Текущее время: 28 мар 2024, 12:08


Начать новую тему Ответить на тему  [ 1 сообщение ] 
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Из книги Джона Шарки "КЕЛЬТСКИЕ ТАЙНЫ. ДРЕВНЯЯ РЕЛИГИЯ"
СообщениеДобавлено: 25 мар 2013, 21:06 
 
Аватара пользователя


Зарегистрирован: 24 мар 2013, 17:25
Сообщений: 163
Откуда: Украина
Cпасибо сказано: 9
Спасибо получено:
15 раз в 12 сообщениях
Магическое направление:: Руны, энергетика
Очков репутации: 2

Добавить
ДРЕВНЯЯ РЕЛИГИЯ

Главная загадка кельтской религии и церемониальные ритуалы, которые воплощали ее сущность, всегда останутся таинственными. Во многом кельтская мистика с ее романтическим устремлением к эльфам и миру духов, затмила духовность этого воинственного народа и сам тот факт, что у них была религия. Древняя устная традиция, пронизывавшая законы, легенды и племенные учения через тренированную память группы поэтов и жрецов, сделали записи ненужными. И, во многом, как и запреты, налагавшиеся на кельтских героев-воинов и предписывавшие им жизнь и действия, табу на записывание длилось столько времени, сколько держалась древняя религия.

Самые ранние предметы кельтской культуры в центральной Европе обычно датируются между 800 и 450 гг. до н. э. и приписываются к Халльштаттской культуре, по металлическим изделиям, найденным на кладбище в Халльштатте в Австрии, центре соляных и медных копей. Поздняя стадия кельтов, Ла Тэн, названная по имени селения в Швейцарии, продолжалась в Центральной Европе до наступления римского периода. Стиль орнамента, связанный с культурой Ла Тэн, с его дикими, впечатляющими, но формализованными украшениями из растительных мотивов и абстрактных символов, был доминирующей характеристикой кельтского кузнечества, резьбы по камню и иллюстрации рукописей в Британии и Ирландии еще спустя тысячу лет.

Кельты появились в устье Рейна в Центральной Европе как особая группа кланов или племен между 1000 и 500 гг. до н. э. Их язык, религия, социальная организация и обычаи отличались от принятых на юге в Средиземноморье или на востоке по Дунаю. В целом кельты имеют много сходств с индоевропейскими воинственными группами, которые победили цивилизации долины Инда тысячу лет назад или около того. Большое число архаических лингвистических форм, таких как raja, король (лат. rex, ирл. ri и галльск. -rix) или rigu, королева, также как и многие другие, связанные со священными обычаями и общественными организациями, являются общими для индоевропейских языков в Азии и в Европе. Культурные сходства между кельтами и Индией могут быть прослежены также в анималистических ритуалах, в которых дух нового короля или королевы считается перерожденным с духом быка или коня; в постах, применяемых, чтобы оправиться от горя; в положении женщины и в том факте, что они признавались равными с мужчинами (Баодицея в Британии и легендарная Маэв в Ирландии) в воинском ранге; в стихотворных размерах, которыми Риг-Веда, старейшая и важнейшая из всех священных книг, схожа с некоторыми ранними ирландскими и валлийскими стихами; и в близких отношениях между учителем и учеником, которые до сих пор составляют важную особенность индийской религиозной жизни и которые были существенной частью кельтской устной традиции. Устная передача была и времяпрепровождением и доведенным до совершенства методом передачи нюансов важных событий в жизни племени. Вплетены в сказки для легкого понимания и запоминания были ритуальные темы, касавшиеся богов: акт наименования, оракульные камни, которые вскрикивали во время инаугурации нового короля, божественные близнецы и герой-воин. Постоянные метаморфозы этих мотивов и легкое переплетение физических и сверхъестественных миров сделало мир кельтского воображения осязаемым на протяжении тысяч лет рассказывания сказок. В сказках божественные существа могут переходить от сверхъестественных сил к человеческой слабости и обратно, даже не оскорбляя христианские чувства писцов, которые записывали эти легенды. Насколько бы необычными ни были божества, они все равно совпадают с ритмами этой жизни и требования данного места действия. В каждой провинции и местности были свои священные места, которые были центром ее мира; и название места показывает отношения между землей и небом, племенем и его божеством.

Во многом, как и в случае с загадкой лесных храмов майя или каменными головами острова Пасхи в наше время, невообразимо действие, оказанное на кельтское мироощущение жизнью среди стольких каменных памятников ушедшего народа, который, очевидно, просто забросил свои храмы и исчез. Изначальная функция мифа - в объяснении непонятного. Это сквозит в постоянных повторениях и переплетениях богов, богинь и героев вокруг какого-либо древнего места или храма. Использование сакральных центров лежит в основе традиционных постоянных мест встреч, они также выступают мифической ареной, на которой события могут переходить в вечно-настоящий временной масштаб стихотворения и истории.

Объяснение такого явления может быть дано лишь в условиях глубокой психологической необходимости. Как и многие кочевые племена, кельты в своих странствиях по Европе не имели пантеона богов, но были едины со стихиями и Великим Духом. Повсюду, где они селились, их поэты и провидцы соединяли местные божества с другими, из греческих и азиатских легенд, соответственно меняя их, заставляя их сражаться со своими собственными почти человечными героями-воинами; так все древние боги и наследие обрядов и фольклора, связанное с ними, стало частью древнего мира грез, который был в существенной степени кельтским.

Поэтическая и объемлющая точка зрения, с которой совершенно не соотносится прозаическая, научная точка зрения археологии, привела кельтов к почитанию земляных сооружений с их неоспоримой аурой сверхъестественной силы как места обитания потусторонних существ, которые ирландцы назвали "Шид", сидами. Сид воплощает промежуточное состояние между одним миром и другим, которое было жизненно важной темой кельтского искусства и мифа. Священные места сохранили свою примечательность до наших дней. Их сверхъестественные жители, также называемые сидами, и считавшиеся двоякими - высокими и светлыми и полупрозрачными, светящимися изнутри - встречались редко из-за нечистоты мира. С приходом христианства они уменьшились во всех смыслах, продолжая жить в промежуточном состоянии, и стали эльфами, лепрехаунами и банши фольклора. Их психологическая реальность так и не была полностью потеряна, и комические страхи волшебных сказок и историй о привидениях скрывают в себе остаток древнего религиозного трепета.


ТРОЙСТВЕННАЯ БОГИНЯ

Осознание воды как первопричины и источника всей жизни для тех, кто движется по земле, завися от ее богатства пищей и жизненно необходимым, отражается в посвящении истоков главных рек Западной Европы кельтской богине плодородия. Это посвящение, сохранившееся в кельтских топонимах, поддерживалось большим числом вотивных жертвоприношений - статуэток, черепов, драгоценных металлов, оружия и предметов обихода - которые были найдены в реках и святилищах у источников по всей Европе. Река Марн названа по имени Матрон, трех Божественных Матерей, а Сена - от Секваны, богини ее источника. В 1964 раскопки в этом святилище обнаружили около двухсот резных деревянных изделий, в том числе множество полных жертвенных статуэток, что показывает, что святилище служило целительным центром в римский период. Название "Рейн" - кельтское, и его восточные притоки носят кельтские имена: Некар, Майн, Лан, Рур и Липп. В Британии Северн назван по имени Сабрины, а Клайд по имени богини Клоты, Богини-Прачки, напоминая легенду о "Старухе у брода" - богине смерти, которую встречает обреченный герой, знающий, что конец его близок, видя, что она стирает его окровавленные одежды. Река и поток - живое воплощение Матери-Земли, но это не делает священными сами воды. Лишь особое сочетание разных минералов, растений и эфирных сущностей, происходящих от различных источников в особое время дня или фазы луны, создает воспроизводящую силу. В каждом священном месте имеется дух-хранитель, который пестует его, принимает ежедневные обряды согласно порядку и может материализоваться как кошка, рыба или птица, смотря какая форма наиболее угодна богине - даже в виде безобразной старухи или прекрасной девушки, в зависимости от обстоятельств и намерений гостя или вторгшегося в его предел.

Такие места были вратами чрева Матери-Земли, которую призывали под многими именами и во многих аспектах. Имеется множество галльско-романских рисунков Матрон, Матери, изображенной в виде триады - повторяющийся мотив в кельтском искусстве и литературе - несущей детей, cornucopias и корзины с плодами. Другим популярным образом была Эпона, обычно изображавшаяся на лошади, а иногда - с жеребенком, откуда, возможно, происходит история леди Годивы и другие народные легенды, связанные с лошадью. Богиня щедра, но также и беспощадна. Луна с ее таинственной властью над приливными волнами и регулярными истечениями менструальной крови, является центром универсального набора символов; она стоит во главе ночных ритуалов, связанных с такими животными, как кошка, змея и волк. В греческой легенде, как и в кельтской, она обобщена с тройственной богиней, которая ведает рождением, жизнью и смертью: триадой девы, невесты и старухи, Морриган, Махи и Бадб в Ирландии, Персефоны, Деметры и Гекаты в Греции. Древние галлы, теология которых исчезла вместе с их устной традицией, оставили безымянные двух- и трехголовые фигуры, которые неоспоримо говорят о постоянных кельтских символах: двойственное, двуликое состояние и циклическая природа триады.

Характерная манифестация аспекта матери-пожирательницы у этой богини в кельтской символике - и аналогия кровавой Кали у индуистов или Коатликуэ у ацтеков - графически иллюстрируется резным мотивом, известным под названием Шила-на-гиг, в средневековых церквях и замках. Обычные приметы Шилы-на-гиг - "безобразное, маскоподобное лицо, обтянутое кожей, с огромным разинутым ртом, торчащими ребрами, огромными гениталиями, поддерживаемыми обеими руками, и согнутые ноги", намекая на неограниченные сексуальные возможности, но в то же время и комически напоминая нам о нашем происхождении. Такие фигуры, выражая интимный и трепетный взгляд на загадку рождения и символизируя момент, когда отделяется окровавленная плацента и высвобождается новая жизнь, говорит о глубине смысла, лежащего в гротескном юморе некоторых кельтских сказок.

В ирландской истории "Разрушения Дома Да Дерга" дом символизирует царственный чертог тела. После заката к одной из семи дверей подходят три чудовища - тройственная богиня в образе Кали или матери-пожирательницы - и требуют, чтобы их впустили. В ночь нового года, Самайн (или Хеллоуин), между полуночью и рассветом - время между времен - им нельзя отказать. Лицо одной старухи, как описывается, было таким безобразным, что если "ее нос был бы закинут на ветку и застрял бы там... то нижняя губа ее достала бы до колен". У второй "губы на щеке... и нижняя борода (?), свисающая до самых колен". Триаду дополняет отвратительное одноглазое и одноногое существо, держащее под мышкой свинью. Так обычно описывается древнее племя фоморов, о которых рассказывается, что эти ночные великаны постоянно враждовали с кельтами - Туата Де Данан, или детьми богини.

Ритуальное развитие сказки и постепенное разрушение дома также указывают, что история эта может быть символическим описанием кельтского погребения, в котором имущество, слуги и даже члены семьи подвергались ритуальному сожжению вместе с телом умершего вождя.

Как дарительница и отнимательница жизни, тройственная богиня ведает рождением, женитьбой и смертью короля, ее земного супруга. (Так, обряды в честь индийской богини Дурги включали жертвоприношение свиньи или кабана, и демонический жрец-король, совершавший жертвоприношение, олицетворял собой смерть. В конце празднества образ Дурги Кали погружался в воду, чтобы укрыть его от лучей утреннего солнца.) Ритуальное родство, по видимому, было поводом для человеческих жертвоприношений. Роберт Грейвз в "Белой Богине" подытоживает этот ритуал, как он отражается в мифах из многих европейских и среднеазиатских источниках. Он дает царственной жертве имя греческого героя Геракла, чья сила и мощь делают его символов жизненной силы растительного царства.

В середине лета, в конце его годичного правления, Геракла поят медом и вводят в круг двенадцати камней, выставленных вокруг дуба. Дуб рассечен в форме буквы Т. Геракла привязывают к него ивовыми прутьями пятикратно, связывая вместе запястья, шею и лодыжки. Затем его бьют, бичуют, ослепляют или кастрируют, сажая его на оплетенный омелой кол, и наконец расчленяют на алтарном камне. Все это проделывается с высочайшей торжественностью, и кровь его, собранная в каменную чашу, разбрызгивается на все племя. Все присутствующие приобщаются к телу мертвого царя, чтобы стать сильнее и плодовитее.

Геракл, узнаваемый по львиной шкуре и палице, появляется во многих обличьях в изобразительном искусстве и легендах кельтских стран. Ирландский Дагда, Добрый Бог, с его палицей, которая может убивать и воскрешать, одеянием, сделанным из шкуры дикого зверя, и огромным телом имеет много общего с мифом Геракла - также как и огромная фигура Великана Керна Аббаса в холмах Англии. Трепет и страх, внушаемый такими богами, и психологическая память о древних сельскохозяйственных обрядах повышают комический акцент в популярных мифах. Известного некогда как Владыка Совершенного Знания, Дагду в одной сказке издевательски угощают овсяной кашей, налитой в огромную дыру в земле, и в ней плавают "целые козы и овцы, окорока свинины и множество сала', которую он черпает ложкой, достаточно большой, чтобы уместить мужчину и женщину, лежащих бок о бок. Сексуальные качества этого бога всегда ярко выражены, и его мощь никогда не подвергается сомнению. Даже после такого огромного обеда ему еще удается отделать дочь своего врага Тетры, "хотя и не без труда", а она в свою очередь обещает уничтожить своего отца, "лишив его крови сердца и печени храбрости". Сочетание Дагды с богиней Морриган или его распинание реки-богини Боанн на девятимесячную ночь удовольствия - грубые и простые буквальные воплощения ритуала брака между двумя первичными формами стихийных божеств. Одна из функций популярного мифа и легенды состоит в низведении таких существ с их психологически пугающего уровня в персонажи грубого веселья; в ирландских сказках такие воспоминания обычно экстраполируются в потешные описания божественных аттрибутов в терминах еды и секса.


ГЕРОИЧЕСКИЕ МИРЫ

Старая мысль о том, что люди - стражи земли, и что эта земля принадлежит всему племени, и отчасти божеству, отражается во множестве кельтских топонимов, происходящих от имени солнечного бога Луга. Имя его имеет много общего с латинским lux, свет, или lucus, роща; и Laon и Лион во Франции, Лейден в Голландии и Карлайл (Каэр Лугубалион) в Британии были названы по его имени. Лугнасад, одно из величайших ирландских игрищ, проводился в честь этого бога 1 августа. Другие боги, такие, как Бел, Дон и Ог, также олицетворяли аспекты сверхъестественных сил для кельтских племен, рассеянных по речным долинам и всхолмьям Северной Европы; но Луг проводит существенную связь между топонимами, празднествами и ирландскими легендами и сказаниями. Основа сказаний, самое интересное в них, группируется вокруг воинского воплощения кельтских богов, отражающего доминантные характеристики этой экстравертной племенной группы. Ирландцы идентифицировали себя со своими богами как Туата Де Дананн - и величайший воин был само солнце, победитель в вечно возобновляющейся битве с тьмой. Луг Длинной Руки владел волшебным копьем, которое сверкало огнем и громко ревело в битве при Мойтуре, освобождая Короля Hуаду и Туата Де Дананн от фоморов, одноглазых демонов ночи.

Перед битвой Луг потребовал разрешения своим спутникам войти, сказав, что он - плотник, кузнец, победитель и арфист; когда он выиграл состязание в шахматы, Hуада впустил его и доверил ему защиту Ирландии. Приготовление к битве показывает легендарных героев со специфическими общественными аттрибутами: кузнец Гоибниу может выковать любое оружие; врачеватель Дианкехт, сделавший Королю Hуаде серебряную руку, может исцелить любого раненого; медник Кредне делает наконечники для копий, рукояти мечей и шишки и кромки для щитов; у Дагды есть его знаменитая палица, котел изобилия, от которого никто не уходит несытым, и арфа, которая может играть три мелодии, музыку сна, музыку плача и музыка смеха.

В битве Луг выбивает злой единственный глаз у короля фоморов камнем, пущенным из пращи, и камень, вылетевший у него из затылка, побивает множество фоморов. Остальные разбойники бегут на своих кораблях, и с этих пор эти "одноглазые, одноногие и однорукие" существа больше не угрожают Ирландии. Великий эпос "Тайн Бо Куальгне", "Похищение скота из Кули", показывает воина-героя Кухулина, в одиночку защищающего Северную Окраину от "мужей Ирландии". В одном эпизоде, когда герой тяжело ранен и ему нужен отдых, появляется сам солнечный бог Луг, спокойно проходя через carnage битвы. "Кто ты?" - спрашивает Кухулин призрачного воина. "Твой отец я из Внешнего Мира, ... Луг, сын Этлиу. Поспи, Кухулин," - говорит сияющий воин, - "а я постою за тебя в это время." Он осматривает все раны, и они очищаются. Затем он прописывает ему "низкую тягу мужей", и Кухулин засыпает.

Быть воином среди воинов было идеалом жизни кельта, но умереть в окружении друзей, поэтов и сотни мертвых врагов было высшим ее итогом. Такое отношение к смерти и перерождению трудно постичь современному западному уму. В сущности, свободный поток сознания рассматривается в условиях "владений ничто", чья ось - жизнь; и, как сказал о просветлении Будда под деревом Бо в Бенаресе: "причина жизни - ... смерть".

Приготовление к высшему моменту, начиная с инициации, придавало кельтскому воину его бесстрашия и гордости. Эти качества отмечались и комментировались всеми классическими греческими и римскими писателями, которые также говорят о кельтской "любви к сражениям и легкому отношению к смерти." В истории Кухулина, солнечный бог материализуется, чтобы принять на себя функции воина, который, умирая, на три дня может оставаться смертным. В этом промежуточном состоянии бардо он может взойти в три мистическим мира кельтского посмертия: от земного тела к физическому духу и наконец к сияющей душе-свету, которым проявляет себя само солнце. Когда Кухулин спит, он соединяется со своим собственным воплощенным сиянием, находясь одновременно во всех трех мирах.

Это свободное сообщение между героем-человеком и его иномирным архетипом, солнечным богом, обычно для всех разновидностей кельтских историй. Это ключ к кельтским Загадкам - слияние духовного, физического и фантастического планов. Более поздний христианский настойчивый дуализм между светом и тьмой, между телом и душой, между этой реальностью и другими бессчетными возможностями во времени и в пространстве был неизвестен кельтам; и именно он ответственен, к примеру, за множество путаниц вокруг легенды об Артуре.

Артур вполне мог быть исторической личностью, британским военным вождем в VI веке; но значение его - мифический герой, бессмертный солнечный воин. Он - самый популярный и самый романтический из кельтских солнечных героев. Древний миф окружает его имя, образуя "Плоть Британии", серию великих средневековых произведений, чья сила не угасает доныне. Увековечивание Артура в топонимах по всей Британии - это локализация общеевропейского отношния к Лугу и другим кельтским героям. Трансформация Мерлина из семилетнего вундеркинда, который посрамил жрецов-друидов, открыв двух водяных драконов, которые подрывали основания королевской крепости, в провидца и наставника нового солнечного архетипа - обычный мотив. Артур, сын Утера Пендрагона, имеет тесную мифологическую связь со Св. Михаилом, как Князь Света, разящий драконьи силы тьмы; а Св. Михаил, в свою очередь, изображаемый на некоторых ирландских каменных крестах с весами взвешивающим души, в свою очередь, становится реинкарнацией Тота, египетского подземного бога. В исламской традиции Микаэль был ангелом, которому Бог вручил власть над дождем и ветром во вселенной. В кельтском контексте, лишенном христианской необходимости морального дуализма, изображающего добро и зло как раздельные силы, Михаил как солнечная сущность является первичной силой, которая содержит в равновесии ангелические и земные стихии своей природы.

Кельтские Мистерии формируются в поле промежуточных состояний, таких, как сумерки между светом и тьмой или днем и ночью, или в росе, которая ни дождь, ни морская вода, ни река, ни источник; и используют священную омелу, которая ни трава, ни дерево. Призрачный воин из Сида, "человек, не рожденный от женщины", говорит Кухулину лечь спать, "ибо у них нет власти над твоей жизнью в это время". В состоянии бардо герой ни мертв, ни бодрствует; как Артур спит под холмом, "король сейчас и потом" - ритуально связанный, как космическое воплощение древнего состояния грез.

Пространство поля ожидания, полное знамений, знаков и других необычайных событий, было неопределимо; и в нем воин мог укоренить свою жизнь. Константы этого стиля жизни, перечисленные в учениях индейского мудреца Дона Хуана, характеризуются четырьмя качествами. Чтобы быть воином, надо иметь уважение, осознавать страх, внимательно бодрствовать все время и отдавать себе отчет во всем. С момента инициации, особая реакция самого воина на опасность может быть кратко названа "отслеживанием решимости."

Для Кухулина эта "решимость" принимала самую необычайную форму, почти как состояние эпилепсии, называвшееся искажением. Фаллическое содержание его очевидно: "Он раздулся и стал как пузырь, полный дыханием, и выгнулся страшной, безобразной дугой, испещренной и пугающей." Однажды, когда его охватывают гнев и ярость, он ловит дикого оленя, привязывает его за своей колесницей и, со стаей пойманных лебедей перед ним и тремя кровоточащими головами в руке, объезжает вокруг королевской крепости левым боком к ней, оскорбляя ее, и требует сражения. Король выслал свою жену и других женщин, обнаженных, с бадьей холодной воды, чтобы остудить воина. "Бадья разлетелась. Они бросили его в другую бадью, и та вскипела пузырями размером в кулак. Затем он был окунут в третью бадью, и нагрел ее так, что тепло и холод в ней сравнялись. Потом он выбрался, и Королева Мугайн подала ему синий плащ, чтобы завернуться, и серебряную застежку на нем, и тунику с капюшоном."

Кровь и пиры поддерживали кельтского воина. Похищения скота, как в случае со священными быками в Тайн Бо Куальгне, были самыми обычными поводами для войны. Hа пирах воины состязались в похвальбе за честь отрезать первый кусок. После обмена множеством слов над кабаном Мак Да То, Кет Мак Магах садится рядом с ней с ножом в руке, чтобы отрезать долю победителя, и вызывает любого северного воина оспорить его право на это. Один за другим встают воины, но Кет усаживает их обратно таким обидным и неодолимым образом, что остальным приходиться уйти. Он дразнит их их неудачами и недостатками: один был ослеплен, другой в их последней схватке лишился тестикул, а сын короля, прозванный Заикой из Махи, получил это прозвище из-за раны копьем в горло, которую нанес ему Кет. Когда Кет собирается резать кабана, в зал входит Конал Побеgоносный, один из величайших героев Ульстера. Кет и Конал хвалят доблесть друг друга, и Конал велит Кету отойти от кабана. "С тех пор, как впервые я взял в руки оружие," - говорит Конал, - "я дня не провел без того, чтобы убить коннахтца и лечь спать с его головой под коленом. "Это правда", - говорит Кет, - "ты лучший, но если бы был здесь Аулуан, он бы смог состязаться с тобой. Позор нам, что нет его здесь." "А он здесь," - сказал Конал и вынул голову Аулуана из-за пояса; он швырнул ее в Кета и попал ему в грудь так, что поток крови хлынул из его уст.

Посидоний, путешествовавший через Галлию во II в. до н.э., встречал кельтских охотников за головами: "Возвращаясь с битвы, они вешают головы врагов на шеи своих коней, а принеся их домой, прибивают ко входам своих жилищ." Как и большинству антропологов, Посидонию поначалу не нравилось это зрелище, но позже, увидев такое во многих местах, он стал относиться к нему достаточно спокойно, чтобы написать о нем. Ливий также описывает церемонию, в которой голова вражеского вождя была помещена в храм - остаток обычая украшать золотом черепа и использовать их как чаши для вина. Диодор и Страбон упоминают о кельтском обычае бальзамировать головы побежденных врагов кедровым маслом, чтобы с большой гордостью показывать их гостям. Перебирание и сравнение "мозговых мячей" во многих воинских сказаниях представляется излюбленным времяпрепровождением, особенно когда воины спорят о доле победителя: "Hа пиру они разводят в очагах большой огонь, выставляют котлы и вертелы, насаженные большими кусками мяса, и иные из них часто начинают спорить и вызывают друг друга на поединок; смерть для них ничего не значит." Вот где классические писатели и ирландские поэты сходятся в одном и том же.


Cпасибо сказано
Вернуться к началу
 Профиль  
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ 1 сообщение ] 

Часовой пояс: UTC + 3 часа [ Летнее время ]



Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 2


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Перейти:  



Последние темы





Официальные каналы форума:

Наша страница в Vk

Наш канал Яндекс Дзен

Наш телеграм


Банеры

Яндекс.Метрика

Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group
GuildWarsAlliance Style by Daniel St. Jules of Gamexe.net
Guild Wars™ is a trademark of NCsoft Corporation. All rights reserved.Весь материал защищен авторским правом.© Карма не дремлет.
Вы можете создать форум бесплатно PHPBB3 на Getbb.Ru, Также возможно сделать готовый форум PHPBB2 на Mybb2.ru
Русская поддержка phpBB