка, Великий Кролик, Нанабуш, Глускап, Паук…

Все трикстеры схожи между собой по характеру. Трикстер легкомыслен, и это нередко стоит ему жизни; он никогда не учится на своих ошибках, однако в самой его наивности всегда заключена некая великая истина. Подобно Локи, однажды устроившему шутовское представление с сексуальным подтекстом, многие американские трикстеры склонны к вульгарным сексуальным проделкам. В одной сказке Великий Заяц велит своему анусу присмотреть за едой на огне, пока сам он будет спать. Проснувшись, он видит, что еда исчезла, и наказывает свой анус, прижигая его головней из костра. В результате у него вываливаются кишки, и Зайцу приходится вшивать анус на место, но поскольку он не в ладах с иглой и нитками, анус навсегда остается складчатым. Довольно часто трикстеру приходится выполнять такие задания, которые остальные боги считают ниже своего достоинства. Но он охотно берется за них, потому что понимает: чтобы мир продолжал вертеться, необходимо всё — даже то, что другим кажется презренным и низменным.

Благодаря своему трикстерству Локи — один из самых ярких скандинавских божеств, один из самых заметных в своих проявлениях. Нередко он дает о себе знать через всевозможные неприятные, хотя по большому счету безвредные происшествия (например, когда вы о нем пишете, у вас может часто зависать компьютер). По этой причине называть кого-то или что-то в его честь не рекомендуется. Но так же, как и в случае с другими рёкками, опасности, которые таит в себе Локи, более очевидны тем, кто не нашел с ним общего языка, чем его последователям. Локи никогда не прекращает дурачиться, но над теми, кто его понимает и держится с ним заодно, он обычно подшучивает гораздо более дружелюбно и добродушно.

Разнообразные ипостаси и свойства характера Локи перечислены как его кеннинги в «Языке поэзии». Его называют «сыном Фарбаути и Лаувейи», «сыном Наль», «братом Бюлейста и Хельблинди», «отцом Ванарганда (Фенрира)», «отцом Йормунганда» и «отцом Хель», «отцом Нарви и Вали», «родичем и дядей, братом, попутчиком и сотрапезником Одина и асов», «гостем и украшением сундука Гейррёда», «похитителем козла, ожерелья Брисингов и яблок Идунн», «матерью Слейпнира», «мужем Сигюн», «недругом богов», «губителем волос Сив», «кузнецом бед», «хитроумным асом», «наветчиком и обманщиком богов», «виновником смерти Бальдра», «связанным асом», «тем, кто препирался с Хеймдаллем и Скади». Кроме того, Локи — бог молнии, бог южного ветра и бог превращений. У него есть несколько излюбленных форм: лосось, муха и сокол, — но самым уместным для него обличьем представляется паук. Паук не только ассоциируется с североамериканскими трикстерами, но и тесно связан с Богиней. Намек на этимологию имени Локи дает старинное шведское название паука — «lockke».


Локи
Фуэнсанта Пласа

«Внезапные, непредвиденные перемены» — почему эти слова звучат так зловеще? Почему мы автоматически предполагаем, что подразумеваются перемены к худшему? Перемены — это ведь не только смерть, болезнь и разрушение; это еще и рожденье, жизнь, нежданная радость. Без перемен сама жизнь обернулась бы смертью, всякое движение застыло бы в неподвижности, а радость превратилась бы в вялое довольство. Локи — бог перемен (да, именно бог!). Он непредсказуем; он постоянно меняется, мерцает и меняет обличья; он — джокер в колоде богов. Он — бог смеха и бог чудес. Он — неукротимый пожар; он — красота, и он же — опасность и разрушение, из которого — всегда! — рождается новая жизнь. Он — бог надежды. Когда положение кажется отчаянным и совершенно безвыходным, мы обращаемся за помощью именно к Локи — неважно, осознанно или нет. Именно Локи способен преобразить ситуацию и повернуть ее под таким углом, что мы внезапно увидим выход, найдем спасительное решение. Без Локи все остальные боги — статичные фигуры, застывшие в вечной рутине своих функций. Представьте себе, во что превратилась бы жизнь богов, не будь с ними Локи. Попробуйте вычеркнуть его изо всех сказаний — и вы увидите, как из этих сказаний уходит сама жизнь.

Удивительно, что мы, язычники, так часто путаем опасность со злом. Удивительно, что на словах мы восхваляем отважных воинов Севера, а сами дрожим от одной мысли об опасности. Удивительно, что мы отвергаем те самые качества, которые придают силу нашей религии. Если нам нужны безупречные боги, мы обратились не по адресу. Если мы хотим совершенства, следовало бы податься в христиане (и смириться с их вечным вопросом: почему совершенный бог сотворил все это дерьмо, в котором нам приходится жить?). Наши боги не всемогущи — и не совершенны. Они — такие же, как мы, только «больше». Путаные христианизированные источники велели нам опасаться Локи как некоего демонического персонажа, — и мы их послушались. Почему? Не потому ли, что Локи — обманщик и может обмануть в том числе и нас? Но ведь и Один — обманщик. И Фрейя — обманщица. Конечно, спроецировать все свои страхи на одного козла отпущения — очень заманчиво, но на самом деле все боги опасны, нравится нам это или нет. Прежде чем обращаться к любому из них, надо сто раз подумать. Может быть, нас смущает роль, которую Локи предстоит сыграть в Рагнарёке? Но что это роль на самом деле? Как знать? Фрейя Асвинн [1], которой я в своей духовной жизни обязана очень многим, говорит, что боги развиваются вместе со своими служителями. И каким стал Локи сейчас — кто может сказать наверняка?

В отличие от христианства, центральный персонаж которого статичен (что и не удивительно — потому что он уже мертв), боги северного язычества — живые, изменчивые существа. Они претерпели немало приключений и после того, как о них перестали слагать саги, и об этих приключениях мы не знаем ровным счетом ничего. Мы то и дело пытаемся оставить наших богов в прошлом, потому что так безопаснее, — но на деле они живут и сейчас, в настоящем. И они изменились. Мы, люди, до некоторой степени — в пределах своего Вирда — располагаем свободой воли. И мир — в пределах орлога — тоже до некоторой степени свободен в выборе: «что наверху, то и внизу; что снаружи, то и внутри; что во вселенной, то и в душе»… И чем все это кончится для богов — такая же загадка, как и то, чем все это кончится для нас.

Для тех, кто хочет воззвать к Локи, никаких «правил инвокации» нет и быть не может: Локи не любит правил (и, возможно, даже это единственное «правило» ему бы пришлось не по вкусу). Всё, что я могу, — это рассказать, как мне самой удалось установить с ним контакт. Я оказалась в сложной ситуации, в которой было замешано в общей сложности шесть человек с конфликтующими интересами. И вот однажды вечером, устав мучиться от этих проблем, я развела огонь и поставила перед ним кристалл цинкита, а между огнем и кристаллом положила руну Дагаз и обратилась к Локи: «Разрешить ситуацию так, чтобы кто-то выиграл, а кто-то проиграл, может кто угодно. Но если ты и в самом деле бог сюрпризов, то удиви всех! Докажи, чтовсемыошибаемся! И сделай так, чтобы в выигрыше остались все! За это я обещаю, что буду носить руну Дагаз, твою руну; и буду воздавать тебе почести всякий раз, как зажигаю огонь — будь то просто спичка, свеча или большой костер. Я буду свидетельствовать о твоей доброте. Этот огонь — мой огонь нужды. В час нужды я призываю тебя — и знаю, что ты можешь помочь. А теперь докажи это!» Той же ночью я внезапно проснулась из-за того, что кто-то сбросил с меня одеяло и принялся дергать меня за лодыжки. Я ощутила, как в комнату ворвалась какая-то неимоверная сила, полная сумасшедшей, отчаянной радости. От нее исходило два посыла: радость, что ее призвали, освободили из заточения, — и намерение меня испытать. Единственное, на что меня хватило, — это твердо повторять: «Благо для всех и свобода воли для всех». Но меня продолжали дергать за ноги, пока я, наконец, не добавила: «Или вообще ничего». Все это было страшно и очень опасно, но совершенно чудесно: как ни странно, я никогда не чувствовала себя в такой безопасности. Вскоре ситуация разрешилась — именно так, как и должен был разрешить ее Локи. Всё обернулось шуткой и никто не пострадал; все благополучно утряслось.

После этого я стала призывать Локи часто. Я никогда не забываю, что он может быть опасен. Я принимаю эту опасность. Я не жду, что он будет разрешать мои проблемы по-моему. Локи разрешает их по-своему. Поначалу я призывала его как катализатор перемен, напоминая лишь о том, что навредить может любой дурак, но только настоящий мастер способен всё исправить. Но затем я избавилась от глупого высокомерия и больше не напоминаю ему ни о чем. Пусть вершится его воля.

Есть четыре фразы, которые позволяют связаться с Локи напрямую — как и с любым другим божеством. Вот они: «Пожалуйста!», «Спасибо!», «Ой, прости!» — и самая главная: «Я тебя люблю!» Иногда я также обращаюсь к его жене Сигюн. Ее сила — постоянство. Вы когда-нибудь задавались вопросом, почему она вышла за него замуж? Что она в нем нашла? Очень просто: постоянство нуждаетсявпеременах. В этом союзе, на первый взгляд таком противоречивом, заключена вся жизнь. Локи вечно движется между мирами — бог парадокса, хранитель хрупкого равновесия между жизнью и смертью, ночью и днем, светом и тьмой, созиданием и разрушением.


Свидания с трикстером
Софи Оберландер


Меня всегда забавляет, как реагируют люди, когда узнают, что один из богов, которым я служу, — Локи. (Основное мое божество — Один, но одноглазым Стариком в наши дни уже никого не удивишь.) Ни один бог, похоже, не вызывает такого дискомфорта, а подчас и откровенной враждебности, как этот кровный брат Одина. И хотя в определенном смысле это смешно, я часто огорчаюсь, в очередной раз убедившись, что в отношении Локи люди неизменно делятся на две категории: одни говорят о нем легкомысленно и пользуются его именем, чтобы прикрывать собственные глупые или скверные поступки, а другие относятся к нему с подозрением, неприязнью и изрядной долей страха. Но на самом деле Локи много больше той суммы информации о нем, которую можно найти в литературных источниках, и, как всякий трикстер, выбивается даже из такой четкой (хотя и унизительной) классификации.

Локи — действительно трикстер, но дело не в этом. Проблема в том, что зачастую остаются непонятыми его роль, характер и функции. Многих трикстеров можно назвать «шутами», но совсем не в том разговорном смысле, какой вкладывают в это слово сейчас. В Средние века шут нередко оказывался единственным из придворных, который мог высказывать королю горькую правду, не опасаясь немедленной расправы. Таким образом, шут как архетип — это персонаж, не скованный социальными ограничениями. В нем нет ничего безопасного и уютного — зато есть очень неудобная склонность то и дело менять правила и обычаи в угоду своим интересам. Однако наша задача — понять, какой цели служат все поступки трикстера в конечном счете. Локи (как и любое божество, избравшее для себя роль трикстера) действительно может вызывать крайний дискомфорт и раздражение, но я бы сказала так: он никогда не приходит без причин. И за тем, что на первый взгляд может показаться совершенно неуправляемым хаосом, на самом деле стоит некая трезво и холодно просчитанная стратегия, в которой трикстеру отведена роль глашатая правды.

Локи — заклятый враг энтропии и соглашательства. Он — враг всякого сердца, лишенного страсти, не способного на служение. Он может быть немыслимо жесток со своими детьми, но задним числом всегда становится понятно, что это была отнюдь не «жестокость», а твердость родителя по отношению к заблуждающемуся ребенку. И в этом — секрет его мотивации (как бы досадно это ни было для тех, кто предпочитает думать, будто мы ни перед кем не в ответе): он вынуждает нас принять всю тяжесть нашего вирда, открыться всем тем бесчисленным путям, которыми к нам может прийти божественное вдохновение, и по собственной инициативе заявить права на весь свой потенциал — и принять ответственность, связанную с этим потенциалом. Спору нет, Локи может вести себя как последняя сволочь (это я любя говорю), но на это у него обязательно будут серьезные причины.

Не стану утверждать, что мои личные отношения с Локи всегда складывались легко и гладко, но именно благодаря ему (в большей степени чем кому бы то ни было другому) я пришла к определению духовного странствия как пути, на котором человек все более глубоко и страстно влюбляется в Бога. На ранних этапах моего становления как язычницы и жрицы мне очень повезло: я с самого начала посвятила себя служению Локи, и именно он много лет спустя привел меня к Одину. Разумеется, я знаю саги, но не придаю литературным источникам такого уж важного значения. Соблазн цепляться за письменную традицию велик, особенно в таких реконструкторских религиях, как северное язычество: многие склонны чтить ее как священное писание и определять и классифицировать свой духовный мир на ее основе. Однако никакие письменные источники не станут надежным проводником в духовном путешествии (таков еще один урок моего возлюбленного Трикстера), и когда мы пытаемся опираться только на них, они превращаются в оковы, в жесткий панцирь, в котором душа не развивается, а, напротив, увядает. Многие люди упорно держатся за литературную традицию лишь потому, что боятся держаться за богов, боятся признать, что боги — это не удобные стереотипы или архетипы, которые можно аккуратно рассовать по каталожным ящичкам, а живые существа, любящие, полные страсти и активно проявляющие себя в этом мире. Источники становятся полезными лишь тогда, когда уже знаешь, как их толковать; иначе они в лучшем случае остаются бесполезными костылями, а в худшем — препятствиями на пути духовного опыта (особенно для тех, кто не способен выйти за рамки буквальной интерпретации). Боги не определяются и уж тем более не исчерпываются словами на мертвой странице: они открывают свою мудрость лишь тем, кто научился воспринимать и исследовать структуры и ритмы Божественного Бытия и Вирда.

Придя к такому выводу на основании своего опыта общения с Одином, причем достаточно рано, я не питала никаких предубеждений против его побратима и смогла дать своим отношениям с Локи развиваться естественным путем. И они развились, да еще и как! Локи помогает нам понять, что боги совершенно реальны. Они — живые и чувствующие, страстные и опасные. Они не какие-нибудь засушенные цветы между страницами эдд и саг! Они способны воздействовать на мир и на наши сердца — и вызывать перемены, готовы мы к ним или нет.

Локи доставил мне больше неприятностей и волнений, чем любое другое божество, с которым я когда-либо работала, — и за это я ему благодарна. Он заставил меня расширить границы моих представлений до предела и дальше, мягко (а иногда и не очень) указывая на области моих недостатков, особенно в том, что касалось веры, верности и доверия. А затем, на свой неподражаемый лад, он начал меня учить. Он присутствует в моей жизни постоянно, и это присутствие ощущается почти физически. Понаблюдав за деятельностью Локи в кругу моих единоверцев, я осознала, что он действует как катализатор и стимулятор личностного развития. А любому развитию нередко сопутствуют болезни роста.

Принять и признать Трикстера нелегко — и не только потому, что он не уважает границ. Под его влиянием человеку приходится исследовать свою тень, свое эго и свои маски вплоть до мельчайших подробностей. Это могучий и действенный инструмент истины, выявляющий все бессмысленное и нездоровое — и делающий свою работу совершенно чисто (сколь бы странным ни казалось ассоциировать Локи с чистотой). Неизбежная проблема здесь — в том, что в самой его природе заложен элемент жертвенности. Несмотря на то, что Локи заставляет нас осознать и изучить маски, которые мы носим, для него самого роль «трикстера» — не что иное, как маска. Что скрывается под ней? Многое и разное. Глубокое горе и боль. Сострадание. Экстаз.

Я без колебаний могу назвать Локи богом экстатического единения. В своих шаманских путешествиях я наблюдала, как Локи стоял и плакал у подножия Иггдрасиля, на котором висел Один; и у меня есть основания полагать, что отношения между ними — гораздо глубже, чем то, что описано в литературных источниках. Локи — это прежде всего бог, требующий (по крайней мере, от своих женщин) полной самоотдачи в страстном слиянии. Он может быть игривым, скабрезным, грубым, саркастичным (и — боги, боги мои! — он вообще не умеет держать язык за зубами! Мне случалось болтать с ним целыми днями напролет, и его шпильки в адрес «некоторых бестолковых смертных», мягко говоря, очень вдохновляли на дальнейшую работу), нежным (и пробуждающим такое чувство уязвимости, на какое, мне казалось, я просто не способна), отчаянно заботливым, холодно-требовательным — каким угодно, но только не бессмысленно жестоким. Такого не случалось ни разу за те десять лет, что я с ним работаю. Сигюн однажды сказала мне: чтобы по-настоящему понять Локи, надо увидеть его таким, каков он с ней (думаю, мало кто из наших северных язычников пытается проделать что-то подобное или хотя бы считает это нужным).

Возможно, ключ к пониманию Локи — в том, чтобы стараться смотреть на мир его глазами: боги наверняка воспринимают наш вирд по-иному и в гораздо более широком контексте, чем мы. Ученикам я всегда советую просто попытаться поговорить с Локи, и в этом — один из секретов подлинной связи со своими богами: просто говорить с ними, беседовать, как вы беседуете с любимыми людьми с глазу на глаз. По моему опыту, Локи — один из самых открытых для контакта богов. Его очень легко почувствовать, воспринять напрямую — и при этом он раскрывается с самой неожиданной стороны! Один из величайших даров, которые я получила от Локи, — это знакомство с его женой Сигюн, которое повлекло за собой удивительные и непредвиденные открытия. Такое личное и непосредственное общение с богами никоим образом не умаляет их божественной природы — напротив, оно помогает приблизиться к ней и лучше ее понять.

Одна из областей моей жизни, на которую Локи оказал глубокое влияние, — это моя роль учителя и духовного советника в кругу единоверцев. Одна знакомая викканка, понаблюдав меня в деле, заявила, что мое тотемное животное — не иначе как питбуль! Поскольку Локи не заботится о поддержании чьей бы то ни было зоны комфорта, под его влиянием я как гитья тоже научилась разрушать зону комфорта ученика, чтобы в дальнейшем он общался со своими единоверцами, богами и жизнью в целом с позиций истины и ясности, а не на основе эгоцентрических устремлений, страха или конформизма. Это суровый подход, но он дает неоспоримые и стойкие результаты. Правда, работа с Локи дает и побочные эффекты: заодно я обзавелась не самой лучшей привычкой отпускать чрезвычайно неуместные или грубые замечания в совершенно неподходящий момент.

Подводя итоги, можно сказать, что Локи — возмутитель спокойствия и нарушитель духовного statusquo. Вспоминается строчка из «Грез Исиды» Норманди Эллис [2]: «Как бы мы ни старались остаться прежними, все мы изменимся». Вот именно так и действует Локи.


Локи: мать ведьм
Мордант Карнивал


Многие фольклористы и многие служители Локи отмечали и так или иначе комментировали его способность к смене пола. Это действительно интересная тема как для академических исследований, так и для медитации на это божество в духовном контексте. Наряду с сюжетом о том, как Локи родил Слейпнира, превратившись в кобылу, широко известны и провокационные строки из «Перебранки Локи», где его побратим Один упоминает еще один эпизод, в котором Локи принял на себя женскую роль. Утверждается, что Локи провел восемь зим где-то под землей и там либо доил коров, либо (в зависимости от перевода) доили его самого. В завершающих строках той же строфы говорится, вдобавок, что Локи рожал детей (хотя некоторые переводчики опускают эти строки как недостоверные).

С самого начала четко оговорим, что мы не пытаемся поставить под сомнение мужественность Локи. Мы вовсе не утверждаем, что «на самом деле он — Богиня». Мы всего лишь хотим сказать, что ему присуща некая материнская ипостась и что в этой ипостаси его можно рассматривать как материнскую фигуру по отношению к практикующим магам.

Вот отрывок из «Краткого прорицания вёльвы»:

От Ангрбоды Локи
Волка родил,
а Слейпнир — сын Локи
от Свадильфари;
еще одно чудище,
самое злое,
на свет рождено
Бюлейста братом.

Найдя на костре
полусгоревшее
женщины сердце,
съел его Локи;
так Лофт зачал
от женщины злой;
отсюда пошли
все ведьмы на свете (курсив мой) [3].

Любопытно слово, которое переведено здесь как «ведьма». Это слово flagð, которое в других переводах передается как «великанша», «троллиха» или «волчица». Все эти варианты передают идею женской энергии — дикой и необузданной, свирепой, грозной и пожирающей, а потому ассоциирующейся с чудовищами и ведьмами.

Сравните этот отрывок со строками из «Прорицания вёльвы»:

Помнит войну она
первую в мире:
Гулльвейг погибла,
пронзенная копьями,
жгло ее пламя
в чертоге Одина,
трижды сожгли ее,
трижды рожденную,
и все же она
доселе живет.

Хейд ее называли,
в домах встречая, —
вещей колдуньей, —
творила волшбу
жезлом колдовским;
умы покорялись
ее чародейству
злым женам на радость [4].

Итак, с одной стороны, утверждается, что ведьма живет и ходит по свету, обучая своему страшному колдовству людей (и, в особенности, пресловутых «злых женщин»), а с другой — что Локи съел ее сердце и породил от него потомство. Вовсе не обязательно рассматривать эти две интерпретации как взаимоисключающие: в царстве мифов несложно убить одним выстрелом сразу несколько зайцев. Можно предположить, что ведьма ожила, переродившись от Локи, или даже что сам Кузнец Бед временно превратился в нее — примерно так, как одержимый человек временно «превращается» в божество. А кто такие flagð, пошедшие от него «ведьмы»? Вероятно, все те, кому она передала свое колдовское искусство.

Если все это кажется вам чересчур мрачным и темным, вспомните, что эддические песни были записаны уже после христианизации Скандинавии. А христиане, мягко говоря, не особо жаловали магические практики — равно как и идею женской эмансипации. Поэтому истинный смысл приведенных отрывков скрыт за позднейшими напластованиями и предубеждениями религиозного и политического толка. Когда ваш бог желает, чтобы женщины «знали свое место», женщина, не желающая «знать свое место», превращается в самого дьявола (а что уж говорить об этих мужчинах, балующихся сейтом!..) Таким образом, негативное отношение к flagð, выраженное в этих строках, вполне может объясняться интерполяциями, добавленными под влиянием подобных установок.

Мой опыт показывает, что работа с вышеописанной ипостасью Локи — превосходный способ выразить ему свое уважение. Даже если просто добавить в обычное церемониальное обращение какую-нибудь фразу, подчеркивающую этот его аспект (например, «Мать ведьм»), ваше взаимодействие с Локи уже станет более глубоким и насыщенным. Поскреби Локи — найдешь Бабалон? Ну, это я так, к слову…


Трикстер
Софи Оберландер

Я никогда не искала тебя.
Я думала так:
слишком много ожогов и шрамов на сердце моем,
чтобы впустить тебя — твердого, словно камень.
Так мне казалось. Но я отдала немало,
когда довелось мне впервые висеть на Древе:
не всё — но довольно, чтоб дрогнули стены мои,
и выпал осколок из каменной кладки,
и я услыхала твой шепот сквозь тонкую брешь,
но отвернулась:
не может такого быть,
чтоб ты говорил со мною!
Я ощутила, как нежно ты держишь в ладонях мой раненый дух —
точно так же, как дух опаленный Владыки богов,
истекавшего кровью на этих ветвях
в стародавние дни, — дух, упавший к подножию Древа.
Смехом меня научил ты любить
или нежностью ласки твоей? Я не знаю.
Так ли, иначе, но я увидала твой лик,
испытала любовь твою — жгучую страсть
и спокойную нежность — в тот миг, у подножия Древа.
Брат, Возлюбленный, Друг!
Я видала богов, но такого, как ты, — никогда.
Ты развеял мой страх озорством; ты, смеясь и дурачась,
заставил смеяться ребенка, что плакал во мне и вовеки не знал утешенья.
Я видела Сигюн,
ее безмятежное счастье
и любовь, что скрывается в играх твоих, —
и с тех пор я не знаю, как могут иные бояться,
услыхав твое имя.
Довелось мне узнать и другое лицо твое, Локи:
я сошла с тобой в царство, где дочь твоя правит,
и там на пороге стоял ты, объятый экстазом,
и звал ее стражей и духов ко мне на защиту.
Не разбился в груди моей камень,
но тихо растаял от жара огня твоего.
Я познала твой гнев, разожженный от боли моей,
и темнейшую радость, с которою ты
отворил предо мною врата ледяного Нифльхейма.
Я не знала, как в сердце твоем глубока
любовь к твоим детям;
но я увидала, как ты, Пересмешник, рыдаешь от муки:
каждая рана их — рана на сердце твоем.
Я видела в битве тебя, и ты Одину равен,
хоть искусство твое несравненно темнее;
я слышала песни твои,
и они несравненно прекраснее всех, что я слышала в жизни
(ты пел мне, когда уводил меня за руку прочь
от Древа мучений);
а сказки твои — это лучшие сказки на свете
(когда мы идем через Радужный мост и танцуем меж звезд).
Ты сам положил мои руки на ткацкий станок,
чтобы я соткала свои песни; ты сам мне помог
дотянуться до Хелы, когда я висела на Древе.
Иных ты пугаешь; иные тебя презирают,
твердя, что ты скован и силы лишился навеки;
но кто, как не ты, меня вывел на свет
из глубин беспросветного горя?
И как мне бояться твоей беспредельной любви,
если в ней наконец обрело мое сердце свободу?
И теперь я ищу тебя, Локи!
Смешаем
наши песни под Древом!
Ибо я полюбила огонь,
разгоревшийся в сердце моем от огня твоего.


Локи
Элизабет Вонгвизит


Славься, мой господин,
Асгарда зыбкое пламя,
Йотунхейма пылающий факел!
Славься, о сын Лаувейи,
Шрамоустый, Небесный Странник,
Сын великанов!
Славься, Слейпнира мать,
Волка родитель, отец
Хелы и Йормунганда!

Славься, мастер менять обличья!
Ты — искуснейший из чародеев,
Хитроумный и дерзкий вор
И податель даров нежданных,
Властелин перемен, завершений и новых начал!

Славься, возлюбленный мой!
Ты — уста, рекущие правду,
Шут и Плут, ослепляющий блеском словес, отворяющий очи!
Как осколки разбитых зеркал, твои речи язвят,
Как сверкающий меч, твоя хитрость разит без пощады.

Славься, о Пламявласый,
Муж Ангрбоды и Сигюн,
Одина кровный брат,
Друг и попутчик Тора,
Любовник богинь,
Любовник йотунских дев:
Ты не знаешь отказа, о ты, ясноокий и светлый, —
Ты слишком прекрасен!

Славься, о непокоренный
Сокрушитель Миров,
Властный над собственным вирдом,
Верный словам своей клятвы,
Не забывший о чести своей, хоть тебя и немногие чтут по заслугам,
И сносящий презрение мира
До конца Девяти Миров.

Славься, Локи, рожденный от молнии сын Железного Леса!
Пламя в сердце моем,
Огонь очага души,
Легконогий мой Старший Брат,
Светлый, словно звезда,
Темный, как чаща лесная, укрытая тенью.

Славься, Локи, сын Лаувейи,
Асгарда зыбкое пламя,
Йотунхейма пылающий факел!
Славься, о кознодей, похититель сокровищ,
Свирепых Чудовищ отец,
Извечно меняющий мир, и ныне, и присно, вовеки!


День Локи
11-й день Литемоната, Месяца Литы (11 июня)
Из Языческого часослова Ордена Часов

Цвет: красный

Стихия: Огонь

Алтарь: На красном покрове расположите три красные свечи, камень с вырезанной на нем руной Ос, статуэтку кобылы, статуэтку птицы, два маленьких круглых камешка и цепь.

Подношения: проанализируйте ситуации, в которых вы манипулируете другими людьми — пусть даже правдивыми способами или ради их же собственного блага. Не щадите себя.

Пища в течение дня: горячая, пряная, острая пища.


Призывание Локи

О сын Лаувейи, лукавец
из дальних северных стран,
о дитя великанов
и дух утонченной игры,
то намеком, то лестью
внушающий замысел тайный,
о лжец,
изрекающий правду, когда ее некому слышать!
Призываем тебя, о двуликий,
о ты, чья душа пламенеет огнем негасимым!
Будь судьей нашим душам,
о Локи, дух Правды и Лжи!


Примечания

[1] Фрейя Асвинн (р. 1949) — британская оккультистка голландского происхождения, посвященная викканской традиции Алекса Сандерса, последовательница Асатру. Автор книги «Мистерии и магия Севера» (в рус. пер. — «Руны и мистерии северных народов»).

[2] Норманди Эллис — современная американская писательница, автор книг по древнеегипетской мифологии и религии (в том числе стихотворений в прозе на мифологические темы) и переложения египетской «Книги мертвых» («Пробуждение Осириса»).

[3] Рус. пер. А.И. Корсуна.

[4] Рус. пер. А.И. Корсуна.


Cпасибо сказано
Вернуться к началу
 Профиль  
 Заголовок сообщения: Re: Книга йотунов: работа с великанами Северной традиции
СообщениеДобавлено: 31 окт 2018, 16:18 
Администратор
 
Аватара пользователя


Зарегистрирован: 03 май 2017, 17:53
Сообщений: 21942
Медали: 53
Cпасибо сказано: 866
Спасибо получено:
19213 раз в 11966 сообщениях
Магическое направление:: Астрология, Рунология
Очков репутации: 69702

Добавить
15. Сигюн

Сигюн — вторая жена Локи и единственная (вероятная) представительница рода асов, которой мы уделили место в этой книге. (Почти все считают, что Сигюн родилась среди асов, хотя точных данных об ее происхождении в письменных источниках нет.) Причина этому такова, что Сигюн — одна из очень немногих асов, кому довелось сочетаться с йотуном прочным браком, и единственная, кто решительно и бесповоротно отверг своих кровных родичей. Когда асы убили ее сына, связали Локи его кишками и заточили в подземной пещере, Сигюн осталась с мужем. Она собирает в чашу жгучий яд змеи, подвешенной над головой Локи. Когда ей приходится отойти, чтобы опорожнить наполнившуюся чашу, капли яда падают Локи на лицо и он корчится в муках.

Как нередко говорят те, кто работает с Сигюн, у нее есть и другая сторона. Сигюн — это невеста-дитя, которую Локи некогда получил в жены как побратим Одина, принятый в Асгард. В этой своей ипостаси Сигюн застенчива, невинна и очень юна. Таковы два лика этой не самой известной из богинь; и в обеих этих ипостасях она — богиня открытого сердца и совершенной любви.


Сигюн: кроткая жена Локи
Галина Красскова


С Сигюн, женой Локи, я познакомилась лишь через много лет после того, как стала жрицей Одина и подругой Локи. До этого у меня не складывалось сколько-нибудь серьезных или близких отношений ни с одной из скандинавских богинь, так что глубокая симпатия, которую вызвала у меня Сигюн, стала сюрпризом — очень приятным и тем более неожиданным, что Сигюн оказалась совершенно непохожа на всех остальных богинь, которых я когда-либо любила. В письменных источниках о Сигюн сказано очень мало. Она упоминается всего в трех песнях «Старшей эдды», и все три раза — только как жена Локи, которая остается рядом с ним в пещере, где он лежит связанный, и держит чашу, собирая в нее яд змеи, которую Скади повесила у Локи над головой, чтобы усугубить его наказание. Сообщается также, что она родила от Локи двоих сыновей — Нарви и Вали, первый из которых был убит в тот же день, когда асы связали Локи и заточили его в пещере.

Впрочем, в «Драпе о Торе» есть один интересный кеннинг или хейти Сигюн — «Оковы заклинаний» (galdrshapt). Но он нигде не объясняется, и остается только гадать, какая священная история за ним стояла и какие новые стороны силы этой богини она могла бы открыть. Лично я предполагаю, что Сигюн способна каким-то образом противостоять магическим заклинаниям и чарам (в связи с этим вспоминается перечень заклинаний из «Речей Высокого», где упомянуты чары и для сковывания врагов, и для освобождения от оков).

Как ни печально, Сигюн слишком часто остается в тени, далеко уступая в известности таким популярным асиньям, как Фрейя или Фригг. Я слышала немало уничижительных интерпретаций ее роли: многие считают ее безвольной и покорной игрушкой в руках коварного манипулятора. Но людей, которые действительно встречались и хоть как-то взаимодействовали с этой богиней, можно пересчитать по пальцам, и я могу сказать, почему: Локи старается защитить ее от любых возможных неприятностей. И это тоже понятно: мне самой случалось сталкиваться с запретом на ее почитание в тех группах, которые неодобрительно относятся к Локи. И могу добавить, что она — как ни одно из других знакомых мне божеств — вызывает страстное желание взять ее под опеку. Странная, надо сказать, особенность для божества! Но изо всех своих знаний, которые я обрела на духовном пути, в одном я уверена абсолютно: Локи любит Сигюн сильнее всех на свете, и только она одна хранит ключ к его сердцу.

Я и представить себе не могла, что когда-нибудь полюблю такую удивительно кроткую богиню. Сигюн предпочла прийти ко мне в образе нежной и застенчивой девочки-невесты. И меня поразило, что какое-то божество осознанно может избрать для себя столь юный облик. Ни с чем подобным я прежде не сталкивалась; но я всегда полагала, что боги сами должны решать, как и в каком обличье им с нами общаться, так что я приняла и приветствовала ее такой, как она есть. А как было не принять? Она оказалась совершенно прелестной девочкой (надеюсь, мои слова не покажутся слишком высокомерными). Она просто пленила меня невинностью, своей игривостью, своим кротким нравом. Я всю жизнь гордилась своим образом неумолимой воительницы, но при виде такого очаровательного создания оставалось лишь упасть на колени и заплакать от счастья.

И вот я начала развивать отношения с этой богиней — но тут меня поджидал еще один сюрприз, на этот раз не столь приятный. Оказалось, что сведений о ней — очень мало, и меня это огорчило до крайности. Я уверена, что далеко не ко всем она приходит в таком обличье, которое избрала для общения со мной. Но мало того, что в источниках о ней отыскалось лишь несколько строк, так еще и во всем содружестве северных язычников я не нашла ни одного человека, который чтил бы ее как богиню.

К счастью, с тех пор ситуация изменилась и в последние годы у Сигюн стали появляться почитатели. Но тогда мне казалось, что я — единственная. Впрочем, многие связанные с ней вопросы не прояснились до сих пор, — например, вопрос ее происхождения. Мне бы очень хотелось узнать, кто ее родители и из какого племени она происходит — из ванов, асов или, быть может, альвов? По моему НЛГ, она — найденыш, воспитанница Ньорда и его детей, когда-то пленившая сердце Локи с первого взгляда. Но моя близкая подруга, служительница Сигюн и Локи, утверждает, что Сигюн наверняка из йотунов: ведь если бы Локи взял себе жену из асов или ванов, в эддах не преминули бы это отметить. Она тоже любит эту богиню всей душой и дала ей красивое имя: Госпожа Постоянства. В ее видениях Сигюн — не дитя, а взрослая женщина, служащая для Локи неисчерпаемым источником силы и непоколебимо надежной опорой.

Ко мне же Сигюн по-прежнему иногда приходит в образе нежной и застенчивой девочки. Ее уроки преображают душу не в меньшей степени, чем все, чему учит, допустим, Локи или Один, но как наставница она — ласковая и веселая, словно ребенок. Лично я воспринимаю ее как богиню любви и верности. Она открыла мне тайны моего собственного сердца и научила видеть красоту и божественность даже в самых, казалось бы, незначительных мелочах. Более того, она научила меня играть — раньше я совершенно этого не умела. И, самое главное, она помогла мне понять, что такое любовь, не знающая страха, и увидеть великую силу, скрытую в нежности. Большую часть жизни мне приходилось учиться справляться со своим гневом, и долгие годы я пыталась усвоить суровые уроки различных богинь-воительниц. Однако именно Сигюн, как это ни удивительно, открыла передо мною верный (я надеюсь!) путь к самоконтролю и равновесию. Я больше не считаю, что проявления нежности — это признак слабости, и больше не презираю в себе детское удивление перед чудесами мира — склонность, которую я много лет старалась скрывать как недостойное.

Да, в Сигюн есть сила, а когда она является в образе жены Локи в пещере, переполняющая ее скорбь трогает меня до слез. Но, в то же время, есть в ней и проказливое любопытство, и милая беззащитность, и глубокое милосердие, в ответ на которое мое сердце раскрылось перед ней, как ни перед каким другим божеством. Возможно, именно в силу своей непритязательности ей удается проникать в такие сокровенные уголки души, путь в которые давно заказан даже богам. Она дарует утешение, и в ней обретаю надежное прибежище, когда зов долга становится чересчур тягостным.

Она такая милая! Просто не могу подобрать другого слова. И в ней совершенно нет притворства. Когда Локи познакомил меня с ней, я решила собрать специальный алтарь в ее честь — только для нее одной. И, разумеется, ничего подобного этому алтарю у меня никогда еще не было. На нем лежат разные симпатичные вещицы — кристаллы розового кварца, который я вообще-то никогда не ношу, детские игрушки… Подумать только, Сигюн требует покупать ей куклы и плюшевых зверюшек! Терпеть не могу психологический жаргон, но Сигюн — это богиня, которая помогает нам исцелить нашего «внутреннего ребенка», и выразить эту мысль по-другому было бы сложно. Противостоять желанию заботиться о ней почти невозможно. Мало того, что я сама покупаю ей игрушки, так еще и мои знакомые, которые тоже ее почитают, стали приносить подарки на ее алтарь, и это, по-моему, невероятно трогательно. Так у Сигюн собралась целая корзинка игрушек и конфет. Я же теперь твердо уверена, что она — богиня внутреннего ребенка, способная исцелить любые сердечные раны, если дать ей хотя бы небольшой шанс. В своей «детской» ипостаси она немного сумасбродна и, похоже, «заражает» этим качеством и тех, кто ее любит. Не знаю, в каких еще образах она приходит к другим, но для общения со мной она определенно предпочитает именно этот облик, хотя однажды мне довелось увидеть и ее грозный лик. В той ситуации одному ребенку грозила опасность, и Сигюн проявила невероятную свирепость, достойную самой Кали Ма, хотя при этом от нее исходило ощущение глубокой печали и горя.

Я вижу ее еще и как богиню детей, обделенных вниманием и заботой. Все, что я о ней знаю, можно образно выразить так: Сигюн нежно прижимает к груди сломанные вещи. Смеется она прелестно — и она всем сердцем предана Локи. Мне она всегда казалась очень уязвимой, как маленькая девочка, которая любит свои игрушки, любит посмеяться и хочет, чтобы ее любили, — и Локи действительно очень любит ее. По моему НЛГ, он познакомился с ней за много лет до того, как они стали мужем и женой. История этих лет, наполненных влюбленным ожиданием, не сохранилась в литературных источниках, но мне хотелось бы узнать о ней больше.

Честно сказать, меня до глубины души трогают нежная забота и защита, которыми Локи окружает свою молодую жену. Мы общались с ним целых два года, прежде чем он решил познакомить меня с нею. И она такая застенчивая, просто невероятно! Мне и самой хочется защищать ее всеми силами, как если бы она была маленькой девочкой, вверенной моему попечению. Познакомившись с Сигюн, я не только открыла для себя новую богиню, исцелившую мое сердце от таких ран, которые я давно считала неизлечимыми; я еще и увидела Локи с совершенно новой, неожиданной стороны — как любящего и заботливого мужа-защитника. Сигюн научила меня открываться и принимать богов со всей невинностью и доверчивостью ребенка. Кроме того, она помогает нам снимать личины и разрушать стены, которыми мы окружаем собственные души, — и делает это так мягко и ласково! Мне кажется, что даже другие боги в ее присутствии расслабляются и становятся менее настороженными, и это обернулось для меня еще одним невероятным ценным даром: я смогла увидеть с другой стороны тех богов, которых давно люблю и знаю, — Локи и Одина. Сама она говорит: даже богам иногда бывает нужно утешение.

Что касается подношений Сигюн, то она, как и многие дети, любит всякие пушистые, мягкие, симпатичные вещицы и игрушки, которые приносят смех и радость. На ее алтаре всегда много цветов, особенно розовых роз. Много сердечек — лично я дарю ей сердечки из флюорита, лабрадорита и розового кварца. Сигюн любит жемчуг и всевозможные украшения, а еще — плюшевых зверьков, особенно кроликов, стрекоз и коров (тут, я думаю, не обошлось без Аудумлы — Сигюн каким-то образом связана с Аудумлой и самыми истоками творения, но как именно — мне пока не дают понять.) Одна моя приятельница специально смотрит «Покемонов» и некоторые детские анимэ-сериалы, чтобы порадовать Сигюн; даже я поддалась и посмотрела ради нее «Звуки музыки» [1] — просто чтобы услышать, как она хихикает. Насколько я понимаю, ее священное растение — расторопша, хотя вообще подойдут любые лекарственные травы. Кроме того, Сигюн побудила меня собирать коллекцию ключей (в древних скандинавских культурах ключ — символ женской власти в доме) и настаивает, чтобы во всех церемониальных мероприятиях я носила на поясе большой железный ключ викторианской эпохи. Иногда я покупаю ей ожерелья и бусины; мне доводилось видеть, как она играет с бусинами, симпатичными коробочками и прочим в таком же духе.

Для меня не может быть ничего ужаснее, чем узнать, что Сигюн чем-то огорчена или расстроена. Я знаю, что она способна представать как сильная, независимая и самостоятельная богиня. Просто для меня она избрала именно такую ипостась. И я знаю других людей, к которым она приходит в таком же обличье. Почитая ее в этом облике, принимая ее выбор, я ни в коем случае не пытаюсь принизить эту великую богиню, чье имя, между прочим, означает «госпожа победы». Сигюн — одна из самых светлых богинь, с какими мне когда-либо доводилось работать, и своих последователей она учит доброте, веселью и оптимизму. Ее основные качества — верность, преданность, любовь, счастье и поразительная невинность. Сигюн — это, в первую очередь, богиня, открывающая сердца.

Если вернуться к литературным источникам, то главная тайна Сигюн — в том, что она выдержала непосильное. Она сознательно избрала тот путь, который указало ей сердце, и выстояла перед лицом немыслимой утраты, горя и страданий. Испытание, которое понес Локи в пещере (возможно, центральный элемент его мифа), — это и ее испытание. И разница — в том, что Сигюн приняла его осознанно. В наши дни многие усматривают в ее характере признаки чрезмерной пассивности, покорности и жертвенности. Не знаю, почему к ней относятся именно так, — то ли потому, что она встала на защиту Локи, который все еще остается весьма неоднозначной фигурой в мировоззрении современных язычников (а ничего другого о ней, кроме этого факта, из письменных источников мы не знаем), то ли потому, что она нигде не изображается дерзкой и сексуально независимой, как Фрейя. Так или иначе, очень неприятно, что многие сбрасывают со счетов ее силу, верность и постоянство только на том основании, что эти качества она проявляет преимущественно в семейной жизни.

Мне представляется, что мир Сигюн определялся любовью: любовью к мужу, к детям, к семье в целом. Ее кроткая, мирная сила стала тихой гаванью для самого экстравагантного и огненного из богов. Принимать ее нежность за слабость — большая ошибка. И если мы нигде не встречаем ее вне связи с семьей и домом, это вовсе не означает, что она слаба. Это означает, что она превратила свой дом в inangard, священное убежище, для бога, который прежде оставался фактически бездомным. Она дала ему пристанище, уравновесила его, приняла и, самое главное, полюбила. И это был ее выбор. Здесь кроется камень преткновения для многих современных последователей феминизма: если мы признаем за женщинами полную свободу решений и действий, то должны признать и то, что иногда эта свобода может выражаться в осознанном и добровольном принятии такого образа жизни, который нам самим пришелся бы не по вкусу. Не могу отделаться от подозрения, что Сигюн так легко сбрасывают со счетов именно потому, что по сути своей она — Hausfrau, а в современном мире эту роль слишком часто обесценивают.

Несколько лет назад один мой друг, христианский священник, заметил типичную для языческого сообщества негативную динамику многих дискуссий и, заранее извинившись, обратился ко мне с вопросом: «Где же в вашей вере — любовь? Где сострадание?» Тогда мне пришлось ответить, что она — не в письменных источниках, а в тех уроках, которые боги преподают нам напрямую (если мы не допускаем, что нечто подобное состраданию и любви кроется за традиционными законами гостеприимства). Но с тех пор я сама (надеюсь) укрепилась в вере, поскольку (определенно) стала ближе к Сигюн. И теперь у меня есть ответ на вопрос моего друга: Сигюн. Все, что мы когда-либо сможем узнать о любви, сострадании и многих других добродетелях, заключено в ней самой и в ее уроках. Где в нашей религии любовь? В Сигюн. Где сострадание? В ее сердце. И, возможно, те из нас, кто исключает Сигюн и ее семью из круга почитаемых божеств, невольно отворачиваются и от всех этих добродетелей.

История Сигюн — это история победы: победы над невыносимо тяжелыми обстоятельствами, над болью, утратой, отчаянием и гневом. Сигюн вытерпела все, и в этом — ее торжество. Как однажды сказала Фуэнсанта Арисменди Пласа, страстная поклонница Сигюн, сила этой богини — в ее сердце. Ее сердце непобедимо.

Каждый раз, когда я слышу кеннинг Локи «бремя рук Сигюн», мне приходит на ум «Пьета» Микеланджело — не римская, а та, что хранится в галерее Уффици во Флоренции. На этой картине изображены Мария, Иосиф и Магдалина, поддерживающие тело Христа, и видно, что их гнетет не только физическая тяжесть мертвого тела, но тяжесть горя. Микеланджело удалось передать самую суть природы горя: оно — тяжелее всего на свете. Об этом говорит в «Короле Иоанне» Шекспира королева Констанция, потерявшая сына: скорбь «так тяжела <…> что лишь земля могучая могла бы снести ее» [2]. Вот какая сила заключена в Сигюн! Она вынесла невыносимое. И в ее испытании нет никакого притворства, никакого ложного блеска.

С такими испытаниями, как у Одина, дело иначе. Девять дней — и все позади. Вырвать себе глаз — и все позади. Не хочу показаться непочтительной, но Сигюн не знает, когда закончится ее испытание — и закончится ли вообще хоть когда-нибудь. Не говоря уже о том, что скорбь по умершему ребенку не проходит никогда (впрочем, это понимает и Один). И во всем этом нет никакой романтики: ты просто делаешь то, что положено, делаешь и делаешь, снова, и снова, и снова, — а это очень непопулярно. Никакого пафоса, никакого драматического заламывания рук, и никто не поет тебе дифирамбов. Страшная штука — сердце.

— Фуэнсанта Арисменди Пласа


И, наконец, Сигюн держится с невероятным достоинством — и как богиня, и как женщина. Об этом почему-то редко упоминают даже те, кто постоянно воздает ей почести. Она исполнена такого достоинства, какое редко можно встретить даже среди богов. Она никогда не жалуется. Она ничего не объясняет. Она никого не винит. Она никогда не выставляет напоказ и не подчеркивает свою боль и тяжесть того, что ей приходится делать. Она никогда не ищет и уж, тем более, не требует внимания. Она просто делает то, что нужно, и считает, что ее дела должны говорить сами за себя, а жаловаться на судьбу — ниже ее достоинства. Во всем этом чувствуется великое благородство.

— Фуэнсанта Арисменди Пласа


Призывание Сигюн
Галина Красскова


Кроткая богиня,
Научи меня играть
И радоваться, как ты,
Крошечным милым вещицам.
Научи меня нежности,
Сладости песни твоей.
Я хочу петь
Так же, как ты поешь,
Когда тебя слушает Локи.
Я хочу быть одной из тех,
Кого ты так бережно держишь
В нежных руках,
Ярким цветком на твоей груди.
Научи меня любить
Так же, как любишь ты:
Не требуя ничего.


Песнь Сигюн
Галина Красскова


Меня называют презренной.
Меня попытались сдержать, увести оттуда.
Мое сердце лежит в оковах:
Его терзают за правду, которую он сказал.
Мы знали давным-давно, что станется с нами.
Когда родился мой сын,
Я уже знала: его у меня отнимут.
Я сама была как дитя: куда мне решать такое!
Но я отдала добровольно.
Я храню в алебастровой вазе
Свою память, и боль, и гнев.
Меня попытались сдержать, увести оттуда
(Последнее святотатство!
Как будто бы я могла отречься от сердца!),
Разлучить с ним навеки,
Когда над его головой —
Змея, что вобрала в себя всю ярость Мидгарда!
Они попытались.
Но разве могла я уйти?
Я смотрела, как он лежит, окован их страхом,
Их стыдом,
Их жестокой, жестокой болью.
Я взглянула ему в глаза.
Я увидела горе,
Досаду —
Что они до такого дошли,
И любовь.
Разве знали они, как сильно он может любить,
И, любя, все же делать такое,
Чего бы не сделал никто?
Но все, что он делал, было ради любви
И еще — ради правды,
Закона, которым нельзя пренебречь.
Даже мы ему служим — стальному закону Древа.
Глаза его вспыхнули болью,
Когда плоть его сына стала ему цепями.
Я увидела муку его.
Разве могла я уйти?
И я взбунтовалась.
Я подхватила маску, которую муж мой
Носил ради них так охотно.
В сердце своем я прикрылась этой личиной
И показала им зеркало
Скрытой в ней истины,
Острой, как нож.
И я закричала — впервые,
И крик мой разнесся эхом по Древу миров.
Клятвопреступники, все вы!
То, что он вам сказал, — это правда!
Он всего лишь вернул вам
Ваш же собственный яд.
Я закричала — впервые.
Закаменев, собрала я
Кровавые клочья плоти —
Все, что осталось от сына, —
Ошметки боли моей.
Я села с ним рядом — ну что ж,
Попытайтесь меня увести!
Я — не они.
Я ничего не забуду.
Я погладила щеку его
И рот, окровавленный горьким молчаньем,
Я сплела его с пальцы с моими
И взяла его боль.
Он ни разу не вскрикнул,
Не пролил ни единой слезы,
Лишь смотрел мне в глаза
Неотрывно.
Наши души разорваны в клочья,
Но мы
Будем жить, когда кончится мир.
Мы живые. Мы чувствуем боль.
Яд, обжигающий руки,
Которыми я закрываю
Сердце мое, —
Ничто перед горем, которое мы провидим.
Они не увидели дар, который мы им несли.
Как же быть с ним теперь,
Когда его так небрежно
Швырнули в змеиную яму?
Я останусь с ним рядом,
И он не покинет меня в моей муке.
Я всё исцелю, я стану Матерью всем:
Может быть, я останусь одна,
Кому еще будет под силу
Исцелить этих глупых детей —
Богов, играющих в игры.


Примечания

[1] «Звуки музыки» (1965) — музыкальный фильм американского режиссера Роберта Уайза, экранизация одноименного бродвейского мюзикла, в который вошло множество популярных песен того времени.

[2] Акт III, сцена 1, рус. пер. Н. Рыковой.


Cпасибо сказано
Вернуться к началу
 Профиль  
 Заголовок сообщения: Re: Книга йотунов: работа с великанами Северной традиции
СообщениеДобавлено: 31 окт 2018, 16:50 
Администратор
 
Аватара пользователя


Зарегистрирован: 03 май 2017, 17:53
Сообщений: 21942
Медали: 53
Cпасибо сказано: 866
Спасибо получено:
19213 раз в 11966 сообщениях
Магическое направление:: Астрология, Рунология
Очков репутации: 69702

Добавить
16. Хела

Хель, или Хела, — старшая из детей Ангрбоды и Локи. В космологии Девяти миров она — богиня смерти и хранительница Подземного мира. И она — одна из самых могущественных (а некоторые сказали бы, что именно самая могущественная) йотунских божеств.

Давным-давно, еще до расчленения тела Имира и до сотворения Мидгарда и Асгарда, подземный мир назывался «Йормунгрунд». В нем обитали не только души умерших йотунов, но и некоторые живые великаны (йотунам легче прочих даются путешествия в Страну смерти). Насколько нам известно, Йормунгрундом тоже правила богиня по имени Хель, но это была не та Хель, которая обитает в подземном мире сейчас. Похоже, ее имя просто передалось нынешней Хель по наследству — вместе с саном богини смерти. Роль хранительницы мертвых — очень важная (и сопряженная с огромным могуществом); но эта роль — сменная: когда одна Хель слагает с себя обязанности, на ее место приходит другая, избранная из той или иной расы.

У йотунов есть легенда: когда старая Хель умерла, неприкаянные мертвые скитались по Девяти мирам целых семь лет, потому что некому было за ними присмотреть. Каждая раса надеялась, что на этот важнейший пост будет избран кто-то из ее представителей и тогда у нее появится безгранично могущественный союзник — при условии, что новая Смерть примет сторону своих сородичей. Все Девять миров затаили дыхание… и наконец Ангрбода, Ведунья Железного Леса, родила необычную дочь от своего супруга Локи, чья слава возмутителя спокойствия давно уже гремела по всем мирам. Едва научившись ходить, эта странная девочка приняла свою первую оборотническую форму — облик разлагающегося трупа. То был знак, что она стала наследницей столь желанного многим титула, — и ей тотчас же дали имя «Хель», или, на языке йотунов, «Хела» (альвы же зовут ее «Лейкин») и объявили преемницей богини смерти. Поползли слухи: одни говорили, что Локи и Ангрбода прибегли к темной магии, чтобы зачать будущую Владычицу мертвых; другие — что они просто предвидели возможность ее рождения и поженились именно для того, чтобы воплотить этот вариант будущего в реальность. Так или иначе, остальные расы были очень раздосадованы: ведь они так надеялись вырвать Страну мертвых из-под власти йотунов! Один поспешил наложить на малютку-Хелу «чары изгнания», навеки закрывшие для нее доступ в Асгард.

Хела выросла, вступила во владение Йормунгрундом, переименовала его в Хельхейм и преобразила до неузнаваемости — фактически, создала заново. Она распахнула его пещеры черным небесам и насадила сады; каменистые склоны могильных курганов укрылись ковром трав. Хель возвела себе чертог Эльвиднир и принесла клятву: сколько бы мертвых ни собралось под ее властью, она найдет способ прокормить их всех, пусть и не слишком обильно. Она все устроила так, чтобы обитатели Хельхейма могли обрести в нем подлинное умиротворение; сырые подземелья уступили место переменчивому гобелену холмов, равнин и лесов, сверкающих яркими красками осени. И с тех пор Хела почтительно заботится об умерших и защищает их от любых возможных неудобств. Она недолюбливает некромантию и другие разновидности магии, которые могут «побеспокоить мертвых», но мастерам сейта и всем, кто уважает ее правила и границы, она позволяет войти в особую область неподалеку от Врат Хель и побеседовать с теми умершими, которые сами пожелают выйти им навстречу.

Хела не просто управляет Хельхеймом — она живет в каждой его частице. Нет такого места во всем этом мире, которое ускользнуло бы от ее внимания, — а между тем этот мир огромен. Большинству посетителей не удавалось пройти дальше «туристической зоны», примыкающей к Вратам, так что они и понятия не имеют об истинных масштабах Хельхейма. Это самый большой из всех Девяти миров. А как иначе? Ведь ему приходится вмещать несметные сонмы умерших. Он — как огромный диск, покоящийся у самого основания Иггдрасиля.

Как уже было сказано, Хела бдительно оберегает покой своих подданных и терпеть не может тех, кто пытается их потревожить неподобающим образом. Поэтому неудивительно, что Хельхейм находится под строгой охраной. Проскользнуть туда незамеченным так же невозможно, как тайком пробраться в Асгард. Правда, Одину однажды это удалось (проникнув в Хельхейм, он силою чар призвал к себе мертвую вёльву и заставил отвечать на вопросы), но с тех пор не удавалось больше никому. Если вы смогли встретиться с Хелой и испросить ее разрешения на беседу с кем-то из умерших, она вышлет их к вам в ту область, которую я, за неимением лучшего термина, называю «туристической зоной». Остальной Хельхейм закрыт для всех, за исключением его обитателей и тех, кто работает на Хелу (и несет на себе какую-либо ее метку, которую может предъявить стражам), или же тех, кого она сама пригласила.

Временами Хела живет в Эльвиднире, а временами — странствует в своем мире по тем или иным делам. Как и все носители йотунской крови, Хела — оборотень, хотя репертуар ее обличий невелик: она почти неизменно ограничивается несколькими вариациями на тему полусгнившего трупа. Из всех богинь смерти Хела — едва ли не самая гротескная по внешнему облику, и это не случайно: она считает нужным, чтобы в ее лице люди видели Смерть во всей ее буквальности. Она может представать в двойном обличье: наполовину — как прекрасная женщина, а наполовину — как разлагающийся труп или скелет. Иногда граница между этими частями проходит горизонтально, по поясу, но чаще — сверху вниз, вдоль середины тела. Бывает, что Хела показывается в виде женщины с длинными светлыми волосами, тело которой медленно проходит все стадии от живой плоти до разлагающегося трупа и скелета — и обратно, снова и снова. Изредка она может принимать облик очень бледной беловолосой девы, источающей запах тлена. (На самом деле этот запах сопутствует ей всегда, и в случае сомнений по нему легко понять, что вы говорите именно с Хелой. Еще один признак — холод, который она распространяет вокруг. В отличие от других божеств, присутствие которых воспринимается как яркий свет, она, скорее, похожа на «черную дыру».)

Одна из причин, по которым Хела так упорно держится за эти формы, предпочитая их «нормальному» облику, — в том, что она старается заставить людей понять, что такое Смерть. Попытки отрицать Смерть ей глубоко противны; Хела требует, чтобы Смерть воспринимали как естественный процесс (каковым она и является), не стараясь убрать ее с глаз долой, спрятать за эвфемизмами или приукрасить. Если она протянет вам руку, это будет рука скелета. И это — испытание. Не забывайте, что Хела родилась в Железном Лесу, где открытое приятие физических уродств — важная часть демонстрации уважения и дружбы. Примите эту ее гниющую или костяную руку (которая хоть и движется, но, по словам некоторых людей, на ощупь ничем не отличается от мертвой конечности) и поцелуйте ее. Если вы на это не способны, то вам попросту нечего делать в ее мире. Говорят, живую руку она подает только мертвым, — так что можете считать, что она делает вам одолжение, и будьте благодарны.

Хела высока ростом и облачена в один только длинный, простого покроя плащ, черный или серый. Она не любительница церемоний. Некоторые духовидцы рассказывали, что у нее низкий и тихий голос, как будто «пропитой и прокуренный», а двигается она медленно и иногда прихрамывает (видно, дает о себе знать костяная нога!). Одна из ее особенностей, многим бросающаяся в глаза, — исключительная малоподвижность. Когда она сидит, то может иногда пошевелить руками и сделать какой-нибудь жест, но в остальном сохраняет совершенный покой; психологически она воспринимается как огромное, застывшее в неподвижности озеро тьмы. Каждое ее движение исполнено медлительного призрачного изящества. Говорят, что быстро она движется только в гневе, но в этом случае вы все равно ее толком не разглядите — вам просто будет не до того.

В Северной традиции с божествами нередко можно договариваться или торговаться, пытаться взять их «на слабо», улестить, перехитрить, убедить в своей правоте и так далее. Иногда это даже получается. Особенно податливы на такого рода «торговлю» Один и Локи. Но Хела — полная их противоположность. Она абсолютно неумолима. Если она отдала вам приказ, вы никакими силами не сможете заставить ее передумать. Если вы станете упорствовать, она причинит вам боль — причем именно так, чтобы ударить в самую больную вашу точку, и тогда уже сопротивляться станет невозможно. При этом она не будет злорадствовать. Она не получает от вашей боли садистского удовольствия — она просто делает то, что считает нужным, причем так же холодно и безлично, как и многое другое из того, что ей приходится делать. Никто на свете не умеет сказать «нет» так весомо, как божество смерти; и это «нет», звучащее из уст Хелы, сокрушит своей тяжестью любого. С ней невозможно ни бороться, ни торговаться: она просто будет холодно повторять свое «нет», пока в вас не останется никаких сил для борьбы, — и даже еще гораздо дольше. Перед этой богиней отступают сами асы; вспомните об этом, прежде чем пытаться с ней спорить.

В целом, однако, такую холодную неумолимость она проявляет лишь по отношению к тем, кто либо А) недвусмысленно и осознанно нарушает ее правила, либо Б) просит у нее совета и помощи, а затем отказывается делать то, что она велела. Если вы сможете избежать этих двух ошибок, то не узнаете ее с этой малоприятной стороны; и все же не забывайте, что в случае чего ей не составит труда перейти от безмятежного сострадания к ледяному равнодушию. Многие из тех, кто работал с Хелой, с восхищением вспоминают об этом ее отрешенном, ненавязчивом, надличностном сострадании, которое стало для них надежным убежищем и помогло исцелиться от душевных ран.

Хела обладает глубокой мудростью и исключительной объективностью восприятия. Она видит самые отдаленные последствия наших поступков; она постоянно и сосредоточенно изучает нити Вирда. Поэтому она способна планировать гораздо дальше и в гораздо более широких масштабах, чем другие божества, не столь углубленные в собственный внутренний мир (не говоря уже о простых смертных). Если вы обратитесь к ней за советом и последуете ему, то в отдаленном будущем это непременно приведет к самым благим результатам, но прямо сейчас может причинить вам немало боли и потребовать непростых жертв. Однако дать совет такого рода Хела может лишь при условии, что вы действительно попали в очень трудное положение, да и то если сочтет это уместным. Если же она почувствует, что, оказав вам помощь, она вмешается в ваш орлог, никакие мольбы не заставят ее переменить решение. Идти против естественного порядка вещей она не помогает никому, даже богам. Вспомним историю гибели Бальдра, когда непреклонную богиню смерти не смогла смягчить сама Фригг.

Некоторые духовидцы слышали зов, побуждавший их сойти в Подземный мир, и там узнавали, что Хела пригласила их в гости в связи с тем, что в жизни их начался некий период «смерти-и-возрождения». Если с вами случилось нечто подобное, даже не пытайтесь ускользнуть от нее. Хела действует не со зла и даже не по собственной прихоти: она чужда и злобы, и капризов. Рассматривайте это как предупреждение о том, что вскоре ваша жизнь распадется на части и вам придется выстраивать все заново, с чистого листа. И смиренно примите любой совет, который она пожелает вам подать: это поможет вам пережить трудные времена с наименьшими потерями.

Подношения: Хела любит хорошо сохранившиеся засушенные цветы, особенно розы. Любит она и кровь — как и все божества смерти. Что до мертвых, то им, похоже, больше всего нравится слушать музыку, пение и, возможно, чтение стихов. Они любят, когда их развлекают, а традиционные подношения — пища и питье — занимают для них лишь второе место после музыки.


Работа с Хелой
Лидия Хеласдоттир


Для начала хочу, чтобы вы знали: Хела способна внушать глубокую любовь. Лично я влюблена в нее по уши — безумно, романтически и вплоть до одержимости. А еще она безжалостна, и это очень хорошо.

Впервые я встретилась с ней, когда была еще совсем маленькой, но тогда я еще не знала, кто она такая. По-настоящему я с ней познакомилась лет в девятнадцать или около того. У меня были проблемы: я испытывала голод хищника, мне хотелось нападать на людей и рвать их зубами на части, и мало-помалу это уже стало выходить из-под контроля. Люди стали меня сторониться. И тут появилась она — как порыв холодного ветра, от которого у меня буквально загремели все кости. Как будто я — всего лишь скелет, и этот холодный ветер продувает меня насквозь. С того дня я стала (или, точнее, поняла, что давно уже являюсь) ее служанкой и служительницей. Служительницей — и как жрица, и как своего рода «дипломат», ее, если можно так выразиться, представитель в этом мире. Правда, последнее пришло позже, когда это уже не могло вскружить мне голову, — когда я достаточно повзрослела, чтобы понять, что это означает на самом деле.

Как я служу ей? Что именно я делаю? Во-первых, разумеется, ухаживаю за умирающими — это, так сказать, классика жанра. Недавно нам пришлось удерживать душу одного умирающего человека в теле до тех пор, пока не приехал его сын и он не сказал ему кое-какие важные вещи. Кроме того, по совету Хель я обучилась боевым искусствам. Я изучила руны, чтобы лучше понимать процессы, связанные со Смертью. Я помогаю людям пережить пугающий и травматический опыт (войти, пройти до конца и выйти обновленными), если Хела сочтет, что это полезно для их личностного развития. В этом — главная часть моего служения.

Кроме того, вам следует знать, что Она вездесуща. Она прислушивается к людям, особенно к отчаявшимся. Человек может просто прийти к ней, сесть с нею за кухонный стол и спросить совета, если только будет при этом четко осознавать: «Да, я говорю со Смертью». Ответы, которые она дает, — не из тех, которые вы готовы услышать, и ничего утешительного в них нет. Рассчитывать на утешение с ее стороны вообще не стоит. И неважно, приходите ли вы к ней как жрица, как человек, работающий на нее, или просто как проситель, — она вас не утешит.

Она никогда, никогда не лжет — и никогда не говорит намеками. Если вы ее разозлили, она так прямо и скажет — и объяснит, что именно вы сделали не так и что нужно исправить. Поэтому лучше не задавать ей таких вопросов, на которые вы не готовы получить прямой и честный ответ. «Ох, что-то я не совсем уверена, полезен ли мой бойфренд для моего духовного развития или нет…» «Нет. Избавься от него». «Что?! Но ведь… но… но…» «Нет. Избавься от него». Но тем, кто готов выслушать ответ, она непременно ответит — если только вопрос задан не ради праздного любопытства.

Что еще о ней надо знать? Ее нельзя обманывать. Никогда ей не лгите. Никогда не нарушайте данных ей обещаний. И никогда не обещайте ей того, чего не сможете сделать. У меня с этим проблема. Мне все время хочется наобещать ей такого, от чего я могла бы стать лучше, но она останавливает меня, спускает с небес на землю: она понимает, что я не выдержу, и говорит: «Нет. Просто сделай то, что я тебе сказала, и всё». Поймите, что с этим не шутят. Если вы не сдержите слова, то тем самым нарушите договор с самой Смертью, и добром это не кончится.

Что касается подношений, то Хела довольно непритязательна. Она не из тех божеств, которые непрерывно требуют от вас всякой всячины и грозятся страшными карами: «Завтра же принеси на мой алтарь пятнадцать спелых гранатов, а не то я тебя убью». Похоже, все это ее не очень интересует. Впрочем, ей нравятся ювелирные украшения, обгоревшие предметы и кухонная утварь вроде ложек и ножей, но вы должны быть готовы оставить их на ее алтаре навсегда или даже закопать в землю или бросить в реку. Почему-то ей нравится чай, хотя к пище она равнодушна. Но больше всего ей по нраву страх, боль и благоговение, и если вы способны вызывать в себе такие переживания и преподносить их ей в дар, это порадует ее больше, чем любые другие жертвы. Если вы сможете погрузиться в какую-нибудь из своих фобий, а затем подарить ее Хеле, она непременно обратит на вас внимание. Но страх должен быть настоящим.

Обличий у нее много. Лично мне она не всегда показывается в традиционном «половинчатом» виде. Все гораздо более разнообразно и динамично. Иногда я смотрю на ее бледную кожу и вижу, как она покрывается язвами, а затем начинает слезать клочьями, обнажая мышцы. Иногда я вижу Хелу в полном снаряжении «госпожи» — в шипованных сапогах и так далее. Иногда — в строгом бархатном платье роскошного темно-фиолетового цвета. Я видела ее и закутанной в серые покрывала, и в платье из осколков стекла, а однажды — в наряде из острых лезвий, напомнившем мне реку Слит. Бывает, она приходит в матово-серых пластинчатых доспехах. Мой двоюродный брат вытатуировал у себя на плече Ее руку, потому что Хела часто подходит к людям со спины и хватает их за левое плечо. Однажды я видела Хелу в темном лесу просто как пятно тьмы — еще более темное, чем все остальное. Энергетически она очень «плотная».

Порой Хела принимает меня у себя на кухне, порой — в саду. В сад она ведет меня обычно тогда, когда хочет, чтобы я помогла исцелиться какому-нибудь тяжело больному человеку и вытянула из него то, от чего он болеет. Тогда он либо выздоровеет, либо умрет естественной смертью… но никогда заранее не известно, какого из этих двух исходов следует ожидать. Поэтому зарабатывать на жизнь целительством я не могу: не в моих силах гарантировать, что от моего вмешательства человек именно излечится, а не умрет.

Одна из самых чудовищных вещей, с которыми я когда-либо сталкивалась, — это такие маленькие твари, которые вечно крутятся вокруг хосписов. Не знаю, как они называются, но они живут за счет душ тех людей, которым искусственно продлевают жизнь дольше положенного срока и Хела не может их забрать. Врачи заставляют этих людей жить, а они уже не хотят оставаться живыми. Вот этим отчаянием особого рода и питаются те самые твари, и это ужасно. Когда приходишь в хоспис, они там так и кишат, и от этого становится просто дурно. Когда человек наконец все-таки умирает, эти гаденыши просто перебираются на ближайшего соседа или на персонал хосписа. Так что я, можно сказать, служу Хеле еще и как борец с паразитами.

То, что я извлекаю из больного, я отдаю Ей; Она всегда это забирает. Обычно это несложно, но иногда случается так, что оно буквально застревает во мне и я не могу от него избавиться. Только самый что ни на есть настоящий страх смерти может открыть врата, и чтобы его испытать, мне приходится обращаться за помощью к какому-нибудь хорошему мастеру боевых искусств. Я сажусь в позу медитации, а он подкрадывается сзади, как если бы всерьез намеревался меня убить, и делает захват шеи, останавливаясь только в самый последний момент. Фокус тут в том, что тело распознает намерение убить, чувствует смертоносные движения. Тут в нем инстинктивно просыпается страх смерти — и Врата открываются, и Хела наконец забирает у меня эту дрянь. Впрочем, подобное случается редко: за все годы, что я Ей служу, я попадала в такую ситуацию всего раза три-четыре.

Что все это значит? Если что-то во мне застряло, значит, скорее всего, оно настолько ядовито, что я естественным образом «закрываюсь на карантин», и чтобы извлечь это из меня, Ей надо самой войти в мое тело. Именно это и происходит, когда пробуждается страх Смерти. Встречи такого рода очень интимны: мое тело верит, что вот-вот умрет, а потому присутствие Хелы ощущается очень реально. Но длится это недолго: тело быстро осознает, что тревога была ложной, поскольку «убийца», естественно, так и не делает последнего движения. Если использовать захват не для перелома шеи, а для удушения или усыпления, этот опыт можно немного продлить. Схожего эффекта можно добиться, приняв травы, традиционно использовавшиеся для эвтаназии, но в меньших дозах, почти гомеопатических (и, желательно, выбрав такие, которые не нарушат работу печени). Но это очень опасно. Если вы все же решитесь это проделать, лучше использовать растения рода красавка (Atropa). Однако в плане эффективности ничто не сравнится с нападением из-за спины — только для этого нужен настоящий мастер боевых искусств, который способен полноценно отыграть намерение убить, не доводя его до завершения.

Когда мне впервые пришлось обратиться за помощью такого рода, реакция была забавная: «Что-что я должен сделать?!» Но, очень вас прошу, поймите, что я решилась на это лишь через много лет после того, как начала работать с Хелой, и что такие «развлечения» —вообще далеко для не всех. Разным людям, которые с ней работают, Хела дает совершенно различные задания. Моя работа заключается в том, чтобы служить ее вестницей и посланницей, «дипломатическим представителем», способным общаться со многими людьми разного рода и при этом не слишком не выделяться из толпы. У Хелы есть служители, гораздо хуже адаптированные к жизни в социуме, — фактически, маргиналы, странности которых сразу бросаются в глаза любому. Короче, зловещие мертвецы и ангела ада. Я не из таких — но за это я плачу свою цену. Мне приходится выполнять свой долг перед Хелой везде — не только на языческих праздниках или хотя бы среди друзей, которые могут это понять, но и при людях, которые не имеют ни малейшего представления о том, что я делаю. Когда приходит Хела, мои глаза темнеют, взгляд становится пустым, голос меняется. И я не имею права закрыться от ее присутствия и не служить проводником ее силы — даже если нахожусь на какой-нибудь важной презентации в зале заседаний, битком набитом топ-менеджерами. Итак, я открыто служу ей вот уже шестнадцать лет, но до сих пор постоянно продолжаю учиться, узнавать новое, подниматься все выше и выше. Работать со священными растениями, например, она разрешила мне лишь два года назад — а до этого целых десять лет не позволяла принимать вообще никаких веществ, изменяющих сознание.

Рассердить Хелу трудно, но уж если она рассердится, то это будет всерьез и надолго, и вернуть ее расположение окажется нелегко. И первое правило здесь — не задавать легкомысленных вопросов. Если вы хотите поговорить с ней, у вас должна быть на это веская причина. Когда я прихожу к ней за помощью, она сначала спрашивает, хорошо ли я подумала и понимаю ли, какие последствия это может за собой повлечь. И только убедившись, что я все просчитала самым тщательным образом, она может помочь или ответить на мой вопрос. Не ждите, что она станет тратить время на пустую болтовню. Ее папочка любит почесать языком, но Хела — ни в коем случае. Практика показывает, что один из самых легких способов установить с ней контакт — это отправиться в прошлое по линии своей родословной и узнать как можно больше о своих предках, о том, какими они были при жизни. Поскольку теперь они находятся в царстве мертвых или, по крайней мере, побывали там и провели какое-то время (в Вальхаллу в наши дни попадает не так уж много народу), Хела почти наверняка их знает. И если вам нужно достучаться до нее, то этот путь — один из самых удобных. Прежде всего, сходите на кладбище, посетите могилы своих предков. Но это — только начало пути.

Далее, наведите порядок у себя в доме. Научитесь жить так, как будто каждый ваш день — последний (и проживите так хотя бы какое-то время, если не можете войти в этот режим навсегда). Это поможет вам расставить приоритеты и понять, о чем именно вы хотите с Ней поговорить. Разговаривайте со своими предками или, по крайней мере, выказывайте им хоть какое-то уважение и благодарность: без них вас бы не было сейчас на этой планете. Все это, насколько я могу судить, помогает войти с Ней в контакт. И, наконец, я бы посоветовала прибегнуть к какому-нибудь гаданию, чтобы выбрать для беседы с Ней подходящий день. Готовиться к первой встрече с Хелой надо по меньшей мере три дня. Первый день посвятите очищению (если не хотите делать никаких сложных обрядов, то, по крайней мере, принимайте очистительные ванны). На второй день наведите порядок у себя в комнате и установите алтарь, посвященный Хеле, — на нем следует собрать предметы, тесно связанные со смертью. И, наконец, на третий день старайтесь думать о Ней постоянно и жить так, как будто это — ваш последний день на земле. Подготовьтесь как следует, не спешите.

Хороший способ подготовки к беседе с Хелой — утисета, ритуальное «сидение» под открытым небом. Если в вашей местности есть погребальные курганы, можете провести утисету на вершине одного из таких холмов. Есть и другие способы — провести день в молчании, или под покрывалом, или соблюдая запрет на определенные жесты (например, не поднимая рук выше груди). Временные ограничения на какие-либо действия или формы поведения способствуют осознанности и сосредоточенности.

Помните, что Хела безо всякого зазрения совести может причинять людям боль, но никогда не станет этого делать просто «из вредности». Она действует очень холодно и профессионально, как хирург. «Если мы немедленно не вскроем эту рану и не прочистим как следует, она воспалится, и начнется гангрена. Так что сейчас мы тебя привяжем и все сделаем. Эй, ассистент! Скальпель и ершик, да пожестче!» И никакого сочувствия, и никакой анестезии. Однажды мне пришлось в течение полутора часов терпеть боль от смещения коленной чашечки — мне никогда в жизни не было так больно. Меня привезли в больницу и накачали морфином, но он не подействовал. Не помогало ничего — а все потому, что Она решила, что я должна пройти через опыт боли.

Испытания болью суровы, но они помогают избавиться от лишних страхов. По сравнению с настоящей болью очень многое начинает казаться сущими пустяками. Хела превосходно помогает понять, что такое относительность. Если вы начнете огрызаться и ныть, она спросит: «Хочешь, чтобы вместо этого я сделала вот это?» — и сунет вам под нос какой-нибудь кошмарный ужас, напустить который на вас ей не составит ни малейшего труда. Боль — ее рабочий инструмент, равно как и страх. И то, и другое — отличные антидепрессанты, и в этом — один из Ее уроков. Если вы впали в тяжелую депрессию, как иногда случается со мной, можете принести это переживание — целиком и полностью — ей в дар. Упакуйте его в красивую оберточную бумагу, перевяжите ленточкой и скажите: «Вот, это все, на что я способен. Боюсь, прямо сейчас мне больше нечего дать». Она останется довольна — почему-то ей это нравится.

С другой стороны, вы обретете способность избавлять от страха и боли других людей. Вы «уже там побывали», уже прошли через то, через что проходит сейчас человек, которому вы хотите помочь, и зашли гораздо дальше, чем он, — значит, теперь вы можете помочь ему найти выход. Поэтому благодаря Хеле я могу (или она может посредством меня) выводить обратно в нормальное состояние людей, страдающих разного рода психическими расстройствами. И мне это под силу именно потому, что сама я пережила множество подобных расстройств.

Еще стоит сказать, что Хелу связывают очень необычные отношения с Фенрисом: они — брат и сестра, но больше похожи на любовников. С Йормунгандом у нее отношения более отстраненные и абстрактные, потому что в Мировом Змее слишком мало человеческого. Но с Фенрисом она связана очень тесно — и чувства, которые они питают друг к другу, проникнуты глубокой болью. Когда я об этом думаю, мне хочется плакать: у Фенриса — своя трагедия, ужасная, душераздирающая; а Хела снова и снова, постоянно, бесконечно делает то, что необходимо, чтобы его кормить. Никто, кроме нее, его не кормит. Фенрис до сих пор не сорвался с цепи от голода только благодаря Хеле и ее слугам — благодаря тому, что они делают с другими и что от них получают. И только благодаря этому мир все еще жив.

За последние два года в моей жизни произошли важные перемены. Теперь я — не та, кто выполняет порученную Хелой работу, а сама эта работа. Может показаться, что это — всего лишь тонкий лингвистический нюанс, но на деле — нет. Я больше не могу выключать и включать это по своему желанию — «вот сейчас я работаю на Хелу, а сейчас — уже нет». И перейти в это новое качество мне помогло то, что я помогаю кормить Фенриса. Я нахожу людей, которые готовы и, более того, любят и жаждут принимать физические страдания, и посвящаю эту боль Фенрису, чтобы кормить его — руками Хелы. Для подобного необходимое огромное доверие с обеих сторон и огромная отвага. Лучше всего получается с теми, кто сам способен проявить в себе Фенриса, потому что тогда я могу делать с ними то, чего не смогла бы сделать с кем-то, кто всего лишь человек.

Хела заботится о душевнобольных людях, о людях жестоких, с садистическими наклонностями, и о так называемых «трудных» детях. Подобно Шиве и Кали, которые защищают неприкасаемых, прокаженных и нищих, она покровительствует людям, не приемлемым для общества. По сути, все здесь сводится к тому, чтобы признать свое внутреннее чудовище, почувствовать к нему уважение и, в конце концов, полюбить и интегрировать его. Я точно знаю, что если бы я не служила Хеле, сейчас я была бы уже мертва или сидела в тюрьме. У меня есть кое-какие определенно чудовищные черты, и все они надежно скованы, но проблема в том, что просто сковать их — недостаточно. Нужно ежедневно давать им какую-нибудь работу и заставлять выкладываться по полной программе, а не то они попросту перегрызут цепи и будут греметь ими по ночам у вас над ухом — и хорошо еще, если только у вас.

Но оборотная сторона этого — в том, что Хела принимает вас как вы есть, целиком и полностью, в том числе и самые ваши мерзкие, ужасные, извращенные и постыдные свойства, на которые вам, быть может, и самим противно смотреть. Она — искупительница неискупимого. Парадоксально, но факт: мои внутренние демоны ужасны, но именно благодаря тому, что я заставляю их работать на Хелу, мне удается питать и поддерживать других людей — через физические проявления ее присутствия. Это не пустые слова: я это вижу; этому есть наглядные свидетельства. И, тем не менее, я остаюсь совершенно и неисправимо ужасной. И то, и другое — правда. Моя работа приносит людям ощутимую пользу, и при этом я — чудовище. Мне долго не удавалось разрешить для себя это противоречие, но в конце концов я с ним примирилась. Хела никогда в жизни не говорила мне, что я должна «излечить» своего внутреннего монстра, — задача не в этом, да это, по-видимому, и невозможно. Но она постоянно показывает мне, как сделать так, чтобы этот монстр приносил пользу. И в этом — стержень таинства Хелы: в ее присутствии самое гротескное оказывается одновременно и самым священным.


Рука Хелы
Гудрун


Она приходит ко мне в темноте и всегда сзади, куда бы я в этот момент ни смотрела. Внезапно за спиной раздается ее голос, и на плечо мне ложится костяная рука. И каждый раз мне кажется, что я сейчас рухну под ее тяжестью, если она нажмет хотя бы чуть сильнее. Иногда эта рука опаляет меня жаром, иногда — холодна, как лед. Иногда я просто не понимаю, чем меня обожгло — огнем или холодом.

В отличие от других богов, Хела очень тихая. Ее аура затягивает, как черная дыра, — никакого сияющего ореола! Говорит Хела очень просто, безо всяких словесных выкрутасов, которые так любит ее отец, Локи. Обычно она произносит лишь несколько слов… но это именно те слова, которые сейчас необходимы, — нравится вам это или нет. И каким-то образом они всегда отдаются эхом, даже в маленьком помещении.

Хела скрывается в тишине, в пыли, в трудах насекомых, особенно тех, которые поедают гниющую плоть. Она живет в стервятниках, червях и личинках. Я как-то смотрела документальный фильм о якобы «новом» применении, которое нашли личинкам насекомых: с их помощью успешно очищают гангренозные раны, потому что жидкости, которые вырабатывает их организм, стерильны и потому что они поедают только отмершие ткани, а потом превращаются в мух и улетают. Такова и Хела: она кропотливо очищает мир от мусора. Чтобы делать эту работу, не обязательно быть красивой. Она, среди прочего, обитает и в сапрофитах — микроскопических существах, медленно превращающих мертвое тело в землю.

Мы привыкли воспринимать жизнь как что-то чистое, а гниение — как грязный, безобразный и хаотический процесс, но с научной точки зрения дело обстоит совершенно иначе. Жизнь — это хаос, непрерывное и почти случайное возникновение, перемешивание и перестройка разнообразных комбинаций. Боги Жизни безрассудны и расточительны: они плодят миллионы форм, чтобы выжила хотя бы горстка; но Боги Смерти никогда и ничего не расходуют впустую. Гниение — это аккуратное, точное и предсказуемое разложение того, что когда-то было живым, на составные элементы, необходимое для того, чтобы жизнь продолжалась во всем своем неуемном изобилии.

Мы отворачиваемся от гниения, но разве мало среди нас таких, кто сам давно прогнил внутри? Я говорю о гниющих частях наших сердец и душ, о тварях, которые копошатся во тьме наших внутренних подвалов. Все это принадлежит Ей, и Она имеет полное право вскрыть нас и взять свое, когда сочтет уместным, как бы мы ни сопротивлялись и ни пытались это удержать. Но при этом Она аккуратна. Она совершенна. Она бьет искусно и точно, как скальпелем, — и так же больно.

Руна Хелы — Эар, Могила. Но выглядит она не как зияющая яма, а как виселица или стойка, на которой подвешивают туши для разделки. В этом и состоит работа Хелы: она разделывает нас, как мясник. Мы — мертвые туши после бойни; наша плоть станет пищей для других и поддержит в них жизнь. Когда покойника накачивают химикатами и запечатывают в герметичный жестяной ящик, чтобы уберечь от разложения, Хеле это не по нраву. Нельзя мешать мертвому телу исполнить свое предназначение — слиться воедино со стихиями. Это очень плохо, это кощунство. Говорят, что душа не может перейти с миром в иную жизнь, пока тело не разложится полностью; и как знать, какие муки претерпевает душа, когда ее останкам искусственно продлевают существование? «Отдайся огню, отдайся морским волнам, — говорит Хела, — уйди, куда пожелаешь, но все же самое лучшее — это стать одним целым с нашей прекрасной Землей».

Я видела, как она держит на руках души умерших младенцев, баюкает их и поет им песни. Насколько мы знаем, своих детей у нее нет, но все Мертвые — ее дети. И потом, уж кого-кого, а детей в ее мире предостаточно — и бледных малышей, чтобы утешать и гладить их по головке, и ребят постарше, о которых тоже можно нежно заботиться. Хела кормит всех мертвых, и каких бы ужасных историй ни насочиняли о ней завистники, на самом деле никто не встает из-за ее стола голодным. Этот пресловутый стол называется «Голод» всего лишь потому, что ради утоления голода к нему и приходят мертвые. И с каждым кусочком пищи, съеденным за этим столом, они становятся все дальше и дальше от своей прожитой жизни — и все ближе и ближе к той Пустоте, в которой Хела решит, пойдут ли они дальше или останутся.

Во внутреннем дворе ее чертога, Эльвиднира, есть колодец; я его видела, хотя и не посмела коснуться воды. Вода эта — чернее ночи; и когда я увидела ее, то поняла, что это и есть Гиннунгагап, Нун, первозданная Пустота. Из всех богов только Хела и Сурт не боятся бездны Гиннунгагап; и одна только Хела может погрузить в нее руку и дотянуться до другого берега, чтобы перенести туда человеческую душу и найти для нее новый дом. Это Она когда-то вложила меня в мое нынешнее тело; и Ей я буду служить до тех пор, пока это тело живет.


Гимн Хеле
Элизабет Вонгвизит


Глубже сухой пустыни, глубже речного ложа,
Глубже наносов ила, глубже земли и гнили,
Глубже могилы и бойни, глубже подвалов склепа
Мир Госпожи простерся, из Девяти — величайший.
Под небосклоном серым, под бездыханным солнцем,
Под костяною дланью, строгой и непреклонной,
У основанья Древа, глубже снегов Нифльхейма, —
Вечный чертог забвенья, дом и очаг последний.
В черепе и скелете, в полом шатре меж ребер,
В каждом хряще и связке, в гулких палатах сердца,
В каждой частице крови, в вечном деленье клеток,
В каждом твоем дыханье — голос Ее бессонный:
Я — твоя смерть и то,
Что с тобой будет потом.
Жизни этого тела
Я очертила пределы.
Я — твой терпеливейший друг, я — твой беспощаднейший враг.
Я — владычица мертвых, и я — хранитель живых.
Я — тайный твой путь домой, но я знаю, откуда ты вышел.
Слава подземной богине, слава хозяйке Хельхейма!
Славься, дочь могучей Ведуньи, гордость Ангрбоды!
Славься, дочь Пламявласого, дочь смутьяна миров!
Тюремщица Бальдра, защитница Бальдра,
Подруга и спутница Мордгуд!
Слава хозяйке предков; слава Стражнице Мертвых!
Ты — петля и топор; слава Владычице Смерти!
Слава Той, что царит под землей, Неотвратимой — слава!
Ты — центр лабиринта. Славься, о Черно-Красная Хела!


Семь ликов Хелы
(Астрологическая поэма)
Эбби Хеласдоттир


ЛУНА:

Я — рог лона Наль,
Изливающий воды Гьялль [1].
Вокруг сердцевины моей кружатся танцоры,
Сердцевина моя — Земля.
Лицо мое — лик скелета,
Сокрытый в лунных тенях.
Мое сердце — дыра в лабиринте.
Лабиринт — мое сердце.
Паук прядет паутину,
Играет солнце на водах.
Кружись, и кружись, и кружись.

ВЕНЕРА:

Я — вода, обнявшая всё,
И жизнь, что течет сквозь время.
Для меня
Жизнь — единая капля
Воды в моем океане.
Ставьте парус,
Плывите по мне на своих кораблях:
Вы увидите, что во мне —
Всё на свете.
Струятся четыре потока
И жизнь — в их объятьях.
Теки, и теки, и теки.

МЕРКУРИЙ:

Мать творенья,
Я сказала — и стала жизнь.
Ткань — сплетение слов.
Я — мыслей язык,
Язык птиц.
Тверда, как кристалл, — в уме,
Во тьме — подвижна, как ртуть.
Я — поэта душа,
Рассвета любовь,
Волчье племя.
Пой, пой, пой заклинанья.

СОЛНЦЕ:

Svarte Sol er landa ljome [2],
Я — свет всех миров,
Тьма под золотом дисков, исторгнутых бездной.
В пустоте их нутра,
От центра до края —
Мой образ,
Пронизанный черным сиянием Хель.
В бесконечность уходят звезды,
В каждой звезде — бесконечность.
Кружись, и кружись, и кружись.

ЮПИТЕР:

Деревья, и листья, и стаи огненных птиц.
Протянулись руки мои
Через девять миров,
Сердце жизни бьется во мне,
Я — в нем.
От небес до пределов Хель,
От пределов Хель до небес,
И внутри, и вокруг.
Я царю в ледяной синеве:
Всё, что есть в синем холоде вечности, — я.
В семени — все деревья,
В вирде — всё,
Всё на свете.
Расти, и расти, и расти.

МАРС:

Только кровь.
Я — кровь меча
И кровь материнского лона.
Все души слетятся ко мне
На почерневших клювах сытых ворон.
Ребра мои — кости мира,
Кости — как чистый хрусталь
Цвета духа.
Когда распадается плоть,
Остаюсь только я,
Я всегда жду гостей,
Хозяйка последнего дома.
Мертвых мать,
Мать живых.
Утонуло в крови моей всё
От начала вселенной.
Тони, и тони, и тони.

САТУРН:

Корни связаны с кроной.
Их связь — как восьмерка.
Я укрыта на дне человеческих глаз,
Я простерта в покрове небес.
Уравненья, расчеты, догадки —
Ничто предо мною:
Для них я слишком огромна.
Я — незримый порядок в смятении,
Я — пробужденье души.
Дракон, обвивающий кольцами древо мое, —
Словно ток, пронизавший его от корней до вершины.
Все цвета, все чувства, все жизни,
Все мысли.
Их связь — как восьмерка.


Я и Хель
Рейвен Кальдера


(Когда-то мне довелось пройти через шаманское перерождение, ужасное и чудесное. Это первое мое стихотворение, посвященное Хель — богине, которой я принадлежу, и в нем идет речь именно о том периоде… Это, можно сказать, моя «История о том, как я нашел свою Богиню и что Она со мной сделала, когда я Ее нашел».)

Смерть сидит в твоем кухонном кресле
За столом, одетая тьмой.
Сквозь одежду не видно,
Что там, внутри —
Кости? вопли страдающих душ? —
Ну и то хорошо. Она
Презрительно щелкает пальцами: «Нет.
Я пришла не за телом твоим».
Облегченно вздыхаешь. Расслабься.
Должно быть, это ошибка.
«Я пришла за твоей душой».
Значит, все еще хуже! «Пиши, —
Говорит Она властно. — Бери карандаш и бумагу.
Пиши обо всем, что тебя разрывает
На боль и любовь,
Обо всем, что двояко,
О том, что ты любишь и в этой любви ненавидишь.
Пиши обо всем,
Что тебя возвращает к затверженным старым привычкам».
Ты пишешь,
Ты плачешь, как мать сыновей,
преступивших законы, и думаешь:
Кто же из них осужден
До конца своих дней? Вот ребенок, любимая,
Дело всей жизни, друзья, убежденья.
Куски твоей плоти. Готово.
Кладешь карандаш. «Выбирай, —
Говорит Она. — Можешь оставить одно.
Как подарок на память.
Остальное должно уйти».
А, так вот они где —
кости мертвых и вопли страдающих душ:
Не в Ней, а в тебе. Может, все-таки, лучше
Пускай забирает тело?
Ты готов умереть за всю эту боль и любовь?
Который из пальцев оставить?
Которому сыну души твоей
Страшный подарок вручить —
Ларец священной вины
Перед теми, кто умер,
Чтоб он, единственный, жил?
Право, лучше бы вместо Нее
Здесь сидел Ее муж: Он бы мог
Понукать тебя, хмуриться, топать ногой на тебя
И твердить, и нудить об одном,
День за днем, год за годом,
Но Он бы не стал,
Вот так,
За ворот тебя — и в ворота,
Неважно, готов или нет,
А придется. Он — Голос,
зовущий исполнить, что дóлжно,
Она — непреклонная Сила,
Которая просто берет и ведет тебя
Выполнить долг. И Она
Не согласна терпеть
и не даст колебаться в сомненьях:
«Одно, — говорит Она. — Все остальное
Уйдет. И уйдет навсегда,
Без возврата. Взаправду.
Никаких “отменить”, никаких “всего лишь игра”».
У тебя три секунды,
Делай выбор и сбрасывай груз.
Потому что ворота,
В которые надо пройти, —
не огромный портал:
Они узки и тесны,
словно вход в Ее лоно;
С тяжелым мешком на закорках туда не пролезешь,
А после — не сможешь взлететь. «Ты пойми, —
говорит Она тихо, и ты понимаешь:
Других объяснений не будет,
Во все остальное придется поверить, —
Когда-нибудь ты добредешь до неровной дороги,
Покрытой камнями и ямами,
Это
Будет твой истинный путь,
И чтобы на нем не погибнуть,
тебе остается одно:
Идти налегке».


Я — Хель (Песнь утешения)
Михаэла Маха


(На мотив народной музыки XV века «Скаразула маразула», более известной как «Бал в фа-диез миноре» в обработке Анджело Брандуарди [3].)

Я — Хель, и я темнее тьмы, и я вас всех возьму,
Я всех на свете соберу в моем большом дому:
Жена иль муж, сестра ли, брат, старик или юнец —
Передо мною все равны, и я — всему конец.
Я — Хель, и я прекрасней всех, и я вас всех приму
И усажу за общий стол в моем большом дому,
Где ваши предки собрались, и други, и родня,
И с ними — Светлый Ас; я — Хель, и я — светлее дня!
О госпожа, благословен твой вечный дом и стол!
Ты снова нас соединишь со всеми, кто ушел,
И будем мы среди друзей на век, а не на миг,
И будем петь и пировать, забыв печаль живых.


День Хелы
10-й день Хаймоната, Месяца сена (10 июля)
Из Языческого часослова Ордена Часов


Цвета: черный и белый

Стихии: Земля и Воздух

Алтарь: В правой части алтаря на черном покрове расположите четыре черные свечи, череп, кости, глиняный горшок с землей, горсть сухих листьев и камень, взятый с могилы. В левой части алтаря на белом покрове — четыре белые свечи, благовоние, костяную чашу с медом, хрустальный шар и горсть засушенных роз. Занавесьте окна.

Подношения: кровь. Боль. Тяжкий труд. Любое трудное дело, которое потребует отдать все, что у вас есть, и пойдет на пользу будущим поколениям.

Пища в течение дня: тушеное мясо и хлеб.


Призывание Хелы

Слава Хель,
Королеве Хельхейма,
Мудрейшей из духов,
Хранящей Тайны,
Хранящей надежды на завтрашний день,
Стражнице Душ,
Неумолимой богине застывшего мира.
Половина лица твоего —
Лик Красоты.
Половина лица твоего —
Лик Смерти.
Слава кормящей мертвых
За скудным своим столом,
Где каждому — равная доля!
Нет тебе дела
До богатства и сана,
До удачи и славы,
Тебе все равно, все едино —
Что крестьянин, что князь.
Так учи нас тому,
Что пред Смертью мы все равны
И в чертогах твоих
Не найдется места гордыне.
О Госпожа,
Ты отнимаешь всё,
Но слово твое нерушимо.
Так учи нас ценить утрату и смерть
И поток, без следа уносящий былое,
Ибо он же — великий источник
Твоей благодати.


В лабиринте: обряд Хелы
Элизабет Вонгвизит


Некоторые современные служители Хелы считают одним из ее символов лабиринт, хотя в источниках ничего подобного вы не найдете. Прохождение лабиринта — особый обряд поклонения Хеле, Хранительнице Мертвых, символизирующий путешествие (реальное или символическое) в ее владения — Хельхейм, страну мертвых. Можно исполнить этот ритуал в ознаменование важного перехода, совершившегося в вашей жизни, — «смерти и возрождения»; а можно и просто для того, чтобы выказать Хеле свое почтение.

Для начала вам надо отыскать настоящий лабиринт, по которому вы сможете пройти физически, своими ногами. Это может оказаться проблемой: далеко не всякая местность кишит лабиринтами, а многие из них, вдобавок, еще и находятся в христианских храмах, где вы рискуете доставить неудобство некоторым посетителям, — хотя, если вы придете «посетить лабиринт» в обычное время работы храма и не во время службы, скорее всего, никто возражать не станет. Можно, однако, устроить лабиринт прямо у себя дома, если у вас в комнате достаточно места. Возьмите большой кусок брезента и нарисуйте на нем лабиринт — таких размеров, чтобы вы спокойно могли его обойти. Что здесь еще удобно, так это то, что при необходимости вы сможете перенести его в другое место. А если у вас имеется свой участок земли и вы намереваетесь повторять этот обряд регулярно, то можно даже соорудить постоянный лабиринт под открытым небом.

Наконец, если у вас нет возможности ни посетить лабиринт, ни сделать его самостоятельно, найдите какое-нибудь изображение лабиринта — любого, хоть в минойском стиле, хоть по образцу средневекового шартрского. Единственное, что важно, — это то, чтобы в нем был только один вход, он же выход (иначе говоря, нужен такой лабиринт, который не надо проходить насквозь, — такой, из центра которого вы сможете выбраться, просто вернувшись от центра ко входу тем же путем). Сделайте распечатку или фотокопию этого изображения — достаточно большую, чтобы можно было водить по лабиринту пальцем. В этом случае обряд примет форму сидячей медитации.

Отыскав или изготовив подходящий лабиринт, выберите подношение для Хелы, Хранительницы Мертвых. Дар может быть любым, но желательно, чтобы он был как-то связан с целью вашего путешествия. Если вы не можете решить, что лучше выбрать, поднесите ей красное вино или мертвые, засушенные розы. В идеале подношение следует оставить в центре лабиринта, но если это невозможно, заранее выберите место, куда вы отнесете его после обряда. Если у вас есть постоянное святилище или алтарь Хелы, можете потом принести свой дар туда.

Возьмите подношение с собой в лабиринт. Встаньте у входа. Если вы работаете с изображением, сядьте удобно в тихом месте и положите картину лабиринта перед собой. Вознесите молитву Хеле — либо своими словами, либо использовав следующий текст:

О Владычица Мертвых,
Я приближаюсь к Тебе,
Чтобы почтить Тебя.
О Госпожа Хельхейма,
С любовью иду я к Тебе.
О Черно-Красная Хела,
Я следую этим путем,
Чтобы стать ближе к Тебе.
Славься, дочь Локи,
Хозяйка подземной страны!

Войдите в лабиринт и идите по его дорожкам (или водите пальцем по его извивам на картине). Не торопитесь — времени у вас предостаточно. Если хотите, можете снова и снова повторять какую-нибудь подобающую молитву или песнь, но можете и хранить молчание. При этом стоит размышлять о сущности смерти и о чувствах, которые она у вас вызывает, о Хеле и обо всем, чему она могла бы вас научить.

Когда доберетесь до центра лабиринта, остановитесь. Вы пришли в место покоя и тишины, на границу Хельхейма, где мир живых встречается с миром мертвых. Постойте или посидите в тишине, сосредоточьтесь. Повторите свою молитву или приветствуйте Хелу, Хранительницу Мертвых, в каких-нибудь других словах — и ждите ответа. Ответ не всегда бывает словесным: это может быть просто какое-нибудь чувство или физическое ощущение, например, внезапный холодок по коже. Впрочем, Хела может даже заговорить с вами или как-то иначе дать о себе знать. Хела сурова и неумолима, и ее присутствие может вызывать тревожные чувства, но она очень мудра и способна на величайшее сострадание и доброту. Она никогда не лжет, а ее советы всегда полезны, хотя выслушивать их порою не так уж просто.

Когда почувствуете, что настал подходящий момент, поблагодарите Хелу и вручите ей свое подношение — если есть такая возможность. Затем выйдите из лабиринта тем же путем, которым вошли. Если оставить дары в центре не удалось или же вы работаете с картиной, сразу же после выхода отнесите подношение в заранее намеченное место и вручите его со словами благодарности.

Впервые я провела этот обряд в прекрасном лабиринте колорадского Вудланд-парка. Гарм, пес Хелы, встретил меня на полпути и проводил до центра. Путь туда, казалось, занял очень много времени — как будто я на самом деле спускалась в подземный мир. В центре Хела уже ждала меня. Я поговорила с ней (и этот разговор тоже, как мне показалось, тянулся бесконечно долго), вручила ей подношения и повернула обратно. Обратный путь, по субъективным ощущениям, занял лишь несколько минут. Позже моя подруга, оставшаяся поблизости на парковке, сказала, что ждать пришлось совсем недолго — от силы минут десять.

Не исключено, что с вами случится нечто подобное, но даже если и нет, эта практика может оказать глубокое эмоциональное воздействие, к которому придется некоторое время привыкать. Не пугайтесь, но и не относитесь ко всему легкомысленно. В конечном счете важно лишь то, с каким настроем вы проводите обряд. Если вы придете к Хеле с искренним почтением и любовью, она примет ваше поклонение.

(Примечание Рейвена: Древние скандинавы тоже строили лабиринты — критского типа, из восьми или девяти кругов. Правда, мы не знаем, кому из богов посвящались эти сооружения. До наших дней в Скандинавии сохранилось более 600 древних каменных лабиринтов; их изначальное религиозное предназначение было забыто, но в Средние века люди нередко проходили их с просьбой о защите от гибели на море или о спасении родных и близких, попавших в беду. Самый знаменитый скандинавский лабиринт находится на острове Готланд.

Если вы хотите построить лабиринт самостоятельно, имейте в виду: чтобы он получился по-настоящему эффективным в магическом отношении, нужно расположить его на пересечении двух крупных лей-линий. Лей-линии бывают двух видов: положительные, которые выталкивают энергию вверх, и отрицательные, которые тянут ее вниз. Подходящее энергетическое поле для лабиринта образуется на пересечении любых лей-линий, но линии разного типа действуют по-разному. В идеале, следует выбрать точку пересечения положительной и отрицательной линий. Две положительные линии помогают путешествовать «вверх» — например, в Асгард; я же построил свой лабиринт на пересечении двух отрицательных лей-линий, и из центра его после должной активации открывается путь прямиком в Хельхейм. Местонахождение отрицательных линий легче определить с помощью лозы, потому что вдоль них пролегают русла подземных рек. Однажды мне попалась на глаза фотография старого скандинавского лабиринта — так вот, прямо рядом с ним стояла водокачка!)


Примечания

[1] Наль — вариант имени Лаувейи как прародительницы рёкков. Гьялль (Гьолль) — кровавая река на границе Хельхейма, мост через нее, охраняемый привратницей Мордгуд, ведет в царство Хелы.

[2] «Черное Солнце — свет на земле» (норв.), парафраз строки из норвежской рунической поэмы («Солнце — свет на земле».

[3] Анджело Брандуарди (р. 1950) — итальянский фолк-певец и композитор; тема его песни «Бал в фа-диез миноре» — танец со Смертью.


Cпасибо сказано
Вернуться к началу
 Профиль  
 Заголовок сообщения: Re: Книга йотунов: работа с великанами Северной традиции
СообщениеДобавлено: 31 окт 2018, 17:42 
Администратор
 
Аватара пользователя


Зарегистрирован: 03 май 2017, 17:53
Сообщений: 21942
Медали: 53
Cпасибо сказано: 866
Спасибо получено:
19213 раз в 11966 сообщениях
Магическое направление:: Астрология, Рунология
Очков репутации: 69702

Добавить
17. Фенрис

Мало кого из рёкков демонизируют до такой степени, как Фенриса, или Фенрира, — второго из детей Локи и Ангрбоды; и мало с кем так легко это проделать. Ангрбода — Мать Волков и предводительница Волчьего клана Железного Леса, поэтому неудивительно, что большинство ее детей — великаны-вервольфы. Но старший из ее сыновей от Локи оказался еще более крупным, свирепым и диким, чем все остальные. Он вырос таким огромным, что, как говорили, когда он открывал пасть, то челюсти его распахивались от земли до неба. Асы похитили его и отдали Тюру на воспитание — в надежде, что тот приручит его; но, по-видимому, разлука с матерью сказалась на нем не лучшим образом. Когда Фенрис вырос, у него начались приступы неуправляемой ярости, в которых он пожирал всех и вся на своем пути; к тому же, он стал таким большим и сильным, что удержать его не могла никакая цепь. (Асы пытались сковать его вначале одной магической цепью по имени Лёдинг, затем — другой, по имени Дроми, но Фенрис порвал и ту, и другую.)

Тогда асы наняли двергов, чтобы те выковали цепь из золота, в расплав которого добавили шесть небывалых вещей (корни гор, бороды женщин, шум кошачьих шагов, дыхание рыб, жилы медведя и слюну птиц). Только этой цепью Фенриса, наконец, удалось сковать. Подробно об этом будет рассказано ниже, в эссе Кевина Филана, а здесь достаточно сказать, что теперь Фенрис обитает в пещере под горой на острове Лингви посреди озера Амсвартнир в Нифльхейме. Там он проводит дни и ночи в угрюмом ожидании, а иногда начинает рваться с цепи и пытается избавиться от меча, распирающего его пасть. Он ждет того дня, когда, наконец, сможет вырваться на свободу и обрушить на асов свое отмщение.

Конечно, демонизировать его — легче легкого… но что может быть глупее? Фенрис — божество, а не демон; и, как все боги (и рёкки в том числе), он — олицетворение некой священной истины. Но проникнуть в тайну Фенриса нелегко: она сложна и неоднозначна. И к этой тайне не готовы те люди, которые инстинктивно подразделяют все на свете на добро и зло на том лишь основании, причиняет ли им та или иная вещь неудобство и боль или нет.

Во многих отношениях Фенриса можно назвать квинтэссенцией йотунской природы, доведенной до крайнего предела. Когда мы говорим, что йотуны по своей природе — часть Природы, это значит, среди прочего, что они причастны всей Природе в целости, а не только тем приятным ее проявлениям, к которым многие из нас так хотели бы ее свести. Вся Природа во всех своих частях опасна и отнюдь не расположена предоставлять человеку какие-либо привилегии перед другими своими частями. Море поглощает мореходов, огонь выжигает селения и посевы, снежные бураны заносят путников, а земля когда-нибудь примет ваш труп и наполнит его червями. Солнце, вокруг которого вращается наша планета, рано или поздно выгорит, и сама наша Галактика в конце концов остановит свой бег и распадется, прежде чем переродиться во взрыве и дать начало новой жизни.

Понимать, что во всем это не просто «нет ничего плохого», но есть нечто потрясающее, головокружительное и даже прекрасное, — значит, по-настоящему понимать йотунскую природу. Да, все это устрашает; и во всем этом есть также и добрая, благосклонная сторона, но полностью и навсегда сосредоточиться только на ней невозможно. Приходится принимать все в комплексе и не теша себя наивной верой, что силы природы сделают для вас особое исключение, если вы достаточно им понравитесь. Потому что так не бывает.

Хотя роковая судьба, которую олицетворяет Фенрир, неизбежна, это не значит, что ее непременно следует понимать как поражение. Один из главных уроков рёкков — в том, что сама по себе эта жизнь — ничто, и все сущее может в любой момент сгинуть в пасти Фенрира. Поэтому задача живых — в том, чтобы сначала осознать эту истину, а затем собственными усилиями придать жизни достоинство и смысл, обрести которые без этих усилий она не может.

— Эбби Хеласдоттир


По-настоящему увидеть Фенриса — значит, увидеть великолепное существо, которое, однако, должно оставаться скованным, чтобы мир продолжал жить. Это все равно, что созерцать величие урагана, землетрясения или солнечной вспышки, осознавая, что это — тоже десница божества, и, тем не менее, понимая, что вред от этого огромен. Фенрис таков, каков он есть, всецело и совершенно; и он ни для кого не пойдет на уступки и не станет чем-то другим — даже если ему придется оставаться скованным. Есть ли в вас самих что-нибудь такое, что вы согласились бы держать в заточении, лишь бы не пришлось от этого отказаться? Если нет, то, наверное, понять Фенриса вам будет непросто. Он олицетворяет наше парадоксальное отношение ко Вселенной, с точки зрения которой все мы — ничтожные и легко заменимые пылинки… и единственный способ как-то обойти эту проблему — посмотреть на вещи с более высокой точки зрения, с которой сама эта парадоксальность видится божественной. Локи и Ангрбода любят своих детей всем сердцем, и Фенриса — в том числе. Они тоскуют по нему, они сострадают ему и оплакивают его участь. Но, вместе с тем, они не сделали ничего, чтобы спасти его от заточения (даже Ангрбода, Мать Чудовищ, которая готова на все ради своих детей), потому что они понимали: это необходимо.

У северного края острова воды озера розовели от двух потоков крови, стекавших сверху со скал. Я поднялся вдоль этих потоков и вошел в пещеру; на физическом плане этот путь привел меня на западную границу моей фермы, где лежат огромные валуны. Там, в пещере, залитой тусклым светом, я и увидел его — огромного, скованного цепью. Передо мною стоял волк ростом с коня или даже больше, и морду его пронзал огромный меч, пригвоздивший его к земле. Сверкающая цепь была не толще ожерелья. Щели желтых глаз вспыхнули в темноте, и в мысли мои ворвался его голос.

«Я хотел, чтобы ты увидел меня таким, — сказал он. — Я мог бы прийти к тебе без оков, той своей малой частью, которой позволено ходить на воле, если только она не чинит разрушений. Но я хотел, чтобы ты увидел именно это: я знал, что ты поймешь».

Я упал на колени на большой плоский камень перед ним и заплакал. Да, я понимаю тебя, Фенрис, одно из величайших порождений Железного Леса! Я понимаю, что такое голод и что такое необходимость. Я протянул руку и коснулся его плеча, очень осторожно. Я знал: если бы он не был скован, он сожрал бы меня, несмотря на то, что я готов стать его другом. Если бы он не был на цепи, я не смог бы прикоснуться к нему безнаказанно. Такова его природа — и моя, отчасти, тоже. Помню, Джошуа однажды сказал обо мне что-то очень похожее.

У меня не было с собой никаких подношений, так что я просто встал над ним, чтобы мои слезы упали на него. Ничего другого мне в голову не пришло. Мы поговорили еще немного, а затем я омыл руки в потоках его крови и вышел из пещеры. Снаружи оказалось очень ясно и холодно, туман рассеялся. Озеро Амсвартнир сверкало в солнечных лучах, и на мгновение мне показалось, что мой собственный мир остался невероятно далеко.

— Путевой дневник Рейвена


И вот еще кое-что, что я не только наблюдал на примере других людей, но и испытал на собственной шкуре: тот, кто заглянул Великому Скованному Волку в глаза и увидел его, понял его по-настоящему, не может сдержать слез. Чтобы понять одновременно и то величие, и то страдание, которые воплощает в себе Фенрис, нужно самому погрузиться в это страдание полностью, пусть хотя бы на миг. Парадоксы, заключенные во мне самом, я чту не меньше, чем парадоксальность его существования. Не все на свете легко, просто и однозначно, не все можно разделить на черное и белое, и тот, кто пытается свести парадокс Фенриса только к одной какой-то из его составляющих, упускает из виду главное. Фенрис таков, каков он есть. И ему проще умереть, чем стать каким-то другим. Да, он очень страшен. Но мне было полезно увидеть его, поговорить с ним, внять его мудрости (и — да, это настоящая мудрость) о темных глубинах души. Он знаток по этой части. Тем носителям йотунской крови, у которых возникают проблемы контроля над гневом (и в особенности тем, кто испытывает хищнический голод), работа с Фенрисом может принести огромную пользу, и дело здесь не просто в наглядном уроке самоконтроля. Чтобы по-настоящему договориться с внутренним Зверем такого рода, не следует рассматривать его как абсолютное зло — даже если его приходится держать скованным. Чтобы разобраться с ним разумно и здраво, нужно научиться любить его таким, каков он есть, а для этого необходимо увидеть его великолепие. Оплакивая Фенриса и воздавая ему почести, мы тем самым обретаем опору для уважительного отношения и к этой части собственного «я».

В культуре многих европейских народов волки — весьма значимый и столь же парадоксальный, амбивалентный символ. Крестьяне повсеместно боялись и ненавидели волков как хищников, которые нападали на их стада, а в голодные годы — и на самих этих крестьян или их детей. Для воинов, напротив, волк олицетворял такие достоинства, как сила, свирепость и верность стае; вдобавок, многие воины сами по натуре были хищниками и ценили этого зверя именно за те качества, которых так страшились крестьяне. Крестьян же они в одних случаях воспринимали как свою стаю, в других — как жертв (в зависимости от ситуации), причем на каком-то уровне даже осознанно.

С другой стороны, волк-одиночка был определенно опасен. Не случайно в странах Северной Европы изгоя-преступника называли «волчья голова» (подразумевалась награда за отрубленные головы волков-одиночек, терроризировавших крестьянские поселения). Фенрис — волк-одиночка во всех отношениях: асы похитили его щенком, насильно разлучив с теми, кто мог бы стать его племенем и семьей. И вместо того, чтобы, в конце концов, принять своих похитителей как стаю, он взбесился и натворил немало бед. В этой истории заключено важное предостережение.

Символика волка не сводится к архетипу Фенриса и хорошо разработана не только в скандинавской космологии. Изучая другие мифы о волках, мы сможем лучше понять, насколько важна роль демонизированного Фенриса в нашей собственной мифологии. Эбби Хеласдоттир пишет:

Образ Фенриса, угрожающего космической стабильности, был представлен в северных небесах созвездием «Большая Волчья Пасть» — группой звезд, охватывающей части современных созвездий Лебедя, Пегаса и Андромеды. Эта «Пасть» нацелена на Полярную звезду и соседствует с двумя рукавами Млечного Пути, которые мыслились как два потока — потоки слюны и крови, Вон и Виль, истекающие из пасти Фенрира. Подобный образ космического волка не уникален для космологии рёкков: он встречается по всей Европе и Азии и даже в обеих Америках. В мифах славянского и балтийского регионов волк, которому предстоит в конце концов разрушить мир, прикован к центру неба — Полярной звезде, а сковала его Зоря — тройственная богиня судьбы, известная в странах Восточной Европы под разными именами. Рано или поздно волка спустят с его железной цепи, чтобы он исполнил волю Богини и поглотил мир. Этого волка отождествляли с современным созвездием Малой Медведицы, оконечностью «хвоста» которой служит Полярная звезда.

Об архетипической связи волка с Малой Медведицей и с сохранением космического порядка свидетельствует также учение греческих философов-киников — школы, основанной Антисфеном (учеником Сократа) и его последователем, мудрецом Диогеном Синопским. Киники считали себя сторожевыми псами богини: само их название происходит от греческого kynikos — «подобный собаке». Они почитали Полярную звезду, известную в то время под названием «Киносура» («Собачий хвост»), и верили, что, когда звезда эта сдвинется с места (то есть, когда пес будет спущен с цепи), миру придет конец. На Крите поклонялись звездной богине Киносуре, от имени которой и происходит упомянутое название и которая была также связана с Малой Медведицей. В мифологии киргизов семизвездие Большой Медведицы мыслилось как отряд стражей, охраняющих двух коней (две самые яркие звезды Малой Медведицы), которых преследует космический волк. Когда волк догонит и убьет этих коней, настанет конец света.

Образ космического волка играл важную роль в идеологии монголов: они считали себя потомками лазурно-синего волка по имени Вечная Синева Небес, олицетворявшего небосвод. Это божественное происхождение оправдывало завоевательную политику Чингисхана, который даже народ свой назвал «синими монголами». В мифологии родственных монголам, но более древних тюркоязычных народов тоже фигурирует лазурный небесный волк, а их шаманская традиция схожа с формами шаманизма, бытовавшими в обеих Америках (и с шаманизмом рёкков), где волку, в свою очередь, отводилось немаловажное место. Например, в магии шайенов волк-предок отождествлялся со звездой Альдебаран, а его подруга, белая волчица, — со звездой Сириус.

Как упоминалось в первой главе этой книги, Фенриса можно рассматривать как своего рода «тень», или противоположность и дополнение, Бальдра. Оба они — жертвенные божества, каждый на свой лад. Чтобы цивилизация не погибла, асы захватили и принесли в жертву бога рёкков, «темнейшего из темных», самое необузданное проявление разрушительной части йотунской природы. В свою очередь, боги рёкков, Локи и Хель, подстроили жертвоприношение Бальдра — «светлейшего из светлых», наивысшее воплощение славы асов, — и захватили его в плен, чтобы цивилизация смогла выжить и после Рагнарёка, когда именно Бальдр воцарится над миром. И Фенрис, и Бальдр — заложники будущего: один когда-нибудь положит конец старому миру, другой — возродит мир и положит начало новой жизни. Как обмен Ньорда, Фрейра и Фрейи на злополучного Мимира и Хёнира неразрывно связал асов с ванами, так и этот обмен заложниками связывает их со всем родом йотунов и с богами-рёкками [1].


Видение Фенрира
Эбби Хеласдоттир


Открывается дверь в горе, словно рама картины,
У подножья ее — пышный зеленый лес,
Вдоль окраины леса течет голубая река,
Высоко в небесах сияет яркое солнце.
Внезапно все изменилось.
Река покраснела от крови,
Кровавый прилив несет на меня расчлененные трупы,
Высоко в небесах вознеслась гигантская морда Волка,
Он разевает пасть и пожирает солнце.
Небо темнеет в сумерках, падших на мир.
Остается лишь черное небо
И за ним, далеко-далеко,
Горизонт — серебряной лентой.


Мистерия Фенриса и Тюра
Кевин Филан


В Йотунхейме детям рассказывают, что «Старуха из Железного Леса родила троих детей: дочку-Смерть, сына-Разрушителя и дитя, которое обвило своим телом весь мир». Здесь мы поведаем о сыне, и о том, как его сковали в пещере Нифльхейма, и о том, какую цену пришлось за это заплатить.

Сразу скажем, что о Тюре нам известно совсем немного. Большинство легенд и сказаний о нем давно забыто — сохранилось лишь нескольких разрозненных упоминаний в источниках, миф о сковывании Фенриса и руна Тюр. Однако мы знаем, что когда-то он был важнейшим из всех божеств. Язычники назвали в его честь один из дней недели, а Тацит сообщает, что его высоко чтили готы и многие другие германские племена. Римляне отождествили Тюра со своим богом-воителем Марсом, из чего можно сделать вывод, что он и впрямь был очень могущественным и широко известным божеством. По словам Тацита, иногда ему приносили человеческие жертвы. Но некоторые племена выше чтили другого бога, которого римляне приравняли к своему Меркурию, — странствующего чародея и мастера рун, которого мы знаем как Одина.

Некоторые лингвисты считают, что имена «Тиу» и «Тюр» происходят от того же корня, что и санскритское «дайюс» или латинское «deus», и означают попросту «верховный бог». Они предполагают, что Тюр был предводителем асов до того, как это место занял Один. Другие отмечают, что Тюр тесно ассоциировался с тингом — собранием, на котором свободные люди обсуждали законы и избирали вождей. Если он действительно был владыкой тинга, то вполне резонно предположить, что когда-то он возглавлял и собрание асов как бог закона и порядка.

Тюр славился своей честностью. Древнеанглийская руническая поэма отождествляет его с Полярной звездой: «Честь — это звезда, верность которой хранят те, кто возвышен. Она всегда ведет верным путем через самое темное время. Так и благородный человек никогда не обманет». Итак, это не только история о том, как был скован Фенрис; это еще и повесть о том, как верховная власть перешла от Тюра к Одину.

Бросив Йормунганда в море и отослав Хелу в Хельхейм, асы привели Фенрира в Асгард, чтобы там воспитать его в послушании и верности. Они помнили, что сказали Норны. Они знали, что Фенрира нельзя оставить на свободе — иначе он в конце концов поглотит весь мир. Но боги, как и люди, иногда пытаются избежать своей судьбы. Они знали, что из гордого волчонка когда-нибудь вырастет могучий зверь, и надеялись, что им удастся приручить Фенрира и сделать его своим стражем. И Тюр взял юного Фенрира на воспитание. Из всех асов лишь он один понимал, как покорить дикого зверя. В его жилах текла кровь Йотунхейма: он был сыном инеистого великана Хюмира. Он лучше всех понимал, как держать в узде свои страсти, и делал все возможное, чтобы научить этому и Фенрира.

Если у вас когда-нибудь была собака, вы знаете, какая эмоциональная связь возникает между псом и его хозяином. Тюр славился своей честностью и бесстрашием; он любил свое племя и отважно защищал его от врагов. Разве мог он не полюбить Фенрира? Ведь все эти достоинства присущи и волкам, стайным хищникам; а Фенрир был самым сильным из волков, квинтэссенцией самой волчьей природы. Некоторые говорят, что Тюр попросту был единственным из асов, кому хватало храбрости кормить этого могучего волка. Но мне кажется, что Тюр любил Фенрира, потому что хорошо понимал его, — и тот отвечал взаимностью.

Однако Фенрир продолжал расти, и вскоре асы поняли, что сбросить пророчества со счетов не удастся. Они попытались связать его, но Фенрир легко разрывал любые цепи. Наконец, боги послали Скирнира (того самого, который добыл Герд в жены Фрейру) к мастерам-карлам. Поначалу они хотели отправить своего обычного посредника, но Локи на сей раз отказался помогать асам. Он не хуже других (и даже лучше многих) понимал, что сковать Фенрира необходимо, но это не значило, что он готов участвовать в сговоре против собственного сына.

Карлы исполнили просьбу Скирнира. Они выковали цепь из шума кошачьих шагов, бород женщин, корней гор, сухожилий медведя, дыхания рыб и птичьей слюны. И дали этой цепи имя «Глейпнир» — «Обманщик».

Асы предложили Фенриру испытать свою силу и разорвать Глейпнир, но Фенрир был не дурак: он понял, что цепь волшебная, и согласился лишь на том условии, что кто-нибудь из асов вложит ему в пасть правую руку — как залог того, что его освободят, если порвать цепь не удастся. В германской культуре правой рукой делали особый жест, когда приносили клятвы, и сами по себе клятвы воспринимались очень серьезно. Трудно было оскорбить человека сильнее, чем назвав его клятвопреступником; и немного было преступлений столь же презренных, как нарушение клятвы. Так что асов остановил не страх перед Фенриром, а страх бесчестья. Все стояли молча; никто не смел принять брошенный вызов. Но, наконец, сам Тюр, предводитель тинга асов, — тот, кто любил Фенрира больше всех, и тот, чье слово имело силу клятвы, — выступил вперед и вложил руку в пасть волка. Он не был бесчестным, нет; напротив, во всех Девяти мирах не сыскалось бы никого, кто превзошел бы его честью. Но он был вождем и предводителем богов и людей и поклялся защищать их миры во что бы то ни стало. Фенрир любил Тюра и доверял ему; и когда Тюр принял его вызов, он без сопротивления дал надеть себе на шею «Обманщика». Так был скован Фенрир; и так Тюр пожертвовал своей рукой — и своим словом, и своей честью, — дабы исполнить то, чего требовал долг. Снорри Стурлусон пишет, что все боги смеялись, глядя как Фенрир сражается с оковами, и только Тюр не смеялся. Ему бы стоило добавить, что Тюр плакал — плакал о друге, которого он любил, и о великом бремени, которое легло на них обоих.

Власть такого рода, которую олицетворяет Тюр, лучше всего годится для маленького племени. Когда все знают, что могут абсолютно доверять слову своего вождя и что он никогда им не солжет, то племя может действовать как единое целое, как сильная и эффективная община. Но в более крупном клане иногда возникает необходимость в «бесчестных» поступках. Перед лицом опасности для всего народа правителю иногда приходится прибегать к макиавеллиевским манипуляциям и коварной двойной игре. Тюр не мог этого не понимать. Он был прямым и честным божеством, чуждым всякой хитрости. Он не был коварным стратегом, как Один. И Один тоже это понимал и знал, что богам нужен предводитель, способный не только на честность, но и на хитрость. Одни говорят, что Один сделал то, в чем действительно нуждались боги и люди. Другие — что он завидовал Тюру и специально подстроил все это, чтобы его свергнуть. Возможно, и те, и другие правы; возможно, и те, и другие ошибаются. А сами боги — что Одноглазый, что Однорукий — ответа нам не дают.

Так или иначе, Один подарил Тюру Фенрира со словами, что только ему одному хватит сил заботиться об этом гигантском звере. И Тюр, давно восхищавшийся огромными волками — спутниками Одина, с радостью принял дар. Он знал, что Один не лжет: действительно, ни в Асгарде, ни в Ванахейме не нашлось бы больше никого, кто смог бы стать «альфой» для Фенрира. И Тюр стал кормить и воспитывать волчонка и привязался к нему; и Фенрир тоже его полюбил.

Лишившись руки, Тюр утратил и былую силу. Он сдержал важнейшую из своих клятв — защитил свой народ, пусть даже ценой собственного бесчестья и ценой страданий для волка, которого он любил, как родное дитя. Но когда ему пришлось предать Фенрира, что-то в его душе надломилось. И власть его мало-помалу перешла к Одину, как тот и предвидел. Со временем о Тюре почти забыли, а Одина стали превозносить как Всеотца и владыку богов.

Говорят, что Тюр до сих пор иногда навещает Фенрира и приносит ему лакомства, которые тот любил, когда был еще маленьким. Тюр садится рядом с могучим скованным волком и гладит его по голове; и оба они плачут о том, чего не избежать. Фенрир знает, что за всем случившимся стоял Один, и он поклялся убить его в день Рагнарёка. Он хочет отомстить — не только за себя, но и за Тюра, которого он признал своим хозяином, и полюбил, и любит по сей день.

Я же могу сказать лишь, что пути богов — не для смертных. Их правда — не наша правда, и мне ее не понять.


Мгновение с Фенриром
Элизабет Вонгвизит


Проработав с духами Северной традиции пару лет, я за все это время ни разу не столкнулась с Фенриром, но затем мне два раза подряд (с промежутком лишь в несколько дней) довелось наблюдать, что происходит, когда дух этого сына Локи и Ангрбоды овладевает человеком. Только после этого я начала понимать великого Волка и по-настоящему оценила и его силу, и мудрость тех, кто решил его сковать.

Расскажу лишь об одном из этих случаев. Дух Фенрира «оседлал» человека, которого предварительно посадили на цепь, чтобы он не набросился на присутствующих. И в какой-то момент я увидела Его — совершенно отчетливо, как будто провалилась в Его мир сквозь стену между мирами, сквозь человека, принявшего Его дух. Ясно, как на ладони, я видела перед собой огромного пятнистого волка, желтоглазого, с острыми оскаленными клыками. Казалось, каждая его мышца, каждая жила стонет от невероятного напряжения. Видение продлилось лишь несколько минут, но я успела понять, каков он — самый страшный из отпрысков Небесного Странника… и это понимание оказалось почти невыносимым.

Сначала мне захотелось повернуться и бежать без оглядки; но, попятившись было назад, я вдруг обнаружила, что больше не могу сделать ни шагу. Я застыла, ошеломленная Его неимоверной яростью. Эта ярость потрясала до глубины души, хотя, казалось бы, он был скован и обуздан. Отчасти, конечно, гнев его был направлен на тех, кто его сковал, но в остальном то была просто свирепость дикого зверя, жаждущего растерзать любого, кто встанет на его пути, алчущего нести разрушение, боль и смерть — и наслаждаться этим. Я тотчас же поняла, что Фенрир сожрал бы меня в два счета, если бы у него был шанс. Я не была ему врагом; я — возлюбленная Локи, его отца, и служительница Хелы, его сестры; но все это не имело для него никакого значения. Разумеется, умом я понимала это и раньше, но в тот миг впервые почувствовала сердцем и поняла по-настоящему — и это понимание подействовало очень отрезвляюще.

Ничто так быстро и бесповоротно не срывает с носа розовые очки, как осознание того, что для кого-то ты (со всеми твоими так называемыми талантами, «высшими целями» и чувством собственной значимости) — всего лишь мясо, которое надо содрать костей и проглотить не жуя. Тем, кто вбил себе в голову, будто Девять миров созданы им на забаву и подчиняются любому их капризу, встречи с Фенриром лучше избегать, если они не хотят разом лишиться всех своих иллюзий, — хотя, с другой стороны, это пошло бы им на пользу. Если бы Фенрир сорвался с цепи, никто из смертных не сумел бы его побороть или усмирить его ярость. Тот, кто увидел его хоть однажды, абсолютно и полностью осознаёт: что бы мы, люди, ни напридумывали себе в утешение, а включать и выключать по своему произволу Силы, облеченные подлинной властью, не дано никому. Сказать о нем «красны Природы когти и клыки» [2] — фактически, ничего не сказать.

Но несмотря на всю его дикость, у Фенрира — острый ум. Он полон негодования и обиды, но прекрасно знает, почему его сковали и почему он по сей день сидит на цепи. Он одержим жаждой крови, но готов терпеливо ждать, сколько понадобится, пока не придет его день и он не вырвется на свободу, чтобы отомстить, наконец, своим обидчикам. Все это, как ни странно, придает Фенриру своего рода достоинство и даже величие, решительно опровергающее все распространенные представления о нем как о неразумном животном. Когда я это поняла, ужас схлынул, отступив перед внезапной болью — сердце так защемило, что я принялась хватать воздух ртом и все никак не могла вдохнуть. Я еще раз попыталась сбежать, выйти из этого видения, — и снова не удалось. И тогда, несмотря на боль, я начала понимать Тайну этого великого волка, скованного до скончания Девяти миров. Я стояла перед ним и плакала навзрыд, а Фенрир вторил мне рычанием — в обоих мирах, и в том, и в этом. И все это время я четко осознавала: если спустить его с цепи, он с легкостью убьет всех, до кого дотянется. Затем я увидела, как некая божественная рука постепенно успокоила его и погрузила в сон (не хочу даже думать о том, что ему может сниться!). Даже когда все кончилось и человек, принимавший его, медленно сел и стал приходить в себя, мысленным взором я все еще видела Фенрира, беспокойно ворочающегося во сне под сводами своей пещеры. Когда видение оборвалось, меня охватили смешанные чувства: облегчение и печаль, гнев, сочувствие и глубокое благоговение — такое, какое может вызывать извергающийся вулкан. Я могу восхититься им и даже полюбить, но не тешу себя иллюзиями, что восхищение и любовь защитят меня от горячей лавы и удушающего пепла.

Знать и понимать Фенрира — значит, знать и понимать, что у разрушения иногда не бывает другой цели, кроме как просто что-нибудь разрушить, и это — такая же часть вселенной, как жизнь, любовь и возрождение. Настанет ли в конце концов Рагнарёк или нет, боюсь, история Фенрира в любом случае не может закончиться хорошо, — но, с другой стороны, подозреваю, что для него самого это неважно. Он таков, каков он есть, и не пытается и даже не хочет казаться другим. Он — охотник и убийца без стыда и совести, и он чувствует вины за свою кровожадность. Фенрир — глубочайшая из всех скорбей мира; он — неуправляемый хаос, который сейчас посажен на цепь, но не укрощен (и не может быть укрощен) по-настоящему; и Тайна его — в том, что все это — одновременно и трагедия, и причина почитать его как божество.


Гимн Фенриру
Элизабет Вонгвизит


Славься, сын Локи, волк,
глубочайшая скорбь миров!
Ты поглотил бы всё:
Свет и тьму.
Блещут клинки клыков,
Пламя дыханья палит,
Длится кровавый пир
На клочьях растерзанной плоти,
Пир на пороге безумья.
Славься, дитя Ведуньи,
Свирепейший из сыновей
Хозяйки Железного Леса!
Красноглазый, кровавозубый,
Зверь, истерзанный болью,
Бешеный зверь
В великом соленом море
Собственных слёз,
Скованный крепкой цепью,
Связанный сетью вирда,
Зверь на изнанке сознанья.
Славься, хаос! Никто над тобой не властен,
Ты не знаешь уступок,
Не знаешь стыда,
Ты — конец наших страхов,
Пожиратель любви,
Ты ждешь окончанья времен,
Ты, бесшумный, таишься в тенях,
Терпенье твое беспощадно,
Столп на границе подземья.
Славься, о Фенрир, сущий
У предела рассудка и чувств,
Ждущий, ждущий, когда, наконец,
Рассыплется мир,
Ждущий жатвы копья и меча,
Торжества разрушенья,
Ждущий всех у последних врат,
Волк на краю вселенной.


Любимому брату — от Хелы
Лидия


Брат, я пришла, чтобы снова нарушить твой сон беспокойный,
Чтобы вновь накормить тебя пищей мучений,
Не то остановится мир.
Я смотрю на чудовищный лик твой, и ты разрываешь мне сердце.
Я смотрю на клинок в твоей пасти, я слушаю хриплые вздохи,
Я должна повторять это снова и снова,
Кровью наших грехов омывая миры.
Ты встаешь на дыбы, полон гнева и страха,
И всегда эта цепь, и клинок, и из пасти бегущая пена…
Я — сестра твоя, слышишь? Я здесь!
Не могу отпустить тебя, брат, и оставить как есть — не могу.
Пей из глаз моих, досыта пей из реки моих вен,
И меня накорми
Неизбывною болью своей, и слезами, и воем,
Нам нельзя голодать, понимаешь?
Не то
Вместе с нами иссохнет от жажды и все мирозданье.


Фенрис Освобожденный
Михаэла Маха


Фенрис:

— Висел ты на Древе
Лишь девять ночей
По собственной воле,
Ты, ас вероломный!
Я же томлюсь
В жестоких оковах
До скончанья веков
Не по воле своей.

Один:

— Не должно тебе
Бродить на свободе:
Ты слишком свиреп,
Слишком неистов,
Ты голодней,
Чем Гери и Фреки,
Ты ненасытней
Воронов смерти,
Вот почему
Тебя мы связали.

Фенрис:

— Неужто во всех
Девяти мирах
Сыну волчицы
Не было места?
Отняли выбор,
Предали веру!
Худший из вас —
Тюр вероломный:
Кормил и растил меня,
Был как отец мне!

Все вы в тот день
Чести лишились:
Я был сильнее,
Вы взяли коварством,
Хитрой волшбою —
Трусов оружьем!
Тюр, ты заплатишь,
Клятвопреступник!

Вечной враждой
Я вам обязан.
Вырос в неволе
Мой голод стократно,
Не утолят его
Девять миров:
Чтоб накормить меня,
Этого мало.

Один:

— Против тебя
Я выйду на битву,
Хоть и известен
Вирд мой от века:
Паду я в бою
И со мною — все те,
Чьи жизни забрал я,
Чтоб выжила Жизнь.

Горькою жертвой
Я мудрость купил,
Отсрочил я рок
На многие дни,
Надежду разжег я
В сердцах живых,
Лишь для себя
Не оставил надежд.

Выживут двое
Укрывшись в лесу.
Недолго тебе
Победу вкушать:
Вáли, мой сын,
Разорвет тебе пасть,
И станет владыкой
Нового мира.

Иди же, покончим
С давней враждой!
Мы ждали века,
Мы были с тобою
Стары, как мир,
Когда были юны
Девять миров.


Волку
Корби Петуленгро


Волк, ты стоишь под окном,
Скаля зубы и глядя в глаза мне,
Точь-в-точь, как мой собственный волк —
Моё тайное «я».
Не тот благородный тотем
Из фарфора и тонкой пластмассы,
Что стоит на столе у кровати,
А дикий и злобный, грозящий пожрать
Всех, кого я люблю.
Ты хотел бы, чтоб я увидел добычу в собственных детях
И разорвал их тела в кровавые клочья,
Чтобы я перегрыз
Горло моей любимой, спящей со мною рядом,
И помчался в ночь, завывая…
Волк, я должен закрыть окно
Отвернуться,
Залезть с головой под подушку —
Ради любви к ним,
Иначе любовь к тебе погубит нас всех,
Но если бы я сказал, что ты не живешь во мне,
Ты имел бы полное право вырвать язык мой —
За ложь.


Узы
Посвящается Фенрису, внутреннему и внешнему
Рейвен Кальдера

Троих родила Ведунья Железного Леса:
Дочь ее стала смертью,
Сын — разрушеньем,
А третье дитя обвило собою весь мир.
Холод и мгла в Нифльхейме, в подвале твоем
Под каменной толщей, где ты меня ненавидишь.
Во сне твоем снова и снова я — жертва твоя,
И ты настигаешь меня
Снова и снова
Не ради любви, но за то, что я сделал с тобой.
Но уж лучше возьми мое «я» сновидений,
И его растерзай,
Чем кого-то другого. Пред Волком, великим убийцей,
Я не спрячусь за теми, кого я люблю.
Вот он я, забирай; отгрызи мою руку,
Ограничь, искалечь меня,
Слезы и кровь отвори мне,
Заставь меня помнить отныне и день ото дня,
Всякий раз, когда я потянусь по привычке и вновь не смогу дотянуться.
Это — цена моей чести,
И все же она того стоит.

Корни гор

Скованы ноги твои, охотник за солнцем,
Волшебною цепью шести невозможных вещей,
Чтобы больше не мог ты свободно рыскать по миру,
Упиваясь резней. Я-то знаю, на что ты способен.
Я не верю твоим обещаньям, когда ты клянешься,
Что стал безопасен и хочешь сражаться со злом.
Ты в ловушке, и выхода нет.
Ты грозишь мне и требуешь клетку оставить открытой,
Но угрозы твои не страшны мне:
Худшее, что ты можешь, —
Это меня уничтожить; но именно так бы и вышло,
Когда б я поддался и снял с тебя цепь.
В недрах гор есть пещеры,
Обитают в них черные твари, вовеки не знавшие света,
Там ты часто скрывался от собственных дел,
Оставляя меня перевязывать раны
И горькие слушать упреки. Теперь
Ты останешься там навсегда,
До скончания века ты будешь лежать
На камнях подземелья и слушать,
Как гулкие реки струятся по венам земли.
Я буду тебе приносить еду и питье,
Верно, жалкие крохи, но сколько сумею,
И каждый кусок будет вымочен в зелье, дарующем сладкие сны,
Так что ты не умрешь,
Только будешь все спать и спать,
И во сне гоняться за солнцем.
Ибо так — милосердней.

Бороды женщин

Скован фаллос твой, пламени сын,
Ты — один из двуполого рода, созревший самцом без обмана,
И в радость тебе — проникать
Тараном свирепого члена в визжащую плоть,
Зубами — сквозь кожу,
В растерзанный мягкий живот — ненасытною пастью,
И думать, что все они здесь — для тебя,
А ты — для того, чтобы брать их,
Тебя же никто не возьмет, ибо ты не сдаешься.
Ты — волк, и тебе не дано различать
Цвета и оттенки; весь мир для тебя — черно-белый.
Что же, быть посему! Я не дам позабыть тебе рану,
Укрыться от знанья о том, что в твоем естестве
Не осталось самца. Я связал тебя накрепко
Знаками третьего, брата-сестры твоей,
Землю обвившей, как цепь
Обвивает тебя, и отныне
Ты будешь свободен от похоти.
Так — милосердней.

Птичья слюна

Пасть твоя скована сном, о несытый, чьи зубы
Тоскуют по сладкому солнцу.
С вороньей слюной в волосах я сижу и пою тебе
Хриплую песню,
Она погрузит тебя в сон,
Неглубокий, но этого хватит.
Как по радио в камере смертников
Тихая музыка плачет и плачет,
Покуда свирепая злоба не сменится хмурой тоскою,
Так я буду петь, чтобы ты подвывал мне и помнил,
Что я не забыл тебя, хоть ты и скован.
Так — милосердней.
Шум кошачьих шагов.
Скован твой вой, о певец, леденивший своим песнопеньем
Жаркую кровь, чтоб добыча застыла недвижно.
Ни единого звука не вырвется больше
За стены подвала; никто не услышит твой плач,
Никто не услышит
Слова искушенья, которыми
Бритвенно-острый язык твой взрезает до крови
Сердца, не забывшие жалость.
Никого ты теперь не заманишь в свое подземелье,
И никто не придет, не потянется робко сквозь прутья,
Потому что негоже, чтоб ты им обгладывал пальцы,
А ключа у них нет все равно,
Да и ты не услышишь их больше сквозь стены темницы:
Здесь царит тишина. Ни единого звука не слышно.
Ничто не нарушит твой сон.
Ибо так — милосердней.

Дыхание рыб

Скован чуткий твой нос, следопыт и охотник,
Всегда настигавший добычу,
Уверенно шедший по следу, пока твоя жертва
Металась от страха, заслышав пыхтенье твое
И безустальных лап барабанную дробь,
Неотступную смерть за спиною. И только вода,
Только рыбье дыханье, рекою твой путь преграждая,
Могло тебя сбить и заставить забыть о погоне:
Тогда ты садился и выл от смятенья и гнева.
Итак,
Чтобы ты не учуял добычу во сне
И, проснувшись, не начал бросаться на прутья
И биться о стены, и грызть, задыхаясь, холодные камни,
Тебя окружу я рекой моих слёз,
Ибо так — милосердней.

Жилы медведя

Скована сила твоя, что не знала пределов,
Неутомимая сила, искавшая вечно всё новые жертвы.
Кто сравнится в могуществе с воином рёкков,
Вожаком волколаков,
Навеки принявших обличие зверя?
Только Одина лютый медведь,
Что в сраженье не чувствует боли и ран.
Так и я должен накрепко сердце закрыть
От твоих оглушительных криков,
Притвориться глухим, равнодушным,
Бесчувственным камнем. Ты сделаешь так,
Чтобы я разделял твою боль, хочу я того или нет,
Но жалости я не поддамся: я знаю, что в мире твоем
Награда за жалость одна — мгновенная гибель.
Ведь я тоже люблю тебя, Волк, — да и как не любить?
И мой долг разрывает мне сердце,
Но выбора нет. Эти узы должны быть сильны,
И решетка — крепка, и тебе полагается спать.
Так закрой золотые звериные очи,
Усни, и не думай о плене своем,
Ибо так — милосердней…
…для тебя, если не для меня.

(Ибо Фенрис должен быть скован,
Или мир обратится в Хаос.)


День Фенриса
2-й день Вольфмоната, Месяца Волка (2 января)
Из Языческого часослова Ордена Часов


Цвет: черный

Стихия: Огонь

Алтарь: На черном покрове разожгите яркий огонь в жаровне и разложите по всему алтарю множество тонких цепочек. Кроме того, поставьте на алтарь статуэтку воющего волка и чашу с кровью какого-либо животного.

Подношения: кровь.

Пища в течение дня: красное мясо.

Призывание Фенриса

Первый голос:

Троих родила Ведунья Железного Леса:
Дочь ее стала смертью,
Сын — разрушеньем,
А третье дитя обвило собою весь мир.

Второй голос:

Приди, о Великий Волк!
Не просыпайся,
Спи глубоко в своих крепких цепях,
Сладко спи в подземелье своем
И не помни о боли.
Но во сне
Приди в мои сны,
Будем бегать с тобою
В пылающем мире златом,
Где сияет сто солнц в небесах,
Словно спелые ягоды,
Словно сочные кролики,
На потеху тебе и тому
Одичалому зверю во мне,
Что стремится на волю, как ты,
И не знает свободы.

Третий голос:

Все мы носим цепи, которыми сами же себя и сковали, чтобы не причинять вреда другим.
И в каждом из нас живет тот, кто ненавидит эти цепи и жаждет полной свободы.
Поговорите о нем, чтобы он знал, что вы его любите, хотя и вынуждены держать на цепи.

(Все по очереди рассказывают о своем внутреннем звере и о том, почему он достоин любви, хотя и не может быть отпущен на волю. Затем совершают возлияние, выплеснув кровь из чаши.)


Примечания

[1] Эбби Хеласдоттир приводит следующие магические соответствия Фенрира: руна — «волчий крюк» (Вольфзангель), трава — аконит волчий, дерево — тис, камень — турмалин, животное — волк, цвет — иссиня-черный, стихия — Воздух, планета — Меркурий, сторона света — запад, область тела — горло, созвездие — «Большая Волчья Пасть» (см. выше).

[2] Цитата из цикла стихотворений Альфреда Теннисона «In Memoriam» («Памяти А[ртура] Г. Г[аллама]», 1833—1850), ставшая в английском языке крылатым выражением для описания необузданной ярости природы.


Cпасибо сказано
Вернуться к началу
 Профиль  
 Заголовок сообщения: Re: Книга йотунов: работа с великанами Северной традиции
СообщениеДобавлено: 31 окт 2018, 17:46 
Администратор
 
Аватара пользователя


Зарегистрирован: 03 май 2017, 17:53
Сообщений: 21942
Медали: 53
Cпасибо сказано: 866
Спасибо получено:
19213 раз в 11966 сообщениях
Магическое направление:: Астрология, Рунология
Очков репутации: 69702

Добавить
18. Йормунганд

Третье дитя Локи и Ангрбоды изверглось из лона Жрицы Волков подобно чешуйчатому водопаду — в обличье огромной иссиня-зеленой змеи.

В Железном Лесу, где сама земля испокон веков сочилась магией, такое иногда случалось. Многие великаны были оборотнями от рождения и появлялись на свет в облике животных, и в некоторых животное начало оказывалось настолько сильным, что человекообразную форму они уже не принимали никогда. Но обычно Железный Лес порождал псов или волков, таких как Гарм, верный стражник Хелы, или Фенрир, старший сын Локи и Ангрбоды, а дитя, подобное Великой Змее, в последний раз появилось на свет в Нифльхейме — дракон Нидхёгг, дочь неведомых инеистых великанов.

Ангрбода кормила своего необычного ребенка кусочками мяса и укладывала на ночь в большой котел, который змея, впрочем, быстро переросла, так что пришлось переместить ее в искусственный пруд, а затем — в озеро. К тому времени, как асы решили прибрать ее к рукам, змея уже почти не помещалась в озере и славилась по всему Йотунхейму как «чудо Железного Леса». Она не столько владела магией, сколько была ею, как живой проводник магической силы. Когда кто-то колдовал рядом с нею, сила чар возрастала втрое; кроме того, она уже стала такой огромной, что без труда могла проглотить любого, кто попадался ей на пути. Но Один и его подручные все же умудрились похитить эту гигантскую змею и бросить в океан; и Один своим волшебством принудил ее остаться там навсегда. Змея продолжала расти и в конце концов опоясала Мидгард собственным телом. Ее живая плоть несет в себе охранные чары, наложенные Одином для защиты смертных обитателей Мидгарда от вторжений из других миров.

«Йормунганд» значит просто «Мировой Змей»: собственного имени у этого существа нет, да оно ему и не нужно. Все равно другого подобного создания не сыщется ни в одном из Девяти миров, даже среди йотунов. Йормунганд — уникальное дитя магии Железного Леса, соединившейся с силой Локи и Ангрбоды, самой могущественной пары йотунов из всех, кого до сих пор порождал Ярнвид. И понять Великую Змею, на мой взгляд, труднее, чем любого из йотунов, с какими мне доводилось иметь дело. Это невероятно чуждое нам существо. Когда соприкасаешься с его природой, возникает очень странное чувство. Оно двуполо, что само по себе не так уж и необычно для детей Железного Леса, но, как правило, если с ним общается женщина, ей кажется, что Йормунганд женского пола, а если мужчина — мужского. Мировой Змей не говорит словами и не пользуется никаким языком из тех, что мы могли бы признать за язык, — и все же каким-то образом он разговаривает. От одной мысли о том, чтобы попытаться это объяснить, мне становится нехорошо; могу только сказать, что мне довелось как-то раз находиться со Змеей в одном теле (и, кстати, да, у нее действительно нет имени: о себе она думает просто «я» и больше никак), и возникло такое ощущение, что части моего мозга, отвечающие за вербальную коммуникацию, отодвинулись куда-то в сторону и «отсоединились». После этого я еще около часа не мог говорить нормально.

Многие из тех, кто работает с семейством Локи, утверждают, что Змея, по-видимому, не набирает себе служителей, как это делают Локи или Хела (или, если уж на то пошло, Один и Тор). Но, думаю, с какими-то людьми она все же пытается общаться, хотя не факт, что они правильно ее понимают. Сомнения у меня обычно возникают тогда, когда кто-нибудь заявляет, что Мировой Змей общался с ним на человеческом языке или в привычных человеку образах. Впрочем, не исключено, что эти люди попросту автоматически «переводят» сообщения Йормунганда в слова, сами того не замечая.


Иормунганд: Мировая Змея
Эбби Хеласдоттир


Иормунганд — младшее дитя Локи и Ангрбоды, которое, в отличие от своих родителей, брата и сестры, приняло необычный облик — форму чудовищной водяной змеи. Мировая Змея, обитательница моря, окружающего Мидгард, обвивает этот мир своим телом, зажав в зубах собственный хвост. Согласно мифологии, ставящей во главу угла асов, Один заточил Иормунганда в мировом океане, чтобы смягчить и отсрочить неизбежную катастрофу — грядущий Рагнарёк (то есть с той же целью, с какой Локи был связан и брошен в подземную темницу, а Фенрир — прикован к скале на Озере Черного Горя). Но за этой поверхностной сказкой кроется грандиозная фигура — ипостась великой богини собственной персоной.

Как в традиционной, так и в современной скандинавской литературе Змея Мидгарда упоминается под разными именами; чаще всего встречаются варианты «Йормунганд» («Ёрмунганд»), «Йормундганд», «Йормунгард», «Мидгардсорм» и «Иормунганд». Известен и целый ряд обозначающих ее кеннингов: «Обвивающая землю», «Гроза заливов», «Холодная змея», «Жесткая веревка земли», «Клубящийся угорь», «Морская нить», «Кольцо мокрой дороги», «Угольная рыба земли», «Рыба морского дна», «Мокрый пояс земли» и «Угорь Фьоргюн». Тем, кто хочет использовать энергию и вирд Мировой Змеи в магических целях, лучше всего остановиться на варианте «Иормунганд», потому что слог «Иор» — это название руны, посвященной Мировой Змее.

Образ и символический смысл Мировой Змеи почти универсальны. Уроборос — змей, свернувшийся кольцом и держащий в зубах собственный хвост, — встречается в символике многих культур и религий, по всей Европе и Азии и даже в Африке. И в большинстве случаев он означает одно и то же: вечную циклическую силу, по сути своей разрушительную, но необходимую как часть природных процессов непрерывного возрождения жизни. Все это верно и в применении к Иормунганду, что в последнее время признают, пусть и не вполне охотно, даже ортодоксально настроенные неоязычники.

Символ уробороса играет немаловажную роль в гностицизме и алхимии. Яд Мирового Змея, как и сам этот Змей, символизирует универсальный растворитель, который проникает через любое вещество, — тот неизменный закон, который связывает между собой все части бытия и творения. В этой роли моста между всеми реальностями уроборос предстает в одной алхимической рукописи, где половина его тела изображена черной, как символ земли и тьмы, а половина — белой, как символ неба и света. Схожая идея обнаруживается в орфической космологии, где Мировой Змей-Эон, обвивающий своим телом Космическое Яйцо, олицетворяет время жизни вселенной. Этот миф уходит корнями в космологию доэллинской Греции, в которой Космическое Яйцо мыслилось как порождение богини Эвриномы и змея Офиона. Офион обвился вокруг яйца и сжимал его, пока оно не треснуло и не выпустило из себя все живое.

В этих мифах прослеживается намек на связь змеи с богиней-матерью. Ассоциации между змеей и Богиней восходят к глубокой древности, к верхнему палеолиту и неолиту. Примечательно, что изображения змеиной богини того времени часто сопровождаются геометрическими орнаментами в виде спиралей, зигзагов и меандров: всё это — символы воды. Соответственно, и в мифологии мировой змей/змея устойчиво ассоциируется с водой.

В шумерско-вавилонских мифах мать всего живого представлялась в образе Тиамат, огромного соленого океана, символически представленного как гигантская космическая змея. Она сочеталась браком с Апсу, сладким океаном, и от этого союза родились первые живые существа. Впоследствии Тиамат была убита небесным богом Мардуком, возглавившим патриархатный пантеон (этот сюжет перекликается со скандинавским мифом о попытке Тора убить Иормунганда). Однако считать ее исчезнувшей или умершей не следует: она — сама земля, по которой мы ходим. Согласно ацтекскому мифу, до сотворения мира существовала только богиня Сипактли, плававшая в образе чудовищного аллигатора по водам первозданного хаоса. Затем двое змеевидных божеств разделили ее тело, и нижняя его половина стала землей, а верхняя — небом. Сипактли, как и Тиамат, продолжает жить, несмотря на свою гибель, и по ночам иногда можно услышать, как она рыдает от тоски, мечтая о том, чтобы все живое умерло и вернулось в нее. Схожим образом, в мифе колумбийских чибча-муисков первозданная мать Бачуэ вышла из вод огромного озера, а затем, после сотворения рода человеческого, вернулась туда в образе дракона вместе со своим сыном и возлюбленным. Древнекитайская богиня-мать Нюйва тоже изображалась в виде женщины с телом змеи, а индейцы инка представляли землю в образе горной богини-дракона по имени Мама Пача.

Итак, Иормунганд как ипостась великой богини обеспечивает равновесие полов в четверице главных божеств-рёкков, соответствующих четырем стихиям. Женские стихии, Земля и Вода, представленные Хелой и Иормунгандом, уравновешиваются мужскими, Огнем и Воздухом, в лице Локи и Фенрира. В силу этого Иормунганд соотносится со сферой Венеры как планеты чистейшей, неразбавленной и ничем не ограниченной женской энергии. В данном случае речь идет не о тех жеманных и кокетливых или нуждающихся в постоянной мужской опеке ипостасях Женственности, которые часто ассоциируются с Венерой, не о той романтизированной богине любви, которая связана не столько с первоосновами вселенной, сколько с сексуальными предпочтениями мужчин, а о Женственности как непознаваемой, неуловимой и неуправляемой силе, которая наравне с мужской силой Фенрира, столь же непостижимой и неконтролируемой, пронизывает собою всю вселенную. Это чистая энергия, настолько мощная и всепобеждающая, что ее, как и сам Вирд, невозможно воспринять или испытать во всей полноте, не поплатившись за это здравым рассудком или самой жизнью.

Как символ богини-матери мировая змея выражает истинную природу этой богини во всем многообразии ее форм. Она не имеет ничего общего с навязанными ей в эпоху патриархата пассивными ролями; она грандиозна и могущественна. Как пишет Р.Дж. Стюарт, «многие представляют себе древних богинь-матери эдакими пышнотелыми и добродушными матронами. Но в действительности подобные персонажи — большая редкость. Великие богини языческих религий, как правило, были грозными и таинственными <…> свойства и характер древних богинь зачастую приоткрывают нам самые глубокие тайны бытия».

Все дети Локи, как и он сам, по натуре своей двойственны. На поверхности лежит достаточно простой характер, знакомый нам по мифам, но за ним скрывается более глубокий слой, раскрывающий космическое или магическое значение этого поверхностного образа. В случае с Хелой за образом владычицы мертвых стоит триединая богиня вселенной; Локи таит в себе пламя вдохновения; что же до Иормунганда, то его глубинная суть — алхимическая идея универсального растворителя и непрерывной цикла жизни. Кроме того, Иормунганд олицетворяет ту космическую силу, которую ученые называют энтропией. Мировая Змея — катализатор перемен, и именно поэтому она связана с хаосом и разрушением старых форм. В силу своей хаотической природы Иормунганд нередко проявляется как дестабилизирующая и, на первый взгляд, вредоносная сила. Любые времена больших перемен — войны, революции, природные катаклизмы — это и есть Иормунганд, Мировая Змея, бьющая хвостом о побережье мира. Как бы мы ни пытались игнорировать эту сторону истории, сбросить ее со счетов невозможно. С другой стороны, лежа в мировом океане, Иормунганд не только вызывает перемены, но и поддерживает стабильность, обвивая Мидгард и защищая его от внешних опасностей. Как говорил Бенито Муссолини, «только кровь вращает колеса истории»; так и Иормунганд, проливая кровь и сотрясая мир ударами своего хвоста, не дает человечеству застрять в болоте стагнации. Она, как и все рёкки, олицетворяет непредсказуемость жизни.

Итак, сила, воплощенная в Иормунганде, на самом деле необходима, и об этом свидетельствует уже тот факт, что в традиционной скандинавской мифологии богам так и не удается по-настоящему захватить Мировую Змею в плен, подчинить или связать ее, как они связали ее отца и брата. Сам Вирд препятствует их попыткам взять под контроль космическую силу, далеко превосходящую любого из асов. В «Песни о Хюмире» из «Старшей Эдды» рассказывается, как Тор отправился на рыбалку с великаном Хюмиром. Использовав как наживку голову исполинского черного быка Химинбрётера («Рассекающего небо»), Тор поймал Мировую Змею на удочку и принялся бить ее по голове своим молотом. Но Хюмир, по-видимому, чтивший Вирд, перерезал лесу, и Змея ушла на дно, где и остается по сей день в ожидании Рагнарёка.

Итак, Иормунганд олицетворяет энтропию и хаос, но хаос контролируемый. Великая Змея — это не сила бездумной анархии или нигилистического разрушения, а, скорее, одна из жизненно важных тропок реальности в том лабиринте, который мы называем Сетью Вирда. Тор попытался уничтожить необходимую часть Природы, но сама Природа, проявленная через Вирд, этого не допустила. Боги — порождения природы, а не ее творцы, и они точно так же подчинены ее законам, воле и Вирду, как и смертные. Убить Иормунганда в конце времен Тор сможет лишь ценой собственной жизни, доказав тем самым, что уничтожение силы Змеи влечет за собой катастрофу куда большего масштаба, чем все те потрясения, которые она вызывает, пока продолжает жить. Неудачная попытка выудить Иормунганда из моря — не единственный случай, когда Змея оставила Тора в дураках. Попав однажды вместе с Локи в столицу Йотунхейма, Тор вызвался участвовать в состязаниях на силу, и йотунский король Утгарда-Локи предложил ему поднять кошку. Но кошка оказалась неподъемная: невероятным усилием Тору удалось оторвать от земли лишь одну ее лапу. Позже выяснилось, что Утгарда-Локи отвел гостям глаза и под видом кошки в действительности скрывался Иормунганд.

Руна Иормунганда — Иор, одна из рун четвертого этта англосаксонского футорка. Она не только выражает многие свойства Мировой Змеи, но и представляет ее в ином, непривычном свете: если Иормунганд ассоциируется, главным образом, с разрушительными силами и энтропией, то у руны Иор есть благотворная и доступная сторона, в которой и берет свое начало повседневная магия Иормунганда.

Магия Иормунганда и руны Иор — по характеру защитная и связывающая; эти свойства ассоциируются с плющом (Hederahelix) — растением, которое ставят в соответствие и самой Змее, и ее руне. Подобно змее, плющ обвивает собою жизнь, вызывает перемены, навлекая смерть, и способствует зарождению новой жизни. На протяжении всего этого цикла плющ не меняется — это вечнозеленое растение, олицетворяющее тем самым постоянство. В нем заключен глубокий парадокс: это растение смерти и, в то же время, растение жизни.

Плющ символизирует тот же контраст, который заключен и в Иормунганде: это одновременно и защитник, и убийца. Оплетая стены дома, плющ оберегает его обитателей от любой враждебной магии, направленной извне, от кого бы та ни исходила — от человека (например, мага, насылающего проклятие или поющего песнь хулы) или от какой-нибудь «сверхъестественной» сущности. Традиционные мотивы резьбы, украшавшей скандинавские жилища, — змеевидные и переплетающиеся узоры — тоже связаны с защитными силами Иормунганда и плюща.

У магии Иормунганда есть и более вредоносная сторона — магия оков, в которой Мировоая Змея проявляется не только как защитная, но и как связывающая, ограничивающая сила. Разумеется, степень «вредоносности» зависит от намерений мага и от его личных представлений о добре и зле. Но, так или иначе, практика магии оков многократно упоминается в исторических источниках. В эпоху викингов ее использовали в сражениях, чтобы обессилить врага, и в этом контексте она особенно тесно связана с богом войны Одином. Один был мастером особого рода связывающей магии, известной под названием «херфьоттур», или «оковы войны»: она приводила врага в смятение и делала его более уязвимым. В магических песнях хулы для наложения оков нередко использовались руны Турисаз и Иса. По методу воздействия такие «оковы» обычно носят психологический характер, но при успешном применении эффективно сковывают не только разум, но и тело [1].


Песня для Йормунганда

Йор, Йор, Йормунганд!
Змей в оковах, оковы мира,
Змей, обвивший собою землю;
Змей в оковах, оковы мира,
Змей, вздымающий воды моря;
Змей в оковах, оковы мира,
Будь для нас могучей стеною;
Змей в оковах, оковы мира,
Ценой свободы твоей мы живы.
Йор, Йор, Йормунганд!


День Змея
5-й день Солмоната, Месяца грязи (5 февраля)
Из Языческого часослова Ордена Часов


Цвета: малахитово-зеленый, серебристый и цвет морской волны.

Стихия: Вода.

Алтарь: На покрове цвета морской волны, украшенном вышивкой в виде большой змеи малахитово-зеленого и серебристого цветов, поставьте статуэтку Змея Мидгарда, свернувшегося кольцом и держащего во рту свой хвост. Начертите в комнате большой круг и разбросайте в нем разноцветные ленты. Ритуал проводится внутри круга.

Подношения: шнуры или ленты, завязанные кольцом.

Пища в течение дня: угорь. Рыба и морепродукты. Морские водоросли. Салат. Блюда из зеленых овощей. Яйца.


Призывание Змея Мидгарда

Славься, о Йормунганд,
Третье дитя Хитреца
И Ведуньи Железного Леса,
Смерти брат и сестра!
Не жена и не муж, а то,
Что само в себе совершенно
И ни вспять, ни вперед не идет,
Но вращается вечным кругом,
И хранит нас в Земле Срединной,
Не касаясь земли вовеки!
Научи нас, о Змей,
Видеть конец и начало единым целым,
Видеть всё на своих местах
И идти за вращеньем круга,
Памятуя, что круг замкнется,
Как бы ни был далек горизонт.

(Все берутся за руки, ведут хоровод по внешней границе круга, означающей тело Змея, и поют Песню для Йормунганда.)


Примечание

[1] Эбби Хеласдоттир приводит следующие магические соответствия Иормунганда: руна — Иор, трава — фукус (бурые водоросли), дерево — плющ, камень — ортоклаз, животные — змея и кошка, цвет — синий, стихия — Вода, планета — Венера, сторона света — север, область тела — половые органы, созвездие — Гидра.


Cпасибо сказано
Вернуться к началу
 Профиль  
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 23 ]  На страницу Пред.  1, 2, 3  След.

Часовой пояс: UTC + 3 часа [ Летнее время ]



Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 2


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Перейти:  



Последние темы





Официальные каналы форума:

Наша страница в Vk

Наш канал Яндекс Дзен

Наш телеграм


Банеры

Яндекс.Метрика

Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group
GuildWarsAlliance Style by Daniel St. Jules of Gamexe.net
Guild Wars™ is a trademark of NCsoft Corporation. All rights reserved.Весь материал защищен авторским правом.© Карма не дремлет.
Вы можете создать форум бесплатно PHPBB3 на Getbb.Ru, Также возможно сделать готовый форум PHPBB2 на Mybb2.ru
Русская поддержка phpBB