Текущее время: 29 мар 2024, 08:53


Начать новую тему Ответить на тему  [ 1 сообщение ] 
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Знахарка
СообщениеДобавлено: 15 июн 2022, 13:01 
Администратор
 


Зарегистрирован: 15 мар 2013, 21:26
Сообщений: 44087
Откуда: из загадочной страны:)
Медали: 66
Cпасибо сказано: 9929
Спасибо получено:
101837 раз в 28405 сообщениях
Магическое направление:: Руническая магия
Очков репутации: 73943

Добавить
Знахарка

В Гудрунской долине, на холме, в стороне от большой дороги, стояла несколько лет тому назад, а может быть и до сих пор стоит, хижина.

Был апрель месяц, таяло, ручьи с шумом стремились с гор, поля почернели, леса оглашались пением птиц — все предвещало скорую весну. Высокая береза и клен простирали над крышей хижины свои обнаженные вершины, залитые ярким солнцем; по их ветвям прыгал скворец, а на самой макушке березы сидел щегол заливаясь песнями.

Темно и неуютно было в хижине; некрасивая и тупая на вид крестьянка, средних лет, старательно раздувала огонь под кофейником. Когда, наконец, это ей удалось, она выпрямилась, протерла глаза, в которые, во время хлопот с кофейником, попало не мало сажи и копоти, и сказала:

— Люди говорят, что заговоры не помогут — тут дело не в порче, а в подмене моего ребенка. Недавно был здесь кожевник — и он тоже самое говорит, потому что видел в Рингебу ведьмовского подкидыша, и тот был, точь-в-точь, такой же слабый и вялый, как мой ребенок.

Горькое выражение лица бедной женщины ясно говорило, до какой степени она верит словам кожевника.

Собеседницей её была плотная женщина лет шестидесяти, необычайно высокого роста, за что ей приклеили прозвище «Длинноногая Губьер»; между цыганами, с которыми она постоянно кочевала, у ней было другое имя. Её седые волосы выбивались из под головного платка, обрамлявшего густые брови и крючковатый нос; смуглое лицо представляло странную смесь хитрости, ограниченности и пронырства. Судя по платью, она была северянка; лицо же и все манеры сразу выдавали ее за знахарку или, по крайней мере, бродягу — то нахальную и дерзкую, то льстивую и приниженную, смотря по обстоятельствам.

Пока хозяйка возилась с кофейником, она сидела и покачивала люльку больного ребенка; хотя сверкающие глаза и дрожащие уголки рта и выдавали её гнев на кожевника за его советы, она отвечала довольно спокойно:

— Мало ли народ языком мелет, милая моя Марита Рогнехауг, особенно про то, в чем ничего не смыслит. Кожевник наверно знает толк в кожах, но уж насчет порчи и ведьмовских подкидышей он круглый дурак — могу тебя заверить: подкидышей-то я не мало видела на своем веку. Он, должно быть, болтал про ребенка Бриты Брискебрат из Фро, у которой ведьмы подменили прекрасного первенца и подкинули ей дикого и злого ведьменка. Он ни слова не хотел вымолвить, только и знал, что ел да ревел… а она еще нежничала с ним. Наконец, ей посоветовали одно чудесное средство, с помощью которого она-таки заставила его говорить, и тут-то ясно поняла, что у ней за чертенок. Тогда она вышла из себя и сказала: «Пусть бы черти побрали такое адское исчадие!» — да как хватит его веником по голове! В туже минуту дверь с шумом распахнулась и вошел некто (хоть его, слава Богу, никто не мог видеть), схватил подкидыша и бросил ей её кровного ребенка, да так, что тот громко заплакал. Или, может, кожевник говорил про того ведьменка, что был у Сири Стремхуг. Но и тот столько же походил на твоего ребенка, как моя старая шапка. Я видала его не раз (тогда служила еще у пономаря) и отлично знаю, как его подбросили и как Сири от него избавилась. Она была из здешних окрестностей, в молодости служила в Кваме, а затем поступила в Стремхуг; тут на ней и женился Ола, сын помещика. Едва родился у неё ребенок, как вошла в комнату чужая женщина, схватила его и положила вместо него другого. Бедная больная Сири всячески старалась отнять свое дитя, но от слабости с места не могла тронуться; хотела кричать, звать свою тетку на помощь — голос изменил. Что подкидыш был ведьменок, в этом и сомнения не было: он только и делал, что кричал, да рычал, точно его на вертел надели, дрался, царапался, как дикая кошка, ел целый день и был гадок, как смертный грех.

Наконец, одна разумная старушка посоветовала три четверга подряд носить ребенка на сорную кучу и крепко бить там березовым прутом, что Сири и исполнила. Только на третий вечер прилетает туда ведьма с её ребенком, бросила его на сорную кучу, а своего вырвала из рук Сири и исчезла с ним. Да так ударила бедную мать по пальцам, что до сих пор на них пятна остались, — прибавила знахарка в подтверждение своих слов. — Да и как было подменить твоего ребенка?!

— Вот этого я и сама не могу понять, — простодушно отвечала хозяйка, — все предосторожности приняла: в люльке всегда была бобровая струя, в рубашечку вдела запонку, над дверью воткнула нож, выстрелила над ребенком из ружья и ежеминутно крестила его… просто не придумаю, каким образом ведьмы могли подменить мне мое дитя.

— Ну, если так, то ведьмы тут ни причем, — подхватила знахарка. — Я знаю это наверное, потому что одна женщина, жившая около Христиании, приняла те же меры, что и ты, для охраны своего ребенка и тем спасла его. Раз как-то ночью её муж проснулся от яркого освещения комнаты. Вглядевшись, он увидел, что какой то отвратительный длиннобородый старик разгребал и раздувал угли на очаге. Когда комната достаточно осветилась, ужасный старик начал тянуться к ребенку, лежавшему на кровати подле отца и матери; однако, как ни тянулся, он не мог сойти с места и, хотя его руки так вытянулись, что хватали до половины комнаты, ему не удавалось схватить ребенка. Долго старался поймать ребенка старик, так долго, что мужу жутко стало; наконец, послышался стук в окно и голос: «Петр, выходи же!»

«Ах, зажми, пожалуйста, свой болтливый рот! — сердито отвечал старик. — Над ребенком наколдовали, и я не в силах притронуться к нему».

«Но, я думаю, выйти-то ты все-таки в силах!» — сказала старикова жена, поджидавшая его с ребенком…

Тут знахарка прервала свой рассказ, взяла проснувшегося ребенка на руки и, целуя его, хотя он отбивался и делал гримаски, сказала матери:

— Нет, ты посмотри, матушка, на этого красавчика — видишь, какой он беленький, точно ангелочек; правда, что слабоват, но уж никак не ведьменок. Он просто испорчен!

— Тише, тише, мне кажется — стучатся. Ах, Господи упаси, не Трул ли мой вернулся! — с беспокойством сказала Марита Рогнехауг, боясь, как бы муж не застал у неё знахарки. Она выбежала за дверь и поглядела наружу: но там никого не было, кроме пестрой кошки, сидевшей на лесенке и умывавшейся после охоты по ольховым кустам.

Трул не приходил. Стук же раздавался с солнечной стороны хижины, где сидел дятел, старательно постукивая, и, ежеминутно повертывая голову, высматривал насекомых.

— Что, есть там кто? — спросила знахарка и, получив отрицательный ответ, посоветовала: — Ты оставь дверь-то отворенной — и солнышко нас согреет, да и видно будет сейчас, как явится твой благоверный. Он ведь с этой стороны придет?

— Да, он уехал на больших санях за листьями для коз, — отвечала хозяйка. — Но я боюсь, как бы он не подкрался к нам — ужасно рассердился прошлый раз, узнав, что ты была у меня. Он обещал дать мне несколько шиллингов, чтобы я сходила к доктору, а про заговоры и другие чудесные средства и слышать не хочет; он ведь у меня ученый и ни во что не верит, особенно с тех пор, как подружился с учителем Иоганусом.

— К доктору? Тьфу! — даже плюнула знахарка. — Пожалуй, ступайте к нему, сделайте одолжение, одно скажу: толку из этого никакого не выйдет — знатный вельможа-доктор на всех бедняков кидается, точно бешеная собака; да к тому же ни один доктор не умеет лечить от порчи — они сами в этом сознаются, отказываясь прописывать от порчи порошки, горькие травы или еще какую-нибудь свою чертовщину. Нет, одно только и есть средство от порчи — это литье олова. Ну-ка, мать, давай ложку для растапливания олова, — скомандовала знахарка совершенно другим тоном. — Скоро полдень. Мы уже два раза лили, нужно в третий раз лить, не то плохо нам будет. Ребенок испорчен, нужно теперь узнать, какая у него порча. На свете девять порч. Олово указало на две: порчу от воды и от ведьм. В первый четверг олово вылилось в виде рогатого человека с длинным хвостом — это означало ведьмовскую порчу; во второй, в виде русалки — значит, была и водяная порча. Что-то будет сегодня, потому что именно в третий четверг узнают настоящую порчу. Ну, бери же ребенка, — повторила она, подавая женщине младенца, — и выпьем-ка кофейку.

Выпив кофе, убрав со стола и помолившись Богу, знахарка торжественно подошла к очагу и достала коробочку.

— С прошлого четверга я побывала в семи приходах и ночью отламывала понемногу олова от церковных окон, а это трудное дело, — ворчала она, бросая в ложку кусочек олова.

— Принесла ты в полночь воды из речки или ручья, текущих на север? — продолжала она.

— Да, я сходила на реку, на которой стоит мельница, в Гарнате; здесь только эта речка и течет на север, — отвечала хозяйка, осторожно внося ведро воды и наливая ее в кружку; затем она прикрыла воду ячменной лепешкой с дырочкой в середке. Когда олово растопилось, Губьер вышла за двери и, глядя на солнце, медленно вылила расплавленный металл через дырочку лепешки в кружку, приговаривая:

«Заклинаю порчу и болезни,
Прогоняю их на все четыре ветра:
Вы ступайте в воду и под землю,
В крепкий утес и сыпучий песок,
В корень ольховый, в ногу коня,
В реку, что к северу воды несет,
В полымя адское, для всесожжения —
Будет младенцу тогда облегчение!»


Олово, капая в воду, естественно, шипело и брызгало.

— Слышишь, слышишь, как выходит порча! — сказала знахарка Марите Рухнехауг, со страхом и надеждой стоявшей подле, держа ребенка на руках. Когда лепешку сняли, на дне кружки оказались какие-то фигурки из олова. Губьер долго разглядывала их, наклонив голову на сторону: наконец, одобрительно кивнула и сказала:

— Эта порча от мертвецов! Слушай, я тебе скажу, как все было: шла ты по лесу и были там ведьмы, но ты помолилась во время; потом шла через воду — и опять твоя молитва оградила ребенка; но затем, проходя мимо кладбища до петухов, ты забыла призвать благословенье Господа Бога на твое дитя, и вот мертвецы его испортили…

— Господи Боже мой, как ты это узнала?! — с удивлением воскликнула хозяйка. — Всякое твое слово правда! Возвращаясь в этом году с горных лугов, мы замешкались с ловлей овец, и поздно вечером нам пришлось проходить через лес, где мне почудились огоньки; потом мне померещилось, будто двери Везетской горы открылись (а ведь там живут горные духи). «Христе Боже, помилуй нас», — сказала я сейчас же над ребенком. Когда мы переходили через речку, раздался страшный крик; я опять призвала имя Господне на свое дитя, хотя другие пастухи говорили мне, что это просто кричал куличок, предвещающий дурную погоду.

— И куличка довольно: это он-то и накликал порчу на твоего ребенка, — заметила знахарка.

— Слыхала я это, да так же ведь оно и вышло, — продолжала бедная Марита. — Около полуночи нам пришлось миновать кладбище; тут бык забуянил, и такая поднялась возня со всею скотиной, что я забыла благословить ребенка.

— А мертвецы этим и воспользовались, чтобы его испортить. Вот, погляди в кружку — гроб, кладбище, а тут видишь — в гробу лежит мертвец и все пальцы растопырил! — торжественно объявила знахарка, указывая на таинственные фигурки из олова.

— Гм, гм… есть от этого средство, есть… — проворчала она, но достаточно громко, чтобы быть услышанной хозяйкой, которая радостно спросила:

— Какое средство?

— Хорошее средство, да не легкое, — отвечала Губьер. — нужно сделать куклу, вроде ребенка, и закопать на кладбище — мертвецы тогда успокоятся, думая, что испорченный ими ребенок умер… а ребенок-то поправится. Но для этого мне надо старинного серебра. Есть оно у тебя?

— Да, крестный отец подарил мне несколько серебряных монет, и я очень дорожу ими, но если дело идет о жизни ребенка… делать нечего, отдам! — И она принялась вынимать монеты из уголка старого сундука.

— Ну, хорошо — одну я положу на гору, другую в воду, третью зарою в освященную землю на кладбище, где испортили дитятко. Итак, дай мне три монеты и тряпок для куклы, — решила знахарка.

Получив требуемое, она живо свертела куклу, взяла свою палку и промолвила, подымаясь со скамьи:

— Пойду, зарою ее на кладбище. Через два четверга на третий опять приду к тебе. Если ребенок будет жить — погляди ему в глаза и увидишь в них себя; а если умрет — глазки будут темны и мутны. Я теперь иду в Йорамо, меня звали лечить испорченного ведьмами мальчика — это у меня живо: стоит вынести его на солнце на лопате для торфа, и он опять будет здоровешенек.

— Как так?! — с удивлением вскричала хозяйка. — В Йорамо, что в Лесое? да ведь это страшно далеко!

— Довольно таки далеко. Я там родилась и выросла, — сказала Губьер. — Да, видала я всего на своем веку… А было времечко, что Губьер славно жилось! — прибавила она со вздохом, снова опускаясь на лавку.

— Знаешь, мне вспомнилось — в Йорамо, у прабабушки моей бабушки был ведьмовский подкидыш, с лица точно старик; глаза у него горели в темноте, как угли, голова была длинная, как у лошади, и толстая, что кочан капусты; ноги точно у овцы, и все тело в складках и морщинах. Целые дни он ревел, выл, кричал и все, что попадалось под руку, швырял матери в лицо. Ел так, что чуть не разорил отца с матерью, и все-таки был вечно голоден, как собака. Беда была с ним! Наконец, кто-то научил мать, постоянно ласкавшую его, думая, что это её дитя, чтобы она сказала, что скоро придет король, потом развела бы на очаге большой огонь, разбила бы яйцо и скорлупу бросила в огонь, а кочергу поставила одним концом в скорлупку, другим в трубу. Как только ведьменок это увидел, он поднялся в люльке и уставился на огонь. Мать выбежала из комнаты и стала наблюдать в замочную скважину, что будет. Ведьменок вылез на руках из люльки и пополз к очагу, а его ноги стали расти, расти и выросли так, что он вытянулся через всю комнату и залез в трубу.

«Лесьерский лес семь раз уже менял листву после моего рождения, но ни разу еще не видал такой большой веселки в таком маленьком горшке!» — сказал он, заполз обратно в люльку и свернулся как червяк.

Поняла тут мать, что это не сын её, а ведьменок, и вот, в первый же четверг, унесла она его на сорную кучу и сильно побила, и все время, что била, кругом гремел гром и сверкала молния. На другой четверг, только начала она бить ведьменка, как ей послышался голосок её малютки: «Мама, мама, меня бьют в горе всякий раз, что ты бьешь Тьюстула Гаутштига!» В третий четверг мать опять принялась бить ведьменка. Вдруг прилетает, как бешеная, какая-то женщина: «Отдай мне Тьюстула, на тебе твоего урода!» — и бросила ей её ребенка. Мать схватила его за ножку да только ее и удержала — все же тельце ребенка разбилось вдребезги, так сильно швырнула его проклятая ведьма.

Во время этого рассказа хозяйка не могла скрыть своего возраставшего беспокойства, так что, наконец, знахарка это заметила и спросила:

— В чем дело? Ага, твой муженек идет! — сказала она, выглянув за дверь. — Теперь Губьер у тебя не место; но не бойся — пойду окольной дорогой за кладбищем, и он меня не увидит.

Перевод С. М. Макаровой , Редакция: Тимофей Ермолаев


Cпасибо сказано
Вернуться к началу
 Профиль  
За это сообщение пользователю Vannadis "Спасибо" сказали:
nkirio
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ 1 сообщение ] 

Часовой пояс: UTC + 3 часа [ Летнее время ]



Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 2


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Перейти:  



Последние темы





Официальные каналы форума:

Наша страница в Vk

Наш канал Яндекс Дзен

Наш телеграм


Банеры

Яндекс.Метрика

Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group
GuildWarsAlliance Style by Daniel St. Jules of Gamexe.net
Guild Wars™ is a trademark of NCsoft Corporation. All rights reserved.Весь материал защищен авторским правом.© Карма не дремлет.
Вы можете создать форум бесплатно PHPBB3 на Getbb.Ru, Также возможно сделать готовый форум PHPBB2 на Mybb2.ru
Русская поддержка phpBB